Роберт Силверберг - Ночные крылья
Обзор книги Роберт Силверберг - Ночные крылья
Ночные крылья
Роберт Силверберг. Ночные крылья.
Пер. – Л. Сизой.
Robert Silverberg. Nightwings (1969). – _
* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ*
1
Роум – город на семи холмах. Говорят, что в одном из ранних циклов он был столицей. Я не знаю, ибо мое ремесло – наблюдать, а не запоминать, но когда я впервые бросил взгляд на Роум, подходя к нему в сумерках с юга, то понял, что в былые времена он действительно мог иметь громадное значение.
Даже теперь это огромный город с многотысячным населением.
Его прекрасные башни резко выделялись на фоне сумерек. Подобно маленьким вспышкам мигали огоньки. Небо слева полыхало немыслимым великолепием: солнце покидало свои владения. Развевающиеся лазурные, фиолетовые и малиновые полотнища сталкивались и смешивались друг с другом в ночном танце, который предвещал темноту. Справа от меня ночь уже пришла.
Я попытался отыскать семь холмов и сбился, но все же знал, что это великий Роум, к которому ведут все дороги, и я почувствовал благоговение и глубокое уважение к творению наших ушедших отцов.
Мы остановились возле длинной прямой дороги, глядя на Роум. Я сказал:
– Это хороший город. Мы найдем там работу.
Рядом вздрогнули ажурные крылья Эвлюэллы.
– И пищу? – спросила она высоким, похожим на звук флейты, голосом. – И кров? И вино?
– И пищу, и кров, и вино, – сказал я. – Все, что пожелаем.
– Сколько нам еще идти, Наблюдатель? – поинтересовалась она.
– Два дня. Три ночи.
– Если бы я полетела, это было бы намного быстрей.
– Для тебя, – сказал я. – Ты бы оставила нас далеко позади и никогда больше не увидела. Ты хочешь этого?
Она подошла ко мне и погладила грубую ткань моего рукава, а потом прижалась ко мне, как ласковый котенок. Крылья ее развернулись двумя большими газовыми полотнищами, сквозь которые был виден закат и вечерние огни: размытые, дрожащие, зовущие. Я почувствовал полуночный аромат ее волос. Я обнял и прижал к себе тонкое мальчишеское тело.
Она произнесла:
– Ты знаешь мое желание – следовать за тобой всюду, Наблюдатель.
Всюду!
– Я знаю, Эвлюэлла. Мы все-таки будем счастливыми, – сказал я и еще крепче обнял ее.
– Мы пойдем в Роум прямо сейчас?
– Я думаю, надо подождать Гормона, – ответил я, покачав головой. – Он скоро кончит свои изыскания. – Я не хотел говорить ей о своих тревогах.
Она еще ребенок. Ей всего лишь семнадцать весен. Что знала она о тревогах и годах? А я стар. Не так, конечно, как Роум, но все же достаточно стар.
– Пока мы ждем, – сказала она, – можно мне полетать?
– Ну конечно.
Я присел возле тележки и погрел руки у пульсирующего генератора, пока Эвлюэлла готовилась летать. Прежде всего она скинула одежду, ибо крылья ее были слишком слабы, и она не могла поднять дополнительный вес. Она быстро сбросила с ног стеклянные пузыри, освободилась от малинового жакета и мягких меховых туфелек. Угасающий свет на западе скользнул по ее изящной фигурке. Как и у всех Воздухоплавателей, у нее не было излишних выпуклостей: ее груди были небольшими бугорками, ягодицы – плоскими, а бедра – такими узкими, что когда она стояла, казались, шириной всего несколько дюймов. Весила ли она больше квинтала? Сомневаюсь. Глядя на нее, я чувствовал себя вызывающим отвращение великаном, а ведь я не такой уж и крупный мужчина.
Она опустилась на колени у края дороги и склонила голову к земле, произнося ритуальные слова, которые говорят все Воздухоплаватели перед полетом. Она стояла спиной ко мне. Ее тонкие крылья трепетали, наполняясь жизнью, вздымались, словно развевающийся на ветру плащ. Я не мог понять, как эти крылья могли поднять даже такое легонькое тело, как тело Эвлюэллы.
Они не были крыльями ястреба, они были крыльями бабочки, все в тонких прожилках, прозрачные, испещренные тут и там эбеновыми, бирюзовыми и алыми пятнами пигмента. Прозрачные связки соединяли их с плоскими пучками мускулов ниже острых лопаток, но вот чего у нее не было, так это массивной килевой кости, присущей всем крылатым существам, и необходимых для полета мощных мускулов. Да, я знал, что Воздухоплаватели используют для полета не только мускулы, что в их обучение входят и мистические дисциплины. Пусть так, но я, входящий в Союз Наблюдателей, скептически относился к таинственным союзам.
Эвлюэлла умолкла. Она поднялась, поймала крыльями ветер и взмыла на несколько футов. Осталась на этой высоте между небом и землей, а крылья ее бешено взбивали воздух. Ночь еще не совсем наступила, а крылья Эвлюэллы были ночными крыльями. Днем она вообще не смогла бы полететь, ибо чудовищное давление солнечных лучей моментально отбросили бы ее наземь.
Сейчас, посредине между вечером и ночью, было не самое лучшее время для полета. Я видел, как остатки света погнали ее на восток. Ее руки молотили воздух, словно помогая крыльям. Ее маленькое заострившееся личико сосредоточенно застыло: на тонких губах были слова ее союза. Она сложилась пополам, потом резко выпрямилась, стала медленно поворачиваться и вдруг сразу взлетела в горизонтальном положении, а крылья ее продолжали работать. Ну же, Эвлюэлла! Ну!
Она вдруг оказалась в вышине, словно одной только своей волей победила блистающий еще в небе свет.
Я с удовольствием глядел на ее обнаженную фигуру, белеющую в ночном небе. Я видел ее отчетливо, ибо глаза Наблюдателя зорки. Она уже была на высоте пяти ее ростов, и крылья распахнулись во всю ширь, затмевая башни Роума. Она помахала мне. Я послал ей поцелуй и слова любви. Наблюдатели не женятся, не бывает у них и искусственно выращенных детей, но Эвлюэлла была мне словно дочь, и я гордился ее полетом. Мы странствовали вместе всего лишь год с тех пор, как встретились в Эгапте, но у меня было такое чувство, что я знал ее всю долгую жизнь. От нее ко мне поступали новые силы. Я не знаю, что именно. Спокойствие? Знание? Череда тех дней, когда ее не было на свете? Я надеялся только, что она любит меня так же, как я люблю ее.
Она была уже высоко в небе, кружилась, парила, планировала, выделывала пируэты, танцевала… Ее длинные черные волосы готовы были оторваться от головы. Ее тело казалось случайным придатком к этим огромным крыльям, которые переливались, блестели и трепетали в ночи. Она взмыла еще выше, наслаждаясь тем, что вырвалась из плена земного тяготения, заставляя меня все более чувствовать мою прикованность к земле, и вдруг резко, как тоненькая ракета, метнулась в сторону Роума. Я видел ее босые ноги, кончики крыльев; и вот уже не мог разглядеть ничего.
Я вздохнул, засунул руки под мышки, чтобы согреться. Как так получилось, что я чувствовал зимний холод, а девочка Эвлюэлла могла совершенно раздетой парить в воздухе?
