Владимир Михайлов - Вариант "И"
— Нет такого рыцаря, — сказал я, — и никогда не было. Поверьте мне. Все это — ваше молодое воображение. Заурядный человек, сбежавший в свое время от сложностей жизни…
На самом деле все обстояло не совсем так. Но знать это ей было совершенно ни к чему.
— Нет-нет, — сказала она. — Мне не нужна помощь.
— Вы работаете?
— Естественно.
— Где? Кем?
Она пожала плечами:
— Лицо свободной профессии, если угодно. Не числюсь ни в каком учреждении или фирме.
— Чем же зарабатываете на жизнь?
— Как когда. Сейчас, например, помогаю написать воспоминания одному старому политику. Точнее — я их пишу, он только вспоминает.
Наговаривает на аудиокассеты, а я их потом расшифровываю, пишу, распечатываю и отвожу ему.
— И платит хорошо?
— Н-ну… мне кажется, неплохо.
— Интересно. А кто такой ваш мемуарист?
— Некто Блехин-Хилебин. В свое время был дипломатом, много работал за границей…
— Значит, Блехин-Хилебин… — медленно повторил я.
— Вы что-нибудь о нем слышали?
— Не уверен, но возможно… Интересно было бы с ним познакомиться.
Наталья покачала головой.
— Он ни с кем не встречается. И здоровье, и вообще он человек нелюдимый. Хотя, наверное, в бытность свою дипломатом общался охотнее.
— Работа интересная?
— Ему есть что вспомнить. Хотя я не знаю, всему ли можно верить.
— Знаете, а в этом я мог бы вам помочь. Я неплохо разбираюсь в событиях тех времен, когда он, видимо, был активен. Может быть, как-нибудь покажете ваши записи? Я смогу сыграть роль как бы научного редактора или консультанта.
— Вряд ли он пойдет на дополнительные расходы.
— Это не будет стоить ему ни пфеннига. И вам, разумеется, тоже. Когда речь заходит о новейшей истории, я согласен работать совершенно даром.
Кажется, это ее не удивило.
— Я подумаю, — сказала она. — Наверное, все же надо спросить его разрешения. Иначе неудобно.
— Он запрещал вам показывать материалы кому-либо?
— Мы с ним об этом не говорили.
— И не нужно. Поверьте — я не собираюсь обокрасть его или вас. Вот мой адрес… — Я вытащил визитную карточку и написал на ней название гостиницы, номер и телефон. — Позвоните, когда у вас будет время.
И вдруг, совершенно неожиданно для самого себя, добавил:
— И вообще звоните. Потому что… Вот дьявол! Что за «потому что»? И тут меня осенило:
— Потому что… я, собственно, хочу предложить вам работу.
Она чуть наклонила голову к плечу:
— Интересно… Вы тоже решили писать мемуары?
— Нет. Но мне нужен секретарь. Я представитель германского журнала, и, видимо, мы создадим в Москве свой корпункт. Тут назревают интересные события. Но даже пока офиса нет, секретарь мне необходим. Там, в Германии, у меня их было двое. Здесь пока не могу себе этого позволить. Но без одного секретаря мне не обойтись. Я как раз хотел просить коллег, чтобы мне порекомендовали. И очень рад тому, что больше искать не придется. Соглашайтесь, Наташа. Работа посильная, платить я буду наверняка не хуже, чем ваш воспоминатель…
Наталья засмеялась — впервые за вечер:
— Быстрота и натиск… Совершенно в рыцарской манере. Но я не могу отказаться от моего старичка. Он ко мне привык, да и я к нему тоже…
— Нет нужды. У вас останется достаточно времени для него, твердо обещаю. А я числю вас на работе с завтрашнего… нет, с сегодняшнего дня. Итак — договорились?
— Она покачала головой:
— Я не привыкла решать так — с кондачка…
— Может быть, вам надо посоветоваться с кем-то? я даже не спросил: вы, наверное, замужем? Не могли же мужчины пройти мимо…
— Она чуть улыбнулась.
— Уже нет. А вы женаты? Я мотнул головой.
— Нет. Хотя был.
— Разошлись?
— Нет.
— Она поняла. И положила пальцы на мою руку.
— Простите.
— За что же? Ну а вы — почему? Я решил, что имею право задать такой вопрос: как-никак она много лет была моей дочерью — пусть лишь в моем воображении.
Она ответила не сразу, словно бы задумалась — как будто ей самой надо было понять: почему же?
— Может быть, потому, что он был слишком молод? — Она сказала это полувопросительно, как если бы сама сомневалась. — На самом деле настоящих причин ведь никто никогда не знает…
В этом я не был уверен, однако промолчал. Ни к чему было бы затевать дискуссию на эту тему. Да и, в конце концов, в реальности она мне никакая не родня. Наверное — почувствовал я — теперь нужно было уходить.
Чтобы ничего не испортить напоследок.
— Хорошо, Наташа. Подумайте. До утра целый вагон времени. И сделаем вот как: если принимаете мое предложение — завтра к десяти утра будьте вот где. — Я вытащил блокнот, где был записан адрес. — Вот: Арбат, двадцать шесть…
Она чуть улыбнулась:
— А, это театр Вахтангова, я знаю.
— Там завтра состоится небезынтересное сборище — совещание представителей нескольких серьезных партий, которые еще не определились, поддержат ли они Алексея, Александра или же останутся на президентских позициях. Будет там и кто-то из азороссов. Нам предстоит там взять несколько интервью и вообще — оценить обстановку, перспективы и так далее… Это интересно, честное слово, поверьте опытному газетчику.
— Быть может, и вправду поверю, — сказала о серьезно.
— И чудесно. А теперь мне вроде бы пора…
Я встал.
И тут мне в голову пришла еще одна прекрасная мысль:
— Кстати, Наташа… Независимо от вашего решения, можете вы оказать мне услугу?
— Если в моих силах…
— Безусловно. Скажите, у вас дома есть какое-то подобие сейфа?
Она, улыбнувшись, покачала головой:
— У меня нет таких ценностей, которые надо было бы прятать в сейф.
— Ну а просто укромное местечко? Бумаги деда ведь лежат где-то? Вряд ли вы зарыли их во дворе в пластиковом мешочке.
— Такие тайнички найдутся у всякой женщины. Но…
— Прекрасно. Не можете ли вы на день-другой спрятать там вот это? — И я вынул из кармана мои кассеты. — Не бойтесь: это не краденое и не противозаконное. Просто я опасаюсь, что, таская с собой, я это потеряю.
Что было бы весьма печально.
Она кивнула:
— Я спрячу. Только, простите уж, не вместе с бумагами. Еще не знаю, как ими распорядятся.
Я сказал:
Все те же друзья?
— Они — хорошие люди, — сказала Наталья с каким-то вызовом.
— Охотно верю. Может быть, слишком бестактно с моей стороны, но я хотел бы напомнить вам, Наташа: не вы ли сказали, что ваша мама собиралась передать эти бумаги мне?
— Не все. Но часть — определенно.
— Это оказалось своего рода завещанием. Почему бы вам не выполнить его сейчас? Я — здесь, бумаги — тоже. Или я ошибаюсь?
Она явно колебалась:
