Raptor - Тенебрариум
— Ну, объясните мне тогда, чего там такого страшного, в этом Иликтинске? Все только и говорят — 'Иликтинск-Иликтинск, мёртвая зона, ужас, кошмар, бла-бла-бла'… А по-существу, ничего не объясняют. Только разжигают любопытство. Если Вы хотите, чтобы я понял, почему мне туда ехать не стоит — ну так расскажите подробнее, почему? Вы ведь явно что-то знаете. Поделитесь. А я тогда уж решу: ехать мне, или не ехать.
Хозяин вздохнул, и помолчал некоторое время. Потом, не поднимая головы, пробурчал.
— Ничего я не хочу рассказывать. Надоело. Один хрен — не поверишь. А у меня и без этого дел полно.
— Как знаете. Тогда я пожалуй не буду доставать вторую бутылочку. Завтра в машине, по дороге в Иликтинск, с ребятами раздавим… — Я демонстративно вынул вторую бутылку водки из пакета, и, покрутив перед носом у обомлевшего хозяина, собрался было убрать её обратно, но он меня остановил.
— А у тебя ещё одна есть? Ну, ты это… Я бы не рекомендовал вмазывать перед посещением города. Там по-трезвому-то опасно гулять. А по-пьяни — вообще гроб.
— Тогда, может быть, откушаем её сейчас, на сон грядущий? Если Вы не хотите мне ничего рассказывать, то и не надо. Я не настаиваю. Просто посидим, выпьем, закусим, как культурные люди. Вы не против?
— Да чё я против-то? — губы у дяди Гены задрожали от волнения. — Я от культурных посиделок никогда не отказываюсь. Щас!
Он вдруг вскочил и побежал куда-то.
— Куда Вы? — крикнул я ему вдогонку.
— Щас! Погоди! Пожевать нам чего-нибудь соображу.
Я радостно потёр руки. Мой план сработал.
Вскоре, на столе чудесным образом начали появляться весьма недурственные яства: Варёная картошка, свежая зелень, лук, редиска, огурцы с помидорами, маринованные грибы, копчёная рыба, зайчатина (хотя возможно и крольчатина, я в мясе не особенно разбираюсь), и даже небольшой кусочек сала (подозреваю, что хозяин берёг его для особого случая). Так же, из неведомой кладовой была принесена бесформенная краюха сероватого хлеба, домашней выпечки. Он оказался довольно-таки вкусным, хоть и был слегка чёрствым.
Буквально на глазах, стол, словно волшебная скатерть-самобранка, заполнился, как говорится, 'чем Бог послал'. Видимо, хозяин вывалил передо мной все свои запасы — лишь бы я водку никуда не уносил. Я дополнил эти разносолы остатками своей жалкой провизии, и откупорил заветную бутылку.
Откуда ни возьмись, передо мной возникла пара грязноватых стопок, которые я наполнил до краёв. Тем временем, дядя Гена зажёг керосиновую лампу. В комнате становилось всё темнее.
— Ну, как говорится, за знакомство!
Мы выпили. Точнее, я лишь пригубил, быстренько зажевав жгучую каплю солёной картофелиной и толстопузым маринованным грибочком. Мой ум должен был сохранять ясность.
Дядя Гена же опрокинул водку залпом, и, занюхав рукавом, крякнул.
— Эх-х, хороша, мать!
Он посмотрел на мою стопку, и укоризненно скривился.
— Нет-нет, я вообще-то, не пью, — ответил я. — Только за компанию, и только чисто символически.
— Трезвенник, значит? Ну и славно. Мне больше достанется, — судя по тону, дядя Гена был счастлив, что я много не выпью, оставив ему львиную долю выпивки. — А водочка чудесная. Давно я водочку не пил. Всё самопал, да самопал. У меня уже изжога от него. А вот от такой водочки никакой изжоги нету. В нутро падает легко, как снежинка. И на душе сразу благодать.
— Да Вы эстет.
— А ты думал? Ты накладывай себе, накладывай. Вон, рыбка. Сам ловил, сам коптил. Ты не бойся, тут заразы никакой нет. Тут природа почище, чем в ваших городах будет. Эти доморощенные экологи со своими приборами тут все окрестности обшарили вдоль и поперёк — ничего не нашли! Никакой радиации. Никакой химии.
— А почему тогда здесь жить не разрешают?
— Из-за аномалий. Видал 'попрыгунчиков' на дороге? Но аномалиями не отравишься. Мы здесь живём уже несколько лет. Сажаем огороды, ловим рыбу, разводим кое-какую скотину — и, как видишь, живы-здоровы. Никто не зачах, ни у кого щупальца не выросли. Так что не бойся и ешь!
Я принялся за еду. Надо сказать, что в тот момент я был так голоден, что не отказался бы, наверное, даже от облучённой пищи. Тем более, что после целого дня голодухи, дядьгенин натурпродукт воспринимался мной как настоящая пища богов.
Однако, я не забывал и о своей главной задаче. Ужин — это хорошо, но разговор — ещё лучше.
— И всё-таки я не могу понять. Вот Вы жили в Питере, а потом вдруг решили переехать в эту глухомань. С какой стати? Неужто медвежий угол перспективнее нашей 'северной столицы'?
— Дело не в том, перспективней, или нет. Просто обстоятельства так сложились. Я из рода потомственных военных. Поэтому мне как-то сам Бог велел продолжать традицию. Да и отец сызмальства меня науськивал. 'Вырастешь — будешь военным, как мы с дедом!' Короче, у меня тут даже и альтернатив-то никаких особо не было. Да я и сам, по природе своей, натура безынициативная. Как мне сказали — так я и сделал. Удобно, когда за тебя всё обдумывают и решают. После школы поступил в пограничное училище. В те годы этот род войск считался одним из самых престижных. Ну вот, меня туда и устроили. В школе я учился слабовато, поэтому отцу пришлось знакомых кэгэбэшников подключать… В общем, благодаря его хлопотам, я поступил в Голицынское училище. Выучился. Стал погранцом. Ну а потом, распределение, и… Направили меня сюда, за Байкал. На границу с Монголией. Застава посреди степи. Кругом одни камни, колючки, да эти, — дядя Гена сдвинул пальцами уголки глаз. — Кочевники. Верблюжатники. В основном, только их гоняли. Шастают туда-сюда, как им вздумается. Как поймаем — дурака включают, мол шиндер-мындер-запупындер, по-русски не понимаю. А как чуть надавишь, сразу понимание появляется. А заодно и владение русским языком. Вот такая, понимаешь, восточная магия.
— А как Вы очутились в Иликтинске? От него до монгольской границы — весьма приличное расстояние.
— Всё началось с крушения одного самолёта… Ну, точнее, всё началось ещё задолго до этого. В училище. Учился со мной один прыткий вьюнош — Вадька Бозриков. Мы его Бозриком звали. Смышлёный такой паренёк. Круглый отличник. Я-то лодырем был всегда, а он такой, знаешь, примерный, сознательный. Ну мы с ним и сдружились. Можно сказать, что он меня тянул за собой. Помогал с учёбой, агитировал на всякие мероприятия. В самодеятельность затащил. В общем, шевырюшка. А по завершении училища, направили его в Забайкалье. Его и самого туда почему-то влекло. Не знаю, что за тяга у него была. А у меня была возможность поближе к Питеру устроиться. Не без отцовского протектората, разумеется. Но этот самый Бозрик так мне мозги запудрил, что я окончательно поссорился со здравым смыслом. Убедил он меня, что этот выбор — лучший. Расписал красиво, как мы поедем вдвоём, будем вместе служить, не тужить. Баснями накормил до отвала, и я сдался. Наперекор отцу, подал рапорт, и отправился вместе с Вадькой на другой конец Союза. А когда прибыли на место, его через пару недель забрали в Иркутск. Вот те на те — хрен в томате! Так я остался посреди голых степей, со своими монголами, да яками. Обидно так было. Ух, я этого Бозрика тогда склонял. По-всякому! Думал, увижу — руки не подам. Да и он сам, как уехал — так и пропал. Ни песен, ни басен от него. Как-то раз только дошёл до меня слух, что он мол уже дослужился до капитана, все дела. Ну а мне что? Назад возвращаться — гордость не позволяла. Так и сидел на одном месте, как дундук… Это, ты извини, но у меня уже в горле пересыхает. Давай ка, 'между первой и второй — перерывчик небольшой'.
