Дмитрий Стрешнев - Профессор, поправьте очки!
– -Он же дверь запер, вы слышали?-все тем же страшным голосом сказал Потапов. Увидев синий околыш, профессор явно поглупел.
– -Вот же еще двери, вы что – слепой?
– -Эти наверное ведут во внутренние помещения. А там тоже энкаведешники!-прошептал профессор.
– -Куда ведут, туда и побежим,-ответил Сева.
Подскочив к ближайшей из дверей, он ухватился за ручку. Послышался возмущенный звук, посыпалась мелкая строительная труха. Чикильдеев застыл, пораженный в самое сердце своих представлений об окружающем мире: за дверью была глухая стена! Сева бросился ко второй двери – та же картина.
– -Мы что, в четвертом измерении?-растерянно пошутил он.
– -Я предупреждал!-заявил профессор.-Я эти серые глаза сразу узнал! Когда дядю забирали, такие же глаза заходили.
Промахнувшись с дверями, Сева переключился на телефоны. Но трубки всех трех аппаратов молчали, в том числе самого большого, сколько Сева ни щелкал его клавишами.
– -Влипли,-констатировал он.-Мышеловка.
– -Кажется, сюда идут!-прошептал профессор.
Сева бросился к своему стулу и присел в расслабленной позе беспечно отдыхающего человека.
Щелкнул замок, и снова вошел Викентий Сергеевич. Но как он успел измениться за это короткое время! Сева и профессор не сразу поверили, что это всё тот же их новый знакомый. "Екарный бабай!"-чуть не вырвалось у Чикильдеева, и даже в обреченном взгляде профессора появился некоторый интерес к происходящему. Вместо болотного цвета формы, выдержанной в строгом дизайне НКВД, на Викентии Сергеевиче были: снежно-белая фуражка со звездой и перетянутая портупеей и ремнем такая же ослепительная гимнастерка с алыми “ушами” на воротнике, каждое “ухо” – с большой жестяной золотой звездой; еще одна звезда нашита на рукаве над красно-желтым зигзагом. Но самой потрясающей деталью были широчайшие малиновые галифе, развевающиеся над щегольскими сапогами, в которых отражались электрические лампы. Сделав этими сапогами несколько смачных шагов по бетонному полу, Викентий Сергеевич остановился возле веера из раскрошенной штукатурки и поднял одну бровь.
– -Дверями интересуетесь? Надеюсь, вы оценили интеллект тех, кто их создал? Эти двери, который никуда не ведут, сделаны для того, чтобы не было ощущения подземелья. Такие же, кстати, имелись даже наверху, в личном кабинете одного известного кремлевского персонажа… А впрочем,-задумчиво добавил Викентий Сергеевич,-не исключено, что всё это было нужно для того, чтобы каждый имел возможность побояться, полагая, что из-за этих дверей в любой момент выйдут, кто надо, и завернут всем крылья назад, как жареным цыплятам!..
Не возвращаясь на прежнее, председательское, место возле фальшивых телефонов, Викентий Сергеевич выдернул из длинного ряда зачехленных стульев ближайший и сел, махнув малиновыми галифе.
– -Н-ну, рассказывайте дальше.
Однако Сева и профессор так упорно молчали, что Викентий Сергеевич продолжил сам:
– -Что это вас так сразило? Кавалерийской формы не видели? Вы вообще-то в кино в детстве ходили? Это всего-навсего форма маршала конных войск конца тридцатых годов.
– -Мы думали, вы из… этих,-пролепетал профессор.
– -А теперь выходит – из тех?-усмехнулся Викентий Сергеевич.-Успокойтесь, не из тех и не из этих. Вы находитесь на территории бывшего секретного объекта, а это,-потрогал он себя за сукно,-наследие темного прошлого. Склады, доложу вам, здесь весьма богаты. Интендантство у нас в стране всегда было на высоте.
– -А! Вы музейный работник!-догадался профессор, оттаивая и сопровождая свои слова нервным смешком.-Я читал! Как в бункере Сталина в Самаре, верно? А мы вас, знаете ли, несколько испугались.
– -Догадываюсь. Люди обычно больше боятся того, чем уже были когда-то напуганы. Если бы я, скажем, появился в перьях и каолиновой раскраске какого-нибудь людоедского племени, вы бы только позабавились. И, между прочим, зря. Бояться больше надо нового. В милой незнакомой упаковке. Вы так не считаете?-спросил он, переводя глаза с Севы на профессора и обратно.-Впрочем,- сказал он, поглядев на часы,-не кажется ли вам, что мы заболтались? Наверху всё-таки ночь.
– -Да, мы, пожалуй, пойдем,-заметил Сева.
– -Сожалею,-отозвался Викентий Сергеевич,-но пойти не удастся. Вам придется провести ночь в этих стенах.
Профессор согласно кивнул, но Сева возмутился:
– -Какое вы имеете право?
Викентий Сергеевич тут же откликнулся словами, живо напомнившими Чикильееву следователя Зашибца:
– -А какое вы имели право в туннель спускаться? Вы мне еще, кстати, не рассказали о цели вашего визита. Отдохните, подумайте, а завтра, как только расскажете, отпустим вас на все четыре стороны.
Он указал эти четыре стороны. Севе однако не понравилось, что главное для них с профессором направление – вверх – в этой географии отсутствовало.
– -Следуйте за мной,-сказал Викентий Сергеевич.
Его спина снова повела Чикильдеева и Потапова безликими коридорами, и скоро все трое оказались в узком помещении с двухэтажными кроватями, застланными чем-то серым и колючим на вид.
– -Спать будете здесь,-сказал Викентий Сергеевич.-Когда-то это были койки дежурных телеграфистов. Лучшего предложить пока не могу, -и добавил – хотелось бы, чтобы шутил: --Продовольственные карточки, ввиду малочисленности заключенных, выдавать не буду.
– -Да уж,-сказал Сева.-Карточек, бирок и личных номеров не надо.
– -Ну что же, отдыхайте,-сказал Викентий Сергеевич, не отреагировав на чикильдеевский сарказм. Туалет и рукомойник за углом. А я пойду рвану службу.
– -Что он сказал?-спросил профессор, когда галифе вышли, и дверь с глухим стуком захлопнулась.
– -Где же ваш разнузданный интеллект?-раздраженно отозвался Сева.-Не понимаете простых вещей! Он сказал, что пойдет доложить. Отчитаться.
– -О ком доложить? О нас?-испугался профессор.-Кому доложить?
– -Кому надо. Должно быть, своему музейному начальству.
Профессор однако юмора не почувствовал.
– -Послушайте! Нас не имеют права здесь держать!
– -Человек, имеющий в своем гардеробе даже в одну такую форму, что мы видели, на всё имеет право,-резонно возразил Сева.-А у него их целых две. Давайте спать.
Он показал на спартански примитивный циферблат над дверью.
– -Почти четыре часа. Наверху уже светает.
– -Наверху…-вздохнул профессор.
Лицо его покривилось, и он жалобно сказал:
– -Послушайте, неужели этот человек всё-таки прав?
– -Насчет чего?
– -Насчет этих… попугайчиков?
– -Какая вас ерунда беспокоит!-с досадой сказал Сева.-Чувство самосохранения у вас развито не больше, чем у муравья!
Профессор обиделся – сделал такое лицо, будто наелся кислых яблок.
