Василий Головачев - Сердце грозы
Марат Сафинян первым спохватился, что ему надо уходить.
– Забыл, чёрт побери, обещал одному деятелю помочь. – Сафинян встал из-за столика, посмотрел на Римму. – Не хочешь со мной на Землю? Я быстро освобожусь.
Римма кинула неуверенный взгляд на подругу.
– Ты как?
– Я свободна, – пожала плечами Ангелика.
– Мы с ней ещё посидим, – сказал Лазорин. – Потом я её провожу, не переживай.
Компания уже перешла на «ты».
– Отлично! – сказал Марат. – Пока, орлы. До встречи.
Он увёл Римму.
Поднялся и Давидович, огорчённый тем, что оказался лишним. Он тоже бросал заинтересованные взгляды на Римму, но ей понравился Сафинян.
– Пожалуй, я тоже пойду. Будем поддерживать связь.
Лазорин и Ангелика проводили его глазами.
– Хорошие у тебя друзья, – задумчиво сказала девушка. – Сильные и умные и знают много.
– Разве в твоём окружении таких нет? – Лазорин допил слим. Близость Ангелики кружила голову. Думать о высоких материях не хотелось.
– Мало, все какие-то субтильные, замкнутые, вечно чем-то заняты, торчат в блудиках или мониторят ню. С ними и поговорить не о чем.
– Понятно. Не знаю, насколько мы отличаемся от них, но в одном тебе повезло: мы играем в теннис.
Ангелика улыбнулась.
– Можно спросить откровенно?
– Конечно.
– Почему ты обратил внимание на меня, а не на Римму, как твои друзья?
– То есть как почему? – удивился Лазорин.
– Ну, я… – Девушка пошевелила пальцами, порозовела. – Я толстая, неуклюжая…
– Во-первых, кто тебе сказал, что ты толстая? Во-вторых, никакой неуклюжести я не заметил. В-третьих, ты интересная. – Лазорин хотел добавить: и очень сексуальная, – но не решился. – Знаешь что? Давай погуляем по местным буеракам, если у тебя есть время. Покажу тебе кое-какие пейзажи. На Земле такого не увидишь.
– Ладно, поехали, – согласилась озадаченная девушка.
Погулять по луне Юпитера ей явно еще не предлагали.
Они выбрали четырёхместный куттер (положение кобры Управления позволяло Лазорину при необходимости пользоваться любым видом транспорта), и автомат открыл им окно в прозрачном куполе, накрывавшем базу.
6Вепрев одиноко завтракал в кают-компании спейсера «Богатырь», когда в ухе заговорила рация оперативной связи «спрута»:
– Первый главному: мы её обнаружили.
– Где?! – едва не подавился Вепрев: речь шла о Большой Пуле.
– В ста миллионах километров от Юпитера.
– Тревога по Ю-системе!
– Я уже распорядился.
– Параметры?
– Масса ноль ноль ноль одна солнечной, размеры уточняются, но не больше полусотни метров, если судить по размерам разрушений Энцелада. Скорость – около 90 тысяч километров в секунду.
– Вектор?
Собеседник помолчал.
– Точно знаем, что систему Юпитера она не минует.
– Там куча спутников…
– Наверняка подвернётся какой-нибудь. О нарушениях орбит я уже не говорю. И это не чёрная дыра.
– А что?
– Не знаю. Эксперты таинственно намекают на некое экзотическое состояние материи под названием «гравастар».
– Из разряда «тёмной»?
– Спросите у них, вам легче с ними разговаривать.
– Ждите. – Вепрев поднял глаза на появившегося в кают-компании командира спейсера. – Клади «струну» к Юпитеру, Жорж. Через полчаса Пуля войдёт в Ю-систему.
Командир молча развернулся и вышел.
7Из всех известных к настоящему времени спутников, которые вращаются вокруг планет Солнечной системы, почти половина принадлежит Юпитеру – самой большой планете.
Каллисто, полюбоваться ландшафтами которого вздумалось Лазорину, является одним из самых крупных спутников, причём не только Юпитера, но вообще всех остальных планет Системы. Крупнее его только Ганимед и Титан, спутник Сатурна, и по размерам[12] он почти равен «полноценной» планете – Меркурию.
Каллисто всегда повёрнут к Юпитеру одной стороной и вращается вокруг него с периодом в шестнадцать с половиной суток.
Состоит он в основном из камня, льда и солёной воды. Сначала идёт силикатно-ледяная кора толщиной 75 километров, потом лёд и вода толщиной около десяти километров. К ядру концентрация каменистых пород увеличивается, хотя водно-ледяные вкрапления обнаружены и там.
Поверхность Каллисто не несёт следов вулканизма, зато по количеству метеоритных кратеров он превосходит земную Луну и Меркурий.
Лазорин специально выбрал такой маршрут, чтобы показать спутнице наиболее масштабные и красивые участки поверхности: ударный бассейн Асгард, кратер Бурр, окружённый более светлым кольцом свежего льда, и Наждак – эродированную область южнее бассейна Асгард. Частые ледяные пики этого участка поверхности действительно издали напоминали крупнозернистый наждак.
Однако мечтам Лазорина показать Ангелике местные красоты, а потом увлечь её к себе домой, не суждено было сбыться. Через три минуты после старта, когда куттер поднялся на высоту в один километр и приблизился к хорошо видимым искрящимся лучам вокруг кратера Бурр, случилось то, что меньше всего ждал спасатель.
Сначала он почувствовал странное беспокойство, возникшее совершенно беспричинно. Во всяком случае, близость Ангелики не имела к этому ощущению никакого отношения.
Лазорин приостановил куттер, оглядел близкий горизонт Каллисто, ища источник ощущений: интуиция подсказывала, что он внешний, а не внутренний, что-то приближалось к спутнику из космоса как неотвратимая смертельная туча.
И в этот момент началось!
Куттер повело вперёд и вниз.
В полусотне километров от аппарата, практически в центре кратера Бурр возникла чёрная дыра, увеличивающаяся в размерах. В течение трёх секунд она достигла в диаметре более десяти километров, в то время как её края начали задираться вверх зазубренными лохмотьями, а вокруг дыры возникла сеть удлиняющихся трещин.
Затем вся видимая в свете Юпитера поверхность спутника беззвучно сотряслась, и над ней взметнулась многометровая пылеснежная пелена. Так взлетает пыль над ковриком при ударе по нему выбивалкой.
Куттер вошёл в пике! Без всяких видимых причин!
Лазорин с трудом удержал его от падения – для форса он за минуту до этого перешёл на ручное управление – и направил аппарат в небо Каллисто.
В голове билась только одна мысль: этого не может быть! этого не может быть! этого не может…
Ангелика слабо охнула.
Он погладил её колено, не отрывая взгляда от развёртывающегося внизу невероятного катаклизма. С опозданием включил рацию аппарата, которую выключил после старта намеренно, чтобы им никто не мешал.
В кабину вылилась какофония звуков: свисты, крики, торопливые голоса людей, звонки, вой сирены, – сквозь которую пробился голос дежурного инка:
