Михаил Грешнов - Продавец снов (с иллюстрациями)
Алексею вспомнилось древнее сказание о сиренахоб острове сирен, который можно было миновать, залепив уши воском, чтобы не поддаться очарованию. Воска у Алексея не было. Но у него была мысль о Земле, о Марии. Алексей был землянином. Он хотел на корабль. Он даже утешал себя: Земля когда-нибудь будет такой же прекрасной.
Ветер опять, подчиняясь его желанию, потянул к кораблю.
— Тебе не нравится с нами? — спросили Эхо.
— На Земле еще много дел, — сказал Алексей.
— Мы свои дела сделали все, — ответили Эхо. — У нас гармония.
— Наслаждение.
— Отдых.
Они соблазняли землянина. В надежде оставить его с собой? Может быть, не хотели, чтобы за Алексеем пришли другие, в таиих же уродливых комбинезонах, с оружием, вообще много других?
— Ты увидел только частицу нашего мира, — говорили они.
— Присмотрись к нам. Есть еще более прекрасные.
Алексей не хотел больше смотреть. Или это было выше его понимания? Или слишком внезапно? Невиданно?
Ветер дотянул до гребня увала. Внизу Алексей увидел брошенный пистолет. Вот и вопрос, подумал Алексей: взять пистолет или оставить на планете? Страшное убийственное оружие. Взять — оставить?.. Нелепый предмет, пришел он наконец к выводу, оставить нельзя.
Алексей потянулся к пистолету. Ветер услужливо опустил его на ноги. Алексей стал неловко — ноги подломились под ним. Так же неловко он схватил пистолет, в полете руки и тело отвыкли от тяжести, пальцы скользнули по рукоятке, нажали на спуск. Плазменная струя обожгла песок, подняла облако пыли, дыма. Звука не было — плазменные пистолеты беззвучны. Но откуда-то сзади, с бывшей мгновение назад синей равнины, донесся чудовищный рев, он вошел в Алексея. Потряс его, переломил, швырнул наземь. Падая, Алексей увидел пустыню и, уже распластанный на земле, бурое небо над собой и рыжее солнце.
Тут же Алексей поднялся. Его не искалечило, не убило, но мир, понял Алексей, который нежил его, ласкал, мог защищаться. Мог уничтожить.
Впрочем, ничего уже не было, кроме песка под ногами, щебня и ракеты метрах в трехстах от увала.
Не было Эхо.
Алексей медленно побрел к кораблю.
Поднялся по трапу, поднял за собой трап. Прикрывая тяжелую дверь, кажется, услышал шепот:
— Уходишь?..
— Ухожу, — сказал Алексей.
Минуту послушал, не ответит ли кто?
Ответа не было.
Алексей закрыл дверь и, проходя коридором, знал: ответа не будет. В корабле не было Эхо.
В каюте он записал на магнитную нить все, что видел и слышал. Вынул из шкафа мини-«Аякс», развинтил полушария, вложил внутрь нить и завинтил полушария до предела, отчего внутри шара включилась рация. Шар Алексей опустил в трубопровод и нажал кнопку. Через секунду табло показало, что шар поставлен на взвод. Как только корабль покинет планету, шар выйдет на орбиту вокруг него, и, что бы ни случилось потом с кораблем и с самим космонавтом, «Аякс» будет сигналить о находке, пока его не найдут, не вскроют и не прочтут сообщения о планете, которую Алексей назвал Эхо, о жизни, встреченной им, о контакте с живыми Эхо. Контакт не совсем удался, об этом Алексей сообщил тоже. Но если корабль не долетит до Земли и люди когда-нибудь найдут шар, никто космонавта не осудит за неполный контакт. Алексей лишь разведчик. В случае благополучного возвращения шар можно будет вернуть на корабль, космонавт лично доложит об открытии.
Закончив с «Аяксом», Алексей прошел в пилотскую кабину, сел в кресло и запустил двигатели.
МОРЕ
Море. Синее и глубокое.
И нет корабля.
Нет в бухте.
Нет в море.
Корабль ушел!
Тиль хотел этого. Очень хотел. И корабль ушел.
Тиль делает несколько шагов. Набегающая волна расплескивается у ног. Тиль может войти глубже, но не делает этого. Он ждет.
Подходит вторая волна, и, когда касается ног, Тиль зачерпывает соленую прозрачную влагу. Смотрит, как она каплями ускользает из рук. Смеется.
Ему вставили жабры. Для этого пришлось изменить кровь. Он даже знает как: ввели препарат БМТ — биометилтонал. Это не было больно. Не было и приятно. Его предупреждали об этом.
О многом предупреждали. Он будет один, например. В море. В океане. Во всей стихии.
— Не бойся, — говорили ему. — Там хорошо.
Тиль смеется: не знали, как хорошо!
Вода ушла вся из рук. Тиль ждет следующей волны. Теперь он подбрасывает воду в воздух. Жемчугом она падает в море. В стихию.
Ему говорили:
— Это эксперимент. Ты — первый. Потом пойдут многие. Построим города под водой.
Зачем города, думает Тиль. У рыб нет городов. Тиль чувствует себя рыбой.
Не дожидаясь следующей волны, Тиль бежит ей навстречу. Ныряет. Плывет.
Доплыв до середины лагуны, Тиль погружается в глубину.
Он умеет все: плавать, нырять, бродить по морскому дну, уходить вглубь, где едва мерцают фосфоресцирующие огни.
Лагуна мелка. До дна просвечивается солнцем. Глубь океана дальше — за рифом. Оттуда идет беспрерывный гул, ворчание — работает океан. Так у берегов. Если заплыть дальше, ворчание затихает. Но там другие звуки: болтовня дельфинов, скрипы, шорохи рыб. Иногда — пение китов.
Тиль идет по песчаному дну. Ему легко, может побежать вприпрыжку. Его ничто не стесняет. Его одеждапояс и ласты. На поясе нож в ножнах. Обруч с гидрофоном он бросил. Снял с головы и бросил. Обруч ему ненужен. Ничего больше не нужно: ни каюта на корабле, ни профессор Сау, ни ассистент профессора Клабс.
Тиль дошел до рифов атолла. Его стало покачивать. Океан бился за оифами, перебрасывал волны через коралл. Раскачивал воду. Тилю это было знакомо. Но он знал, что в кораллах — в барьере — встречаются спокойные уголки: заводи и пещеры. Тиль искал такую пещеру. Нашел. Вгляделся в зеленую полумглу — нет ли в пещере хозяина. Зелень сгущалась, в глуби пещеры ничего не было видно. Тиль поднял два обломка коралла, постучал одним о другой. Это могло означать: я пришел. Могло означать вызов.
Никто не откликнулся. Тиль вошел в сумрак пещеры. Ему хотелось отдохнуть и подумать.
Тиль не помнит отца и матери. Помнит бабку Олавию, рыбачий поселок, море. Оно кормило бабку и его, Тиля. А когда бабка умерла — его. Море богато: рыба, кальмары, устрицы, водоросли — все можно есть. Море красиво: синее днем, золотое в закатах. Лунное по ночам. Море — жизнь и судьба Тиля.
Позже он открыл город, порт. Здесь, на пристани, у бортов стройных судов, можно было найти банан, корку хлеба. Кто-нибудь из портовых рабочих бросал ему кусок колбасы:
— Будешь грузчиком!
Это вызывало смех: Тиль был хрупок и тощ, как былинка, выросшая между камнями. Колбасу он брал, уходил прочь.
