Роберт Хайнлайн - Небесный фермер
Скоро батареи иссякли. Шофер прокричал:
– Вылезайте! Дальше пешочком!
Но мы уже практически были на окраине города и, если бы не буран, без проблем добрались бы до центра. Шофер настоял, что поможет нам тащить носилки. Славный парень – когда я разглядел его при свете, то узнал того самого водителя, который дробил камни на нашем поле.
В конце концов после долгих мытарств мы доволоклись до больницы и отдали Пегги в руки врачей. Ее поместили в палату с земным давлением. Пегги была жива. В плохом состоянии, но жива.
Молли осталась с ней. Я бы тоже с удовольствием остался – в больнице было тепло, у них там свой аварийный, энергоблок. Но мне не разрешили. Отец сказал Молли, что пойдет к главному инженеру. Мне велели топать на станцию приема иммигрантов. Я так и сделал – и сразу же вспомнил день нашей высадки. Только сейчас было еще хуже и холоднее. Я очутился в том самом помещении, куда попал, впервые ступив на Ганимед.
Зал был забит битком, а люди все прибывали – целый поток беженцев хлынул сюда из округи. На станции было холодно, но не так зверски, как на улице. Лампы, естественно, не горели; и свет и тепло давала энергостанция. Кое-где мерцали фонарики, так что при желании можно было на ощупь пробраться через толпу. Слышны были стоны и жалобы, хотя и не такие отчаянные, какими обычно разражаются новоприбывшие эмигранты. Я не обращал на них внимания; я был счастлив, как может быть счастлив полутруп, что над головой крыша, что не обжигает мороз, что кровь начинает возвращаться к ногам.
Так мы просидели тридцать семь часов. Через двадцать четыре часа нам впервые удалось чего-то перекусить.
Как выяснилось, металлические постройки типа приемной станции устояли. Из каменных, судя по рассказам беженцев, выдержали очень немногие. Энергостанция не работала, а значит, перестала действовать и тепловая ловушка. Подробности нам не сообщали, сказали только, что ведутся восстановительные работы.
А пока нас упаковали так плотно, как только могли, и мы обогревали помещение в основном теплом своих тел, сбившись в кучу, словно овцы. Нам сказали, что на станции есть несколько запасных батарей, которые врубаются по очереди каждый раз, когда температура падает ниже нуля. Если и так, то их, очевидно, включали где-то поодаль, потому что там, где я пристроился, температура, по-моему, до нуля даже не поднималась.
Я сидел, обхватив колени и погрузившись в полубредовое забытье. Время от времени пробуждался от очередного кошмара, собирал себя по кусочкам и вставал немного размяться. Потом опять садился на пол и впадал в прострацию.
Смутно помню, что в толпе вроде бы наткнулся на Горлодера Эдвардса, погрозил ему пальцем и заявил, что собираюсь открутить ему башку. Он поглядел на меня пустыми глазами, явно не узнавая. Но я не уверен: возможно, это мне просто приснилось. Мне казалось, что я и Хэнка тоже встретил и мы о чем-то долго говорили, но Хэнк потом сказал, что в глаза меня не видел.
Прошла целая вечность – как минимум неделя, хотя, судя по записям, было всего восемь утра воскресенья, – и нам наконец раздали еле теплый супчик. Вкусно до обалдения! Подкрепившись, я решил сходить проведать Молли и Пегги, но меня не пустили. На дворе было минус семьдесят, и температура продолжала падать.
Где-то около двадцати двух часов зажегся свет, и самое страшное осталось позади.
Вскоре нам раздали настоящую еду, бутерброды и суп, а когда в полночь взошло солнце, объявили, что желающие могут рискнуть выйти наружу. Я подождал до полудня понедельника. Температура к тому времени поднялась до минус двадцати, и я совершил марш-бросок до больницы.
Пегги держалась молодцом, хотя ей приходилось туго. Молли все это время лежала с ней в кровати, согревая ее своим теплом. Больница отапливалась аварийными батареями, но их мощность не была рассчитана на такую катастрофу, которая нас постигла. В палатах стояла почти такая же холодрыга, как и на станции. Но Пегги благополучно все проспала. И даже приподняла голову и улыбнулась, здороваясь со мной.
Левая рука у Молли была в лубке и пращевидной повязке. Я спросил, когда это случилось, – и тут же понял, какой я дурак. Конечно же, во время землетрясения, просто ни я, ни Джордж об этом не знали. Никто из инженеров пока не объявлялся.
Как же она тащила носилки-то? Хотя она впряглась в них, только когда Джордж приспособил хомут. Да, Молли у нас человек.
Меня выперли из больницы, и я поплелся обратно на станцию. И почти сразу же наткнулся на Сергея. Он окликнул меня, я подошел. В руке у него был лист бумаги и карандаш, а вокруг толпились парни постарше.
– Что за базар? – спросил я.
– Вот тебя-то мне и не хватало, – сказал Сергей. – Я уже не чаял увидеть тебя в живых. Отряд спасателей – записывать?
Конечно, записывать. Отряды формировали отдельно из скаутов старше шестнадцати и из младших. Нас послали на дороги, по одному вездеходу на каждую, и разделили по парам. Когда мы загружались, я заметил в толпе Хэнка Джонса и взял его к себе в напарники.
Тяжкая это была работа. Вся наша амуниция – заступы да списки обитателей ферм. Против некоторых имен стояли пометки: «Жив»», но их было мало. Вездеход высаживал одну пару со списком обитателей трех-четырех ферм и катил дальше, чтобы на обратном пути подобрать уцелевших. Нашей задачей было разрешить сомнения насчет имен без пометок и – теоретически – спасти тех, кто выжил.
Таких мы не нашли.
Кому повезло, те погибли при землетрясении; кому повезло меньше, слишком долго прождали, прежде чем двинуться в город. Некоторых мы нашли на дороге. Они сделали попытку, но опоздали. Хуже всего было в домах, которые не рухнули и обитатели которых надеялись переждать беду. Мы с Хэнком нашли одну пару, сидевшую в обнимку. Они были твердые как камень. Погибших мы пытались опознать по списку, а затем зарывали на несколько футов в снег, чтобы во время оттепели они не оказались сразу под открытым небом. После чего начинали рыскать вокруг дома, подбирали замерзшую скотину и тащили к шоссе, чтобы вездеход забрал туши и отвез в городскую морозилку. Мародерствовать на погибших фермах – занятие мерзкое, но, как заметил Хэнк, кушать-то надо, а вскоре нам придется-таки затянуть пояса. Сначала он меня раздражал своим весельем. Но потом я понял, что он прав: лучше уж смеяться. Несчастье было таким огромным, что, если позволить себе его осознать, можно просто спятить.
Мне, конечно, следовало сообразить, что к чему, когда мы подошли к дому Хэнка.
– Пошли дальше, – сказал он и посмотрел в список.
– Может, поищем какую-нибудь живность?
– Нет. Не стоит терять время. Пошли к Миллерам.
– Им удалось выбраться?
– Не знаю. В городе я их не видел.
