Роберт Силверберг - Ночные крылья. Человек в лабиринте. Полет лошади
— Бандиты? — спросила Олмэйн.
— Хуже, — сказал Торговец, — предатели. — Он нахмурился и повернулся к прибору связи. — В чем дело?
— Выходите для проверки.
— По чьему приказанию?
— Прокуратора Марсея, — последовал ответ.
Это было отвратительное зрелище: Земляне на службе Завоевателей. Но было неизбежно, что мы начнем работать на них, ведь работы так не хватало, особенно для тех, кто был занят в союзах обороны. Торговец начал открывать машину, а это было делом сложным, Лицо его пылало негодованием, но положение у него было безвыходное, он не мог проскочить паутину дорожного контроля.
— Я вооружен, — прошептал он, — ждите меня в машине и ничего не бойтесь.
Он выбрался наружу и начал объясняться с дорожным патрулем. Мы ничего не слышали из их разговора, который, видимо, через некоторое время зашел в тупик и потребовалось вмешательство чиновников более высокого ранга, которые вскоре и явились к месту конфликта в лице трех Завоевателей. Они отослали коллаборационистов и окружили Торговца. Его поведение моментально изменилось. Выражение лица стало заискивающе хитрым, руки начали красноречиво жестикулировать, глаза заблестели. Он повел всех троих к машине, открыл ее и показал им своих пассажиров, то есть нас. Завоевателей, казалось, озадачило появление Пилигримов среди всей этой роскоши, но они не попросили нас выйти. Побеседовав с ними еще несколько минут, Торговец сел в машину и закрыл ее. Паутина исчезла, и мы помчались к Марсею.
Когда мы набрали скорость, он выругался про себя и сказал:
— Знаете, как бы я избавился от всей этой длиннорукой мерзости? Все, что нам нужно, — это четкий план. Каждый десятый Землянин должен уничтожить одного Завоевателя. Мы бы тогда избавились от них.
— Почему же никто не возьмется организовать это движение? — спросил я.
— Это дело Защитников, а половина из них — мертвы, другая же половина уже служит им. Это не мое дело организовывать сопротивление. Но я знаю, как это нужно делать. По-партизански: подкрадываться сзади и вонзать в них нож. Быстро. Хорошие старые методы еще Первого Цикла, они хороши во все времена.
— Но на их место придут другие, — мрачно сказала Олмэйн.
— И с ними нужно действовать так же!
— Они ответят огнем. Они разрушат нашу планету, — сказала она.
— Эти Завоеватели считают, что они цивилизованная раса, более цивилизованная, чем мы, — сказал Торговец. — Такое варварство проклянет их в глазах миллионов планет. Нет, они не сделают этого. Они устанут завоевывать нас снова и снова, им надоест терять своих людей. И они уйдут, и мы будем снова свободны.
— Не искупив наши давние грехи, — сказал я.
— Ты о чем, старик? О чем это ты?
— Неважно.
— Я так понимаю, что если мы нападем на них, то вы не помощники?
Я сказал:
— Раньше я был Наблюдателем и посвятил себя тому, чтобы защитить от них нашу планету. Мне наши хозяева нравятся не больше, чем вам, и я так же хотел бы видеть, как они уберутся отсюда. Но ваш план не просто непрактичен, это план ущербный в моральном отношении. Просто кровавое сопротивление не соответствует тому, что нам предназначено Провидением. Мы должны заслужить свою свободу более благородным путем. Нам это испытание выпало не для того, чтобы мы научились резать глотки.
Он с презрением посмотрел на меня и фыркнул:
— Мне следовало помнить. Я ведь разговариваю с Пилигримами. Ну ладно. Забудьте об этом. Я ведь это несерьезно.
Может быть, вам и нравится все, что сейчас происходит, откуда я знаю.
— Мне не нравится, — сказал я.
Он взглянул на Олмэйн и я тоже, потому что в глубине души я опасался, что она скажет Торговцу, что я уже вложил свою лепту в сотрудничество с Завоевателями. Но, к счастью, Олмэйн промолчала, что она всегда и делала до того печального дня, когда у Земного Моста, из-за нетерпения и усталости, она бросила мне ядовитый упрек в моем единственном падении.
Мы распрощались с нашим благодетелем в Марсее, провели ночь в приюте Пилигримов и на следующее утро, уже пешком, отправились в путь по побережью. Так мы и шли, Олмэйн и я, по прекрасным местам, которые просто кишели Завоевателями. Иногда мы шли пешком, иногда подъезжали в симпатичных вагончиках, а однажды мы даже стали гостями путешествующих Завоевателей. Мы уже были далеко от Рама, когда вошли в Талию и повернули на юг. Потом мы подошли к Земному Мосту и там вдруг произошла неожиданная задержка, и эта неприятная ссора, а потом нам разрешили пройти по этой узкой песчаной ленте, которая соединяет два континента, разделенных озером. И вот, наконец, мы попали в Африкию.
4
Нашу первую ночь на другой стороне после долгого и утомительного путешествия мы провели в грязной гостинице на берегу озера. Это было квадратное, побеленное здание почти без окон, оно будто было выстроено вокруг прохладного внутреннего дворика. Большей частью там жили Пилигримы, но были и члены других союзов, в основном Продавцы и Транспортировщики. В угловой комнате гостиницы жил Летописец, которого Олмэйн избегала, хотя и была с ним знакома. Ей просто не хотелось, чтобы хоть что-то напоминало ей о ее бывшем союзе.
Там же остановился и Мутант Бернальт. По новым законам Завоевателей Мутанты имели право останавливаться в гостиницах, отведенных не только для них. И все же странно как-то было видеть их здесь. Мы прошли по коридору, и Бернальт было улыбнулся мне и даже начал о чем-то говорить, но улыбка исчезла с его лица. Он, видимо, понял, что я еще не готов принять его дружбу. А может быть, он вспомнил, что Пилигримы, по закону своего союза, не могут часто общаться с бессоюзными. Закон все еще действовал.
Мы с Олмэйн съели наваристый суп и тушеное мясо, а потом я проводил ее до комнаты и уже пожелал ей спокойной ночи, когда она сказала:
— Подожди, мы вместе совершим обряд общения.
— Но видели, как я вошел в твою комнату. Пойдут сплетни, если я останусь.
— Тогда мы пойдем в твою!
Олмэйн выглянула в холл. Никого. Она схватила меня за руку, и мы бросились через проход в мою комнату. Она заперла дверь и сказала:
— Теперь давай твой звездный камень!
Я достал камень из потайного кармана, а она достала свой, и мы положили на них руки.
Став Пилигримом, я обнаружил, что звездный камень дает небывалое успокоение. Уже много времени прошло с тех пор, как я последний раз входил в транс Наблюдателя, но я никак не мог отвыкнуть от старых привычек. Звездный камень мог вызвать чувство внезапно нахлынувшего восторга, сходное с тем, которое я испытывал во время Наблюдений.
