Путешествие на Луну (ЛП) - Ле Фор Жорж

— А, мошенник!.. А, мерзавец!.. — рычал он, с яростью сжимая кулаки.

Между тем старый ученый продолжал смотреть в телескоп.

— Мы направляемся прямо на него! — прошептал он.

— Тем лучше, — закричал янки, — свалим его, раздавим, разобьем вдребезги!

Михаил Васильевич пожал плечами.

— Все это прекрасно, — отвечал американцу Гонтран, — но, думая о мести, нужно прежде всего позаботиться о собственной безопасности… Что может произойти из нашей встречи!

— Все зависит от нашей скорости, — произнес профессор, — или мы налетим на гранату Шарпа и уничтожим, или минуем ее и увлечем с собою…

— И она будет вращаться вокруг нас, как спутник? — воскликнул Гонтран.

Михаил Васильевич оторвался от окуляра и удивленно посмотрел на своего будущего зятя.

— Вы, конечно, шутите? — заметил он, — ведь вы знаете, что это несогласно с законами небесной механики?!

— Между тем это было бы чудесно, — восхищался ех-дипломат; — граната Шарпа вращалась бы вокруг нас, мы вокруг Луны, Луна вокруг Земли, Земля вокруг Солнца, а Солнце…

Гонтран не нашел, вокруг чего могло бы вращаться Солнце, и потому замолчал.

— Очевидно, — сказал Сломка, — Шарп не будет вращаться вокруг нас, а будет за нами следовать.

— И, благодаря нам, он достигнет Луны, — скрежеща зубами, проговорил старый ученый.

— Эх, нет ли какого сродства послать в мошенника заряд с динамитом? — воскликнул Фаренгейт. — О, если бы мы были в Америке!

— К несчастью, мы немножко далеко от Америки, — улыбнувшись заметил Сломка.

Вагон-граната наших героев все ближе и ближе подвигался к снаряду Шарпа. Отделявшее их расстояние скоро не превышало сотни километров.

К пяти часам утра это расстояние сократилось до десяти миль. В свой телескоп Михаил Васильевич мог видеть два худых, изможденных лица, прислонившиеся к одному из окон гранаты Шарпа; горящие глаза пассажиров последней были устремлены на вагон наших друзей.

В одном из лиц старый ученый узнал самого Теодора Шарпа. Что касается другого лица, то, по заявлению Фаренгейта, оно принадлежало Герману Шнейдеру, препаратору и тени Венского астронома…

Когда оба снаряда сблизились ещё больше, вдруг произошло странное явление: граната Шарпа, казалось, покинула точку пространства, где была прикована неведомой силой, и направилась прямо на вагон наших героев.

— Мы пропали, — воскликнул Гонтран, — она летит на нас!

Михаил Васильевич, тщательно определив взаимное положение обоих тел при помощи секстанта, отер выступивший у него на лбу пот. Сам хладнокровный Сломка, несмотря на все усилия казаться спокойным, имел встревоженный вид. Лишь Фаренгейт, забыв об опасности, радостно кричал, видя, как уменьшается расстояние, отделяющее его от врага.

— А, разбойник, теперь ты не уйдешь от меня! — злобно говорил он, грозя кулаком.

Так прошло несколько минут.

— Ну, что же? — недоумевающе спросил своего приятеля Гонтран.

— Видишь сам: граната этого мерзавца следует за нашей и упадёт на Луну вместе с нами.

— Хоть бы он переломал себе все кости при падении, проклятый! — проворчал мстительный янки.

Вдруг крик ярости вырвался из груди молодого инженера.

— Что такое? — спросили все в один голос.

— Ядро негодяя, своим притяжением, сбило нас с пути!

— Что же будет? — беспокойно спросила Елена.

— А будет, вероятно, то, что мы не упадем на Луну, а станем вечно вращаться вокруг неё в пространстве. — хладнокровно отвечал Сломка.

ГЛАВА XXVII

Теперь нам пора пополнить краткий рассказ Джонатана Фаренгейта об отъезде Шарпа. Как и все граждане Нового Света, Фаренгейт был в высокой степени наделён практическим смыслом, делающим осторожных янки неуязвимыми со стороны самых искусных мошенников. Тем удивительнее было то, что американец не обратил никакого внимания на веское заявление Михаила Васильевича, сделанное старым ученым в Ниццкой обсерватории. А между тем ему следовало бы повнимательнее следить за человеком, которому предоставили в распоряжение несколько миллионов долларов.

"Горбатого только могила исправит", — гласит народная мудрость. Можно смело ставить сто против одного, что тот, кто украл в понедельник, украдет и во вторник. Достопочтенному сэру не мешало бы помнить это, но дело в том, что у Фаренгейта голова шла кругом при одной мысли о необыкновенном путешествии.

Подумайте только: лететь на Луну! Какая необыкновенная вещь! Как возвысит она, как прославит во всем свете его, Фаренгейта, бывшего до сих пор простым скотоводом, нажившимся от продажи сала!.. Это был первый пункт, ослепивший тщеславного американца и усыпивший его обычную осторожность.

Во-вторых, как человек практичный, Фаренгейт видел в путешествии на Луну и обильную жатву долларов. Убежденный доводами Шарпа, он рассчитывал, что алмазные россыпи Луны сторицей возвратят затраченный на предприятие капитал.

Наконец, было еще третье обстоятельство, побуждавшее американца ухватиться за предложение австрийского астронома. Уже несколько лет Фаренгейт состоял членом Нью-Йоркского "Клуба оригиналов", одно название которого достаточно объясняет его цели и характер. В члены этого клуба принимались лица, сделавшие какую-либо эксцентричность, выходящую из ряда вот обыкновенной жизни. Для этих господ было высшей честью, если на них прохожие указывали пальцами, говоря: "Это оригинал!" В Европе последнее слово заменили бы словом "сумасшедший".

Но самой заветной мечтою, к которой стремилось честолюбие членов "Клуба оригиналов", было — попасть в председатели клуба, вице-председатели, секретари или члены комитета. Само собою разумеется, что эти почетные должности давались лицам, выкинувшим наиболее сумасбродные эксцентричности.

Фаренгейт давно уже сгорал от желания какой-нибудь необыкновенной выходкой обратить на себя всеобщее внимание, чтобы добиться председательства. К несчастью, не одного его обуяло подобное честолюбие, и каждый год достопочтенный сэр встречал конкурента, который перебивал у него почётное кресло.

Фаренгейт начинал уже отчаиваться, как вдруг ему подвернулся Шарп со своим головокружительным проектом.

Теперь президентство, без сомнения, за ним, Джонатаном Фаренгейтом! Кто может соперничать с человеком, проделавшим 96.000 миль в пространстве?!

Ослеплённый блистательной перспективой, достойный американец до последнего момента заблуждался насчет истинных намерений Теодора Шарпа. Его подозрений не возбуждали ни загадочные улыбки, ни двусмысленные фразы последнего, ни таинственные беседы, которые коллега Михаила Васильевича вел со своими двумя помощниками, Германом Шнейдером и Францем Фишером.

О чем говорили три немца? Узнать это было очень трудно, так как Шарп имел предосторожность разбить свою палатку в месте, отдаленном и открытом, так что ни один нескромный не мог, подкравшись, подслушивать его слов. Но если бы Фаренгейт имел возможность узнать, о чем шептались Шарп и его друзья, то ему во многом пришлось бы изменить свое мнение о немецком профессоре. Он узнал бы, что Шарп думает единственно о своей славе и выгоде, — выгоде, так как астроном так же любил деньги, как и науку, а путешествие на Луну, позволяя покрыть славою его имя, не мешало набить и карманы. Что касается интересов Фаренгейта, то о них Шарп и не помышлял…