Стивен Холл - Дневники голодной акулы
Этого ли я хотел? И вообще — достаточно ли было во мне силы, чтобы выступать в мире вот так, под прожекторами реального времени?
Вскрыв упаковку с батарейками, я вставил две из них в гнезда с тыльной части диктофона, вдавливая каждую на место наперекор сопротивлению пружин.
Если бы я этого не хотел, то мог бы оставаться дома с поваренными книгами знаменитых кулинаров и телепрограммами, продолжать жить тихой и неприметной жизнью, прячась от теней, движущихся под волнами. Вероятно, людовициан в конце концов нашел бы меня, но остаться какое-то время в безопасности я все-таки мог. Дом, обучение, расшифровка фрагментов — таков был мир, который я знал, целостность, которую я понимал. Я мог бы обойтись лишь этим. Но теперь обстоятельства стали иными. Я сам сделал их иными.
Запуская руку в кожаную сумку мистера Никто, я нашаривал зазубренные куски пластмассы, выуживая один за другим куски раскуроченного диктофона. Нашел наконец основную часть растоптанного корпуса и осторожно извлек из разбитого гнезда крошечную кассету. На одной из ее сторон красовалась белая разветвляющаяся трещина, но никаких других повреждений я не обнаружил. Вставил ее в новый диктофон, нажал на «Воспроизведение», и динамик зашипел знакомой жестяной записью. Я улыбнулся.
* * *— Эй!
Девушка конденсировалась из пара-туманно-облачное видение обратилось в нечто четкое и достоверное. Я протер глаза.
— Прошу прощения, — сказал я. — Задремал.
Она стояла в дверях ванной, одетая в одну из моих футболок и мешковато висевшие на ней брюки с ремнем, завязанным каким-то немыслимым узлом. Ее коротко постриженные черные волосы, насухо вытертые полотенцем, были теперь распушены, спутаны и взъерошены.
— Ничего не говори, — сказала она. — Есть у тебя щетка?
Я кивнул, указывая на полку.
— Меня зовут Скаут, — сообщила она, повернувшись ко мне спиной и с усилием протаскивая щетку сквозь волосы.
— Как раз собирался спросить, — сказал я. — А меня — Эрик.
— Эрик Сандерсон, я знаю.
— Знаешь?
Упершись в кровать локтями, я поднял голову.
— Разумеется, — Она выглядела сбитой с толку. — А ты что думал? Что я оказалась по соседству, потому что погулять вышла?
Я об этом вообще пока не думал. Оставил эту загадку стоять вместе со всеми остальными — огромными и безмолвными, как ряды причудливых каменных голов на острове Пасхи, — потому что надо было спасаться бегством. Теперь я начал понимать, что все вопросы по-прежнему пребывали на месте, ожидая, чтобы я вернулся и разобрался с каждым из них.
— Нет, — сказал я не очень решительно. — Я так не думаю.
Скаут убрала ноутбук Никто со стула, села, еще несколько раз провела щеткой по волосам, потом откинулась на спинку, укрываемую ее просторной курткой. Она была бледной и слишком уж худенькой, ей, наверное, было чуть-чуть за двадцать. Коротко постриженные черные волосы служили потрясающим контрастным фоном для ее белой кожи, а глаза у нее были зеленые-презеленые. А еще у нее были высокие скулы и то, что в телепрограммах по фитнесу называют «хорошей структурой». Я осознал, что она красавица — или, может быть, прототип будущей красавицы: в ней еще чересчур много сохранялось от детства, она словно бы не вполне доросла до той себя, которой ей предстояло стать.
Я скрестил ноги и потер лицо.
— Слушай, — сказал я, — я сейчас, ну, как бы на опасной глубине. Вроде как та жизнь, которую я до сих пор вел, не вполне с этим стыкуется. Я не, — здесь я чуть было не брякнул «Я не Эрик Сандерсон», — искатель приключений, вот что я пытаюсь сказать. Мне трудно за всем этим угнаться.
Я не вполне мог себе объяснить, зачем мне вдруг понадобилось вылезать с этими невразумительными объяснениями.
— Я тебе звонила, ты помнишь? — Она проговорила это медленно, тем тоном, каким втолковывают другу что-то такое, о чем он давно должен был знать, но, по-видимому, забыл. — Хотела направить тебя в Манчестер, но потом Никто выкинул эту штуку. Пыталась тебя предостеречь, но линия была совершенно забита.
— Так это была ты?
— А кто же еще?
Я ничего не сказал.
— Я не поняла, слышал ли ты меня вообще, так что мне пришлось вернуться сюда в надежде вовремя тебя перехватить. Учитывая наводнение, это было не так-то просто.
— Да уж, — сказал я. — Спасибо. Но… — Я приостановился, проверяя, не слишком ли глупо прозвучит мой вопрос, не смог этого определить и поэтому решился все равно его задать. — Я хочу спросить, почему?
— Что — почему?
— Что почему? Все почему. Почему ты здесь? Откуда ты знала… как ты вообще обо мне узнала?
Она полезла в карман своей куртки, достала маленькую белую карточку и поднесла к моим глазам. Это была одна из моих визиток. Наконец-то в голове у меня немного прояснилось.
— Так ты из Комитета по исследованию внепространственного мира?
— Поздравляю, — сказала она. — До тебя, я гляжу, и впрямь все туго доходит. Да, я оттуда. Ну, вроде того. Неофициально.
Я не мог придумать, что сказать.
— Я там не на полной ставке, — улыбкой она дала понять, что за этими ее словами кроется нечто гораздо большее, — но для тебя это удача, потому что в Комитете тебя давно списали со всех счетов, они не решатся прикоснуться к тебе и палкой.
Значит, они знали, все это время, когда я думал, что спятил, они на самом деле существовали и знали обо мне. Держались молчком, не вмешивались. Просто наблюдали.
— Они не хотят помогать мне из-за акулы? — Теперь моя сообразительность ускорилась. — Нет, — сказал я, обдумывая все обстоятельства. — Ты имеешь в виду мистера Никто, да?
— Я имею в виду его нанимателя. Но, как я уже говорила, с этим все в порядке, потому что я вроде как по большей мере работаю вне штата. Мой гонорар — пять тысяч фунтов, и ты должен согласиться, что это очень даже обоснованная сумма, если учесть, что один раз я уже спасла тебе жизнь. Помимо денег, мне понадобятся кое-какие предметы, которые могут попасться нам на пути, начиная с этого ноутбука.
— Постой, — сказал я. — Твой гонорар за что?
— За то, чтобы я была твоим проводником, тупица. Ты ведь ищешь доктора Трея Фидоруса, так?
— А ты знаешь, где он?
— Ну.
— Правда?
— Ну да. Пять штук. По-твоему, это грабеж?
Я немного подумал. Выбор у меня был невелик. Я мог или довериться ей, или продолжать брести в одиночку, пока не достигну окончания следа, по которому пытался идти, и что тогда? Поехать домой и умереть спокойной смертью в своей постели? Была ли еще хоть какая-нибудь другая возможность? Ответ я уже знал. Не важно, что я себе говорил, но я не мог снова обратиться в ничто, не мог отменить ничего из того, что затеял. Во всяком случае, она говорила правду — один раз она уже спасла мне жизнь.
