Стенли Вейнбаум - Черное пламя
Повелитель улыбнулся.
— Это была ошибка. Если бы ты знал о них, то что бы ты сделал?
— Я бы использовал деревянные пули вместо металлических, — сказал Коннор прямо. — Твои индуктивные поля не остановят деревянные пули. И твои ионные лучи… Почему мы, черт побери, не могли запастись металлическими заземленными экранами? И тогда они бы замыкались на них, а не на наших телах!
Он обратил внимание, хотя и не смотрел в ее сторону, что Принцесса смотрит на него с нескрываемой насмешкой и ее прекрасные губы растянуты в улыбке.
— Правда, — сказал Повелитель, со странными выражением. — Ты мог бы победить.
Он вздохнул.
— Я не верил в истории, которые слышал о тебе. Что ты Спящий, проснувшийся после сна в тысячу лет. Это слишком фантастично, чтобы поверить в это. Я думал, ты стремился обогатиться Сном — путем известным лишь тебе одному — когда обнаружил, что у тебя нет банковских вкладов, которые бы сделали тебя богатым. Сейчас я склонен верить, что ты действительно пришел из другого века — века разума. И ты опасен, Томас Коннор. Ты смельчак раз осмелился бросить мне вызов, и силен, но ты опасен. Слишком опасен. И мне очень жаль, что твоя смелость и сила ушли из нашей расы.
— И что ты собираешься делать?
— Я собираюсь убить тебя, — тихо сказал Повелитель. — Мне очень жаль. Если бы не было Эвани, я бы мог просить тебя поклясться в верности и отпустить тебя, но я не могу поверить человеку, который любит девушку Сорняка. Я предпочитаю не рисковать, хотя мне очень жаль терять твою кровь и твои древние знания. Если тебе будет легче, то я скажу, что собираюсь освободить Эвани. Она не принесет мне вреда. И проблемы, которые она может создать… с ними будет несложно справиться. Но ты… ты совсем другое дело…
— Благодарю, — сказал Коннор.
Словно стрелка компаса, его глаза вернулись к лицу Принцессы. Даже сейчас, готовый умереть во второй раз в своей странной жизни, Коннор восторженно смотрел на нее, улыбаясь, словно отвечая на ее насмешку своей собственной.
— Я не предполагаю, — сказал Повелитель с надеждой в голосе, — что ты решишь, скажем жениться на Эвани и передать ей свою кровь, перед тем, как умрешь. Мне нужны ваши древние качества. Наша раса становится слабой.
— Никогда! — заявил Коннор.
— Скажи мне! — внезапно воскликнул Повелитель заинтересованно. — Правда ли то, что сказал нам пленник из Ормона, и во что я не верил, так как не верил в тысячелетний сон, что ты разбираешься в математике древних? Калькуляция, логарифмы и тому подобное?
— Это правда, — буркнул Коннор. — Кто сказал тебе?
— Ваш химик в Ормоне. Ты не захотел бы отдать знания? Мир нуждается в них.
— Возможно, в обмен на свою жизнь.
Повелитель, нахмурившись, задумался.
— Мне очень жаль, — сказал он наконец. — Несмотря на то, что знание не имеет цены, опасность, которую ты представляешь, все равно выше. Я мог бы обмануть тебя и выманить твои тайны, я мог бы обещать тебе жизнь, в обмен на полученную информацию, и потом убить тебя. Меня бы ничего не остановило. Но если ты желаешь, твои знания уйдут с тобой в могилу.
— Еще раз спасибо, — сказал Коннор. — Ты должен помнить, что я мог бы не демонстрировать свои знания. Я мог бы не рассказывать о слабости в вашей обороне.
— Я и так знал их. Кроме того, я знаю слабости в рассуждениях Сорняков.
Он замолчал.
— Мне очень жаль, но… похоже, наша беседа подошла к концу.
Повелитель повернулся, чтобы дать указание охранникам, стоящим вдоль стены.
Маргарет Урбс окинула Коннора странным, трудно читаемым взглядом и повернулась к Повелителю. Она тихо говорила что-то неслышным голосом, но убежденно, настойчиво. Повелитель посмотрел на Коннора.
— Я передумал, — сказал он холодно. — Я подарю тебе жизнь. При одном единственном условии. Ты не будешь ничего предпринимать против меня, пока находишься во Дворце. Я не прошу твоего обещания — не убегать. Я только предупреждаю, что Посланник последует за тобой. Договорились?
Коннор задумался лишь на мгновение.
— Да.
— Тогда ты можешь остаться во Дворце.
Повелитель повернулся и приказал охраннику.
— Пришлите докторов. Пусть позаботятся о маленькой Эвани. Это все.
Охранник, такой же высокий как Коннор, сделал шаг вперед и поднял Эвани на руки. Коннор последовал за ним, но не смог удержаться, чтобы не оглянуться и не посмотреть еще раз на Принцессу, которая задумчиво смотрела в пустоту. Но сейчас в его мыслях зародилась надежда, хотя и слабая, что богиня не забыла его и помнит о часах, проведенных вместе в лесу.
Они вышли в коридор и вошли в лифт, поднимавшийся с удивительной, хотя и несколько тошнотворной, скоростью. Коннор смотрел на мелькание этажей за стеклянной дверью, пока они поднимались все выше по Северной башне.
Движение замедлилось. Коннор последовал за охранником в комнату, залитую красным светом заката и смотрел, как он кладет Эвани на белоснежную кровать и поворачивается, чтобы открыть новую дверь.
— Это твоя комната, — коротко сказал он и вышел.
Роскошь дышала в ароматизированных комнатах, но у Коннора не было времени для пустопорожних наблюдений. Он наклонился над Эвани, с бледным застывшим лицом, мрачно рассуждая, почему освобождение от Посланника не пробудило девушку. Он продолжал смотреть на нее, когда раздался стук и вошли два доктора.
Один, помоложе, моментально принялся за работу, изучая опухоль на ноге девушки, в то время как второй старался открыть ее глаза, прикасался к ее неподвижным губам и наклонился ближе, чтобы услышать дыхание.
— Мозговой ожог, — заявил он. — Мозговой ожог витергона — Посланника. Множественный электролептик.
— Боже! — пробормотал Коннор. — Это… это очень серьезно?
— Серьезно? Ха. — Врач постарше повернулся к Тому. — Именно это произошло со Спящими — паралич Роландовой области мозга, воли и сознания. Подобное, если я правильно информирован, произошло и с вами! Это может быть серьезно, если мы позволим ей спать полвека, не меньше.
Он подошел к столу из черного дерева рядом с кроватью, налил рубиновую жидкость в бокал.
— Мы попробуем отличный стимулятор.
Он влил жидкость в рот Эвани и, когда последняя капля исчезла, он замер, внимательно всматриваясь в лицо девушки. Она конвульсивно дернулась и застонала от боли.
— Ха! — сказал доктор. — Это зажжет в ней жизнь!
Девушка пошевелилась и открыла измученные, наполненные болью глаза.
— Ну! Теперь можете заняться ею, коллега, — обратился он к молодому врачу и вышел в дверь.
