Клиффорд Саймак - Принцип оборотня
Вот оно, подумал он. Надо дать ей знать. Она ждёт и хочет услышать, что с ним произошло.
Оборотень рванулся вверх из мрака и тишины, сопровождаемый рокотом – яростным протестующим рокотом тех двух других.
Чёрные башни закружились в обступающей его темноте – вращающаяся чернота, которую можно почувствовать, но нельзя увидеть. И вдруг он увидел.
Блейк стоял в церкви, в полумраке, подсвеченном слабыми огнями люстры. Затем кто-то закричал, и он увидел, как к выходу через неф бежит солдат. Другой солдат растерянно замер.
– Капитан! Капитан! – орал бегущий. Второй солдат сделал короткий шаг вперёд.
– Спокойно, дружок, – сказал Блейк. – Я никуда не ухожу.
Что-то путалось у него в ногах. Блейк взглянул вниз и увидел, что это его туника. Он переступил через неё, поднял и набросил на плечи.
Мужчина с нашивками на плечах пересёк неф и остановился перед Блейком.
– Меня зовут капитан Сондерс, сэр, – представился он. – Космическая Служба. Мы охраняем вас.
– Охраняете или караулите? – спросил Блейк.
– Наверное, понемножку и того и другого, – чуть заметно ухмыльнувшись, ответил капитан. – Позвольте поздравить вас, сэр, с тем, что вы снова стали человеком.
– Ошибаетесь, – ответил Блейк, поплотней закутываясь в тунику. – И наверное, теперь вы уже знаете, в чем ваша ошибка. Вам должно быть известно, что я не человек – не совсем человек.
Может быть, подумал он, человеческое в нем лишь одно обличье. Хотя нет, этого мало, ведь его разрабатывали и строили как человека. Конечно, произошли определённые изменения, но Блейк не настолько изменился, чтобы стать нечеловеком. Он сделался нечеловеком ровно настолько, чтобы стать неприемлемым. Нечеловеком ровно настолько, чтобы человечество сочло его чудовищем, монстром.
– Мы ждали, – сказал капитан. – И надеялись…
– Сколько? – спросил Блейк.
– Почти год, – ответил капитан.
Целый год! – подумал Блейк. Ни за что бы не поверил. Казалось, прошло лишь несколько часов, не больше. А интересно, сколько его держали в центральных недрах общего разума, пока Оборотень понял, что должен освободиться? Или он понял это с самого начала, с той минуты, как Мыслитель подавил его? Ответ на это дать трудно. Время применительно к изолированному разуму, возможно, лишено всякого смысла и годится для измерения продолжительности не более, чем школьная линейка.
И все же времени прошло достаточно, по крайней мере для того, чтобы излечиться. Не было больше ни ужаса, ни режущей на куски агонии, теперь Блейк мог мириться с тем, что он в недостаточной степени человек и не может претендовать на место на Земле.
– И что теперь? – спросил он.
– Мне приказано, – ответил капитан, – сопроводить вас в Вашингтон, в штаб Космической Службы. Если к этому не будет препятствий.
– Препятствий не будет, – заверил его Блейк. – Я не собираюсь оказывать сопротивление.
– Я не вас имею в виду, – сказал капитан, – а толпу на улице.
– Что значит «толпу»? Какая такая толпа?
– На этот раз толпа поклоняющихся вам фанатиков. Дело в том, что возникли секты, которые, насколько мне известно, верят, будто вы пророк, посланный избавить человека от его греховности. А иногда собираются другие группы, объявившие вас исчадием… Извините, сэр, я забылся.
– А что, – поинтересовался Блейк, – эти группы, и те и другие, причиняют вам какие-нибудь хлопоты?
– Причиняют, сэр, – подтвердил капитан. – И иногда немалые. Поэтому мы должны выбраться отсюда незаметно.
– Но почему не выйти просто через ворота? И положить всему конец?
– Боюсь, что ситуация не столь проста, как вам кажется, – сказал капитан. – Буду с вами откровенен. Кроме нескольких наших людей, о том, что вы уйдёте отсюда, не будет знать никто. По-прежнему будет стоять охрана и…
– Вы будете делать вид, что я все ещё здесь?
– Да. Так мы избежим ненужных осложнений.
– Но когда-нибудь…
– Нет, – покачал головой капитан, – по крайней мере, не скоро, очень не скоро. Вас никто не увидит. А корабль уже ждёт. Так что вы можете лететь, конечно, если хотите лететь.
– Спешите избавиться от меня?
– Может быть, – ответил капитан. – Но ещё хотим дать вам возможность избавиться от нас.
30
Земля хочет избавиться от него. Возможно, она его боится. Возможно, он просто внушает ей отвращение. Мерзкий плод её собственного честолюбия и фантазии, плод, который надо быстренько замести под половик. Ибо не осталось ему места на Земле и среди людей, и вместе с тем он был порождением человечества, а его существование стало возможным благодаря смекалке и хитроумию земных учёных.
Блейк раздумывал об этом, когда впервые удалился в церковь, и теперь, стоя у окна своей комнаты и глядя на улицы Вашингтона, он знал, что был прав и точно оценил реакцию человечества.
Хотя нельзя было определить, в какой степени эта реакция исходит непосредственно от людей Земли, а в какой – от чинуш Космической Службы. Для Службы он был давней ошибкой, просчётом планирования с далеко идущими последствиями. И чем быстрее от него избавятся, тем им будет лучше.
Блейк помнил, что на склоне холма за оградой кладбища была толпа, которая собралась, чтобы отдать дань уважения тому, чем он был в её глазах. Зеваки? Разумеется. Верующие? Более чем вероятно. Люди, падкие на любые свежие сенсации, которыми можно заполнить пустоту жизни, но все равно люди, все равно человеческие существа, все равно человечество.
Блейк стоял и смотрел на залитые солнцем улицы Вашингтона, на редкие машины, сновавшие по проспекту, и ленивых пешеходов, слонявшихся под деревьями на тротуарах. Земля, думал он. Земля и люди, живущие на ней. У них есть работа, семьи, ради которых стоит спешить домой; у них есть домашнее хозяйство и увлечения, свои тревоги и маленькие торжества, друзья. Но это – зависимые люди. Интересно, мог бы он задумываться об этом, если бы сам был зависим, если бы в силу каких-то невообразимых обстоятельств человечество приняло его? Одному ему было не по себе. Блейк не воспринимал себя как одинокое существо, поскольку были и двое других, которые держались вместе, соединившись в том сгустке вещества, из которого состояло его тело.
Их не интересовало то, что он угодил в эмоциональный капкан, хотя там, в церкви, они и выказывали к этому интерес. То, что им самим были недоступны такие чувства, к делу не относилось.
Но удел изгоя, исход с Земли и скитания по Вселенной, доля парии – этого ему, наверное, не вынести.
Корабль ждал его, он был уже почти готов. И решать предстояло Блейку: он мог лететь или остаться. Хотя Космическая Служба ясно дала понять, что предпочла бы первое.
