Юрий Максимов - Зиккурат
– Авва, к тебе брат Николас пришел. Что скажешь?
С минуту сгорбленный ветхий монах молчал, с удивительной ловкостью сплетая кругом прутья, а затем, не поднимая взгляда, молвил:
– Филипп, подложи-ка прутьев. А то эти уже почти все вышли.
Ученик поклонился еще ниже и неторопливо полез куда-то за корзины, вытащил ворох веток и опустил их в большую миску с водой, что стояла подле ног наставника. Да еще и примял прутья сверху. На то время, пока монах выполнял это нехитрое дело, я для него словно перестал существовать. Мне оставалось лишь хмуро наблюдать. Что ж, быть может, так и положено. Откуда мне знать?
Окончив один круг, старец вытянул из миски два намокших прута, аккуратно расщепил их маленьким ножичком и снова принялся вплетать в круг, наращивая стенки будущей корзины. Ученик тем временем вспомнил про гостя и, обернувшись, кивнул мне. Выглядел он тоже озадаченным. Или мне показалось?
Демонстративно прочистив горло, я перебрался поближе к старцу, благо, в крохотной келье это было нетрудно. Поразмыслив, начал с вопроса, классического для всех патериков:
– Авва, скажи мне, как спастись?
Молчание. Будто меня здесь нет.
Слева присел Филипп, принялся прутья обстругивать. Ну да, не стоять же делу. Вот так прием! Вот тебе и добродетель странноприимства!
Через пять минут я повторил попытку заговорить. А потом еще раз.
С тем же успехом я мог бы обращаться к корзине, которую плел старец.
Давно я себя так по-дурацки не чувствовал.
Спустя час я поклонился и буркнул:
– Спасибо, авва, за то, что ты показал мне, как плести корзины. Помолись обо мне, грешном.
Снаружи неистовствовало все то же пекло. Солнце висело в зените. Сухой раскаленный воздух обжигал горло. Сзади зашуршали шаги. Я обернулся. Увидел Филиппа.
– Николас, может быть, подождешь еще, пока зной спадет?
– Да ладно, – не могу скрыть горечи. – Пойду. Пора уже.
– А воды, хочешь принесу? У тебя и мехов-то нет. Как же ты через пустыню шел?
Махаю рукой, смутившись:
– Ничего, все в порядке. Слава Богу за все. Жаль, что с аввой не поговорил.
– Поверишь ли, в ум не возьму, что это значит. Я со старцем уже четыре года, и никогда он так никого не принимал. Может, подождешь еще?
– Лучше пойду… надо проверить скрипты и по-новой все перезагрузить…
– Что?
– Прости, Филипп, это я… на своем наречии… Заговариваюсь уже. Ну… до свидания.
– С Богом! Ангел в дорогу!
– Спасибо.
Я решительно зашагал по песку в сторону скал. Через десять шагов оглянулся. Почему-то не хотелось выходить на виду у Филиппа. Глупо, а все же… Но он уже скрылся в келье. Еще бы, на такой жаре без толку стоять не будешь.
Вызываю меню: «новая миссия», «примерочная», «выход». Жму на «выход». Жар спадает. Пустыня темнеет… Досада…
На следующее утро, когда Магану проснулся, рядом с ним сидел Энмеркар. Сначала мальчик обрадовался другу, но потом вспомнилось о вчерашнем разговоре и настроение сразу упало.
– Что тебе? – спросил он, откидывая одеяло и поднимаясь с пола.
– Принес завтрак, – ответил предатель, показывая на лежащий на полу брусок. Видно, положил туда, чтобы не обжигать руки. Уже небось все остыло.
– Ну и что? Мне может носить еду Узкий.
– Кто?
– Раб тюремщиков. Такой костлявый, с неживым лицом.
– А, это «рубо», – важно кивнул Энмеркар, выговаривая чужое слово. – Они ненастоящие. Это как дварские машины. Не могут думать сами.
– Рабу и не надо думать. Мне достаточно того, что он приносит еду. – Магану усмехнулся. – Теперь ты стал их рабом, если разносишь еду своими руками?
Энмеркар насупился.
– Я принес тебе еду как друг.
– Если ты мне друг, то почему водишься с тюремщиками?
– Они не тюремщики! Я же объяснял тебе много раз! Они спасли нас! И тебя тоже!
– Ага! Забрали меня из дома, лишили матери и отца, заперли в коробке, издеваются, обращаются как с рабом!
– Твои мать и отец сами прислали тебя с Нарам-суэном, я видел…
– Лжешь! – Магану вскочил, сжав кулаки. – Их заставили! Это твой отец от тебя отрекся, а мой никогда бы этого не сделал!
– Пойдем спросим вместе у Васи-ана! Он теперь может говорить по-нашему. Сам узнаешь все!
– Волосатое Пузо, которому ты прислуживаешь? Иди сам верь его бредням! Когда я вырасту, приду и врежу ему за то, что поносит моих родителей! А тебе врежу прямо сейчас, если еще раз такое скажешь!
– Не смей обзывать его! Он спас тебя из Сна! Ты что, все забыл? Как мы тогда сидели на башне, ходили на речку, я тебе бессонное зелье носил, помнишь? А потом ты заснул, и они прилетели в тот же день и…
– Напали на наш город! Что, и этого, скажешь, не было? Я видел своими глазами, когда летел с Нарам-суэном!
– Им пришлось так сделать, потому что Глава Контактеров убил одного из них и хотел убить всех остальных! И меня тоже! А Васи-ан спас меня и тебя разбудил, поэтому твой отец…
– Он не отказывался от меня! Не лги! Я помню его лицо, когда он прощался со мной!
– Их никто не заставлял, и тебя сюда земляне не брали!
Магану замолчал, глядя исподлобья. А потом сухо проговорил:
– Я тебя предупреждал, – и с размаху залепил в ухо Энмеркару.
Тот отступил, схватившись за ухо и недоуменно моргая. В глазах мелькнул гнев, и он с места вмазал обидчику кулаком в нос. От удара голова мотнулась, дыхание перехватило и стало больно до слез. Магану машинально отер намокшую верхнюю губу и увидел на пальцах кровь.
А Энмеркар кричал, отскочив в сторону:
– Как ты мне! Как ты мне, так я тебе!
Магану ничего не ответил. Он внимательно огляделся, подошел к цветочным горшкам и, вытащив один, замахнулся. Энмеркар тут же убежал в проход, с криком:
– Ты что, совсем сдурел?
А Магану молча вынырнул из листвы вслед за ним. Энмеркар помчался прочь, к двери. А он замахнулся и швырнул в него горшком. Грохнувшись, горшок треснул и засыпал пол землею и листьями. Энмеркар остановился у двери:
– Мазила! Мазила! Дурак! Ну и сиди здесь, как зверь! Один! Дурак!
И убежал в коридор. А Магану опять вытер нос, и на пальцах стало еще больше крови.
Однажды с ним такое уже было. Совсем давно, когда он играл с няней в трапезной и нечаянно с разбегу врезался носом в угол стола. Тоже пошла кровь, но рабыня тут же отнесла его в комнату, положила на циновку и сказала, что нужно лежать носом кверху, чтобы кровь успокоилась. Долго тогда пришлось лежать, но Саима принесла ему кусочек финиковой пасты, рассказывала смешные истории и гладила по головке…
Магану вытер испачканные пальцы о стену и лег на спину. Задрав голову, стал ждать, изредка шмыгая носом, глядя на потолок с рядами светильников и размышляя. Почему-то обиды на Энмеркара совсем не было, будто она испарилась. Но не было и сожаления. Так, разве что совсем малое. Нужно придумать себе занятие. Сидеть здесь одному действительно скучно.
