Raptor - Тенебрариум
Я отдал ему водку. Трясущейся рукой, дядя Гена принял бутылку и облизнулся.
— Последний раз нормальную водку пил почти год назад. Когда КПП перекрыли. С той поры одной бормотухой и пробавляюсь.
— Ну, раз мы договорились, я больше вам не нужен, — Робин пожал руку хозяину дома, и, обратившись ко мне, добавил. — Завтра в семь часов выдвигаемся. Не проспи.
— Хорошо, — ответил я. — Спасибо, Робин.
— Не за что. Отдохни как следует. Завтра у нас сложный день. Ты должен быть в форме.
— Буду.
— Ну, до завтра.
Робинзон вышел со двора, и, шурша травой, удалился. Я остался один на один с чудаковатым мужичком, бестолково суетящимся, вокруг беседки, и демонстрирующим свою чрезвычайную занятость. Присев на край скрипучей лавочки, я стал смотреть на темнеющее небо. Кое-где уже проглядывали первые звёзды. Сумерки обволакивали окрестности своей серой вуалью. Со стороны заброшенной фермы, хаотичной, растянувшейся стаей летело вороньё.
— Ну что, милости прошу в дом? — приложив мотыгу к беседочному столику, хозяин наконец-то обратил на меня внимание.
Я послушно поднялся, и проследовал за ним, на ходу размышляя, как бы мне завязать разговор. Миновав крыльцо, мы оказались в сенях, пахнущих сушёной травой, вяленой рыбой и гнилой древесиной. Типичное жилище старого холостяка. Все вещи разбросаны как попало, коврик затоптан, вокруг пыль и паутина. Половицы под ногами жалобно поскрипывали. С чавкающим звуком открылась обитая поролоном дверь, и мы вошли в жилую комнату. Здесь было более уютно и чисто, нежели в сенях, но всё равно чувствовалось отсутствие аккуратной женской руки.
— Не разувайся, — разрешил хозяин. — У меня тут не прибрано.
В помещении царил полумрак. Кроме звука наших шагов тишину нарушало лишь размеренное, хриплое тиканье старых ходиков. Хозяин жилища поспешно юркнул в спальню, и зашуршал там какой-то бумагой. Затем он уронил на пол что-то металлическое: то ли ведро, то ли таз. Выругался, и продолжил шуршать.
Я ждал его в зале, разглядывая скромную обстановку отшельничьего обиталища. Повсюду паутина. Окна покрыты тенётами, как занавесками. Из мебели только обеденный стол, пара табуретов с дырочками по центру сидений, топчан, тумбочка, трельяж с треснутым зеркалом, да шкаф, с перекошенной дверцей. На стене виднелись фотографии, очевидно, принадлежавшие прежним жильцам. Они выцвели настолько, что разобрать на них лица было уже невозможно. В потолке торчал подозрительный крюк. Как потом выяснилось, на этот крючок подвешивалась зыбка, в которой укачивали младенца.
На тумбочке стоял престарелый советский телевизор, покрытый таким густым слоем пыли, что вопрос о его работоспоспобности тут же отпадал.
— А давно Вы тут живёте? — спросил я хозяина, копошившегося в комнате.
— Несколько лет, — откликнулся тот. — А что?
— Да так, ничего. Просто хотел узнать, Вы местный? Ну, в смысле, родом из этого села?
— Нет, — дядя Гена высунулся из комнаты, взбивая руками подушку, из которой во все стороны летела пыль, перемешанная с мелким пухом. — Из Питера я.
— Ого-го. И каким же ветром Вас сюда занесло?
— Служебным. Ты это, много будешь знать — скоро состаришься. Я тебе тут постелил. Спать будешь в комнате, на кровати. У тебя на вечер есть что пожевать? А то у меня в закромах шаром покати. Питаюсь чем придётся. Угощать гостей нечем. Так что не серчай.
— Не беспокойтесь на этот счёт. У меня есть что перекусить.
На самом деле я лукавил. Из моих запасов остался только жалкий кусочек копчёной колбасы, чёрствый огрызок батона, да почти иссякшая коробка крекеров. Слёзы, а не ужин. Ко всему прочему я с утра ничего не ел, и откровенно завидовал остальным членам группы, которых, в отличие от меня, ждало щедрое угощение с баней. Но, в конце концов, я же сюда не жрать приехал! Сглотнув слюну, я переборол в себе соблазн покинуть хижину этого нищего алкоголика, и отправиться на ночёвку к хлебосольным сельчанам. Не-ет, не зря Робин меня к нему подселил. Мужичок явно не так прост, как кажется. Нужно во что бы то ни стало его раскрутить. И я решил сразу зайти с козырей.
— Не сочтите за наглость, но я надеялся поужинать вместе с Вами.
— Зачем это? — оторопел дядя Гена.
— За компанию.
— За какую такую компанию?
— За хорошую. Знаете, я ведь не только любитель покоя и уединения. Я ещё и любитель хорошей беседы. Вы наверняка успели соскучиться по приличному собеседнику, ну а я бы с удовольствием послушал, как Вам здесь живётся. В Зоне.
— Так, парень, ты это, давай ка топай отсюдова! — внезапно повысил голос старик. — Вот жеж, Макс, сволота позорная, опять журналюгу мне подсуропил!
— Погодите-погодите, — попятился я. — Вы меня неправильно поняли. Я не журналист. Неужели Вы думаете, что Макс мог привести к Вам журналиста? Он же сам их на дух не переносит!
— И то верно, — немного остепенился хозяин дома. — А кто ты тогда, такой любопытный?
— Я писатель. Просто писатель. Не журналист. Я пишу книгу, ну и… В общем, приехал сюда за вдохновением.
— Ах, вон оно что. Писатель, знач… Как Лев Толстой, что ли?
— Ну, скажем так, чуть поменьше Льва Николаича, — я сделал шутливый жест, изобразив пальцами мизерный отрезок. — Но, я стараюсь.
— Любопытно. И о чём же ты пишешь, Писатель?
— Я фантаст. Кхм… Фантастику пишу.
— Было бы странно, если бы фантаст писал дамские романы. Ты меня за дурачка-то не держи. Я фантастикой когда-то тоже увлекался. И Лема читал, и Чапека. Думаешь, я всегда таким лешаком был? Отнюдь, сынок. У меня, между прочим, высшее образование. Не веришь?
— Верю-верю.
— Нет, не веришь. По глазам вижу. Ладно, садись, Писатель, потолкуем.
Я сел на табуретку. Дядя Гена сел напротив меня, и задумчиво почесал бородёнку.
— Скажи мне честно, мил человек. Ты дурак, или одержимый?
— Наверное, одержимый. Хотя одно другому не мешает, — улыбнулся я.
— Если в тебе осталась хоть капля ума, не ездий завтра с Максимом. Перекантуешься здесь до их возвращения. А потом дуй восвояси.
— А смысл?
— Живее будешь. Считай это отеческим советом. Не надо туда ездить. Проклятое место — этот Иликтинск. Ты оттуда не вернёшься.
— С чего Вы взяли?
— Такие как ты — не возвращаются. Дураки и одержимые. Город завлекает их, и губит. Всех.
— Ну, я вообще-то деньги заплатил, дядь Ген. Мне их не вернут.
— Ты действительно дурак. Тебе что дороже: деньги, или жизнь?! Хрен с ними, с деньгами, пусть пропадут. Наживёшь ещё. А жизнь тебе никто не вернёт.
— Ну, объясните мне тогда, чего там такого страшного, в этом Иликтинске? Все только и говорят — 'Иликтинск-Иликтинск, мёртвая зона, ужас, кошмар, бла-бла-бла'… А по-существу, ничего не объясняют. Только разжигают любопытство. Если Вы хотите, чтобы я понял, почему мне туда ехать не стоит — ну так расскажите подробнее, почему? Вы ведь явно что-то знаете. Поделитесь. А я тогда уж решу: ехать мне, или не ехать.
