Гарри Гаррисон - Стальная крыса идет в армию
– Вам не в чем себя винить, – сказал врач. – Вы сделали все, что могли.
– Ну конечно, доктор. Я всегда играю до конца, поскольку не люблю проигрывать.
– Я вас очень уважаю – у вас огромное самообладание.
– Не самообладание это, а всего лишь поза. Вы не забыли на дереве флягу с водой?
– Не забыл, держите.
Я уселся под деревом, глотнул воды и отпихнул умолкшую птицу. И задумался. Потом вздохнул.
– Выход, конечно, есть. Но далеко не простой. Придется мне проникнуть на один из кораблей. Заберусь в радиорубку и определю координаты.
– Наверное, это очень опасно, – сказал Стирнер. Я глухо рассмеялся.
– Не просто опасно – самоубийственно… – Издалека донесся крик, и я умолк.
– Ищут вас, – сказал Стирнер, помогая мне встать. – Надо уходить.
Доктор подхватил меня с другой стороны – и очень своевременно, иначе бы я свалился. К счастью, идти было недалеко – до опушки леса. Прячась за деревьями, мы разглядывали мирный сельский пейзаж. Поле пересекал ряд опор высоковольтной линии, между ними провисали тяжелые провода. Линия обрывалась неподалеку от нас.
– Здесь провода уходят под землю, – пояснил Стирнер, показывая на массивное бетонное сооружение.
– Чего и нам желаю. – Я показал на цепь солдат.
– Не волнуйтесь, они нас не заметят. Бежим.
– Мы выбежали из леса и распластались на бетонной стене рядом с красной металлической дверью, украшенной черепами и скрещенными костями – предупреждением о мгновенной смерти. Все это не испугало Стирнера, быстро набравшего на замке нужный код. Тяжелая дверь распахнулась, мы торопливо вошли и закрыли ее за собой.
– А вдруг они захотят сюда заглянуть? – спросил я, осматривая ярко освещенную комнату. Впрочем, смотреть было не на что, кроме толстого кабеля, идущего от потолка к полу.
– Не получится. Дверь очень прочна, косяк вмурован в стену. Да и зачем им это?
Думать над этим вопросом я не мог – мне было очень плохо. Я сел, потом лег, потом на секунду закрыл глаза.
И проснулся от мерзкого, как дыхание свинодикобраза, привкуса во рту.
– Йик… – икнул я.
– Очень рад, что вы поспали. – сказал доктор, тут же, вонзая мне в руку иглу. – Отдых – лучшее лекарство. Этот укол окончательно снимет усталость и боль.
– Надолго я вырубился?
– На весь день, – сказал Стирнер. – Уже поздний вечер, солдаты давно ушли. Мы вас собрались уже будить. Воды?
Я высосал полфляги и потянулся. Мне было гораздо лучше. Я встал на ноги и заметил, что не качаюсь. Пора идти. Доктор нахмурился.
– Надо бы подождать, пока укол подействует.
– Спасибо, подействует в дороге. Нас долго не было в городе, и я начинаю волноваться.
Ходьба окончательно меня исцелила. В лесу было тихо и покойно, и мы могли разговаривать без опаски. Стирнер пружинисто шагал, врач поглядывал на меня и вскоре попросил остановиться, чтобы вложить мне в ладонь диагностический прибор. Отклонений от нормы он не обнаружил, и мы пошли дальше. Погруженный в свои мысли, я даже не заметил, как мы добрались до города. Едва я увидел впереди здания, ко мне вернулись все дурные предчувствия.
Еще затемно мы тихо пробрались вдоль таборов к коттеджу, где нас ждал Мортон.
– Ты принес птицу! – обрадовался он.
Я кивнул, бросил ее на кушетку и рухнул рядом.
– Да, но толку от этого мало. Дело в том, что прибытие помощи откладывается на неопределенный срок. Пришлось вызвать ее по обычному радио.
– Да, действительно, это очень плохо, – сразу приуныл Мортон. – А тут, пока вас не было, стали брать заложников. Зеннор выступил по телевидению – сказал, что будет расстреливать их по одному, пока горожане не вернутся к работе. Первого обещал расстрелять на рассвете, затем через каждые десять минут… – у него задрожал голос. – Когда солдаты подошли к дому Шарлы, хозяева вышли им навстречу. Сдались, чтобы спасти меня. Теперь они заложники и ждут смерти!
Глава 21
– Этого не может быть! – сказал доктор, ошарашенный, но спокойный. – Человеческие существа просто на способны на такое!
– Заблуждаетесь! – воскликнул я, нервно расхаживая по комнате. – Может, человеческие существа и неспособны на такое, зато звери вроде Зеннора… Впрочем, виноват – Зеннор хуже любого зверя. Но я уверен, что все кончится благополучно. Ваши люди, наверное, уже взялись за дело. Правда, Стирнер?
– Нет. Если вы постигли основные идеи индивидуального мютюэлизма, то должны понимать, что каждый человек – это отдельная и цельная сущность, отвечающая только за себя. Чтобы с ней ни делал Зеннор, к другим это отношения не имеет.
– Вот и Зеннор так считает.
– В таком случае, он ошибается.
Я взвыл и вырвал из чуба клок волос. Что за чертовщина?!
– Посмотрим на это под другим углом. Если вы не спасете заложников, то их смерть будет на вашей совести.
– Зато, поддавшись на провокации Зеннора, я тем самым покажу, что мои действия зависят от его воли. И тогда – конец индивидуальному мютюэлизму. Нет, мы выбираем пассивное сопротивление. Никто не сможет запугать нас или подчинить себе…
– Но сможет убить.
– Да, – мрачно кивнул он. – Если Зеннор будет стоять на своем, некоторые из нас погибнут. Но смерть – это тоже самозащита. Можно ли заставить человека работать, убив его?
– Я понял идею, но не скажу, что она мне по душе, – надо найти менее болезненный выход. Чего от вас требует Зеннор?
– Слишком многого, – ответил Стирнер. – Сначала он хотел, чтобы возобновилось снабжение электроэнергией здания, занятого военными. Потом ему понадобились регулярные поставки продовольствия. За это он обещал отпустить заложников.
– Это невыполнимо, – вздохнул доктор Лум. – Ничего они не получат, поскольку ничего не хотят дать взамен за электроэнергию. То же касается и продовольствия. Рынки пусты, так как фермеры перестали возить в город продукты.
– Но чем же тогда питаются горожане? – удивился я.
– Сами ходят на фермы. Город опустел почти на треть.
– Как опустел? Куда девались жители?
– Куда пожелали. – Стирнер улыбнулся, глядя на мою изумленную физиономию. – Я вижу, вы совершенно не представляете, как действует наша экономика. Попробую объяснить на простейшем примере. Возьмем фермера. Он производит сельскохозяйственную продукцию, обеспечивая себя всем необходимым.
– Так уж и всем? – усомнился я. – А если ему понадобятся новые башмаки?
– Он пойдет к башмачнику и выменяет обувь на еду.
– Бартер! – воскликнул Мортон. – Самая примитивная экономическая система. Но для современного технологизированного общества она неприемлема… – Он запнулся, обводя взглядом комнату. Стирнер снова улыбнулся.
– Разумеется, неприемлема. Но индивидуальный мютюэлизм не сводится к бартеру. Индивидуум добровольно объединяется с другими индивидуумами для производства промышленных изделий, или, скажем, строительства домов. За каждый час работы он получает вирр.
