Стивен Бакстер - Корабли времени
5. Искренность и сомнение
Решив не раскрываться до поры, я изобразил на лице восторг и несказанное удивление.
– Да, это воистину великое открытие.
Однако он недовольно посмотрел на меня и во взгляде я прочитал его сомнение в моих умственных способностях. После чего он отвернулся и стал возиться с «аппаратурой».
Я воспользовался этим. Чтобы перетащить на свою сторону морлока.
– Ну, что скажете, Нево? Превосходная демонстрация.
– Да, – откликнулся он. – Но я удивлен, как он мог не обратить внимания на радиоактивность этой загадочной субстанции, платтнерита. Сквозь очки ясно видно…
– Радиоактивность?
Он удивленно посмотрел на меня.
– Вам что, незнаком этот термин? – И он коротко изложил мне теорию этого явления, рассказав о веществах, вместе с испусканием света теряющих свою массу. По мнению Нево все известные в природе элементы обладали этим свойством – в большей или меньшей степени. Некоторые, как, например, радий, делали это настолько интенсивно, что результаты поддавались измерениям.
Этот рассказ всколыхнул воспоминания:
– Помню была такая игрушка, называлась «спинтарископ» [3] – сказал я Нево. – Там радий размещался рядом с экраном, покрытым сульфидом цинка.
– И экран при этом фосфоресцировал.
– Совершенно верно. Это вызвано тем, что атомы радия бомбардировали его.
– Но ведь атом невидим, он…
– Модель атома была продемонстрирована Томсоном [4] в Кебриджском университете, всего через несколько лет после вашего перелета в будущее.
– Модель атома? Томсон? Да я сам встречался несколько раз с Джозефом Томсоном – мы с ним почти одного возраста. И вы хотите сказать, что этот выскочка и неуч…
И тут я впервые раскаялся в своем преждевременном шаге. Так просто расстаться со своим временем, выключить себя из него – и броситься путешествовать во времени, оставив настоящую жизнь – и настоящие открытия там – в моем не прожитом будущем. Ведь даже без модели машины времени я мог не раз скрестить шпаги не только со стариной Томсоном, но и со многими другими учеными моего времени. Нам было о чем поспорить. Впервые оставленная мной жизнь мне показалась мне более интересной и захватывающей, чем любые путешествия во времени.
Моисей к этому времени закончил возиться с прибором и уже потянулся к выключателю натриевой лампы – но тут же с криком одернул руку.
– Простите, сказал Нево. Поспешно убирая пальцы, встретившиеся Моисею на пути.
– Что это было? – Моисей тер ладонь так, словно пытался вывести с нее пятно. – Ваши пальцы… Отчего они такие холодные? – Он уставился на Нево, словно бы видел его впервые.
Нево вновь извинился:
– Я не хотел вас напугать. Но…
– Да? – тут же поспешил я.
Морлок вытянул длинный палец к рамке с платтнеритом:
– Смотрите.
Вместе с Моисеем мы склонились над аппаратом.
Сначала разглядеть не удавалось ничего, кроме отражения натриевой лампы и тонкого слоя пыли на стекле… но вскоре я различил сияние, исходившее от платтнерита – стеклянная рамка светилась зеленоватым светом, словно окно в другие миры. Постепенно свечение усилилось, отражаясь в пробирках, ретортах и прочей лабораторной амуниции.
Мы вернулись в гостиную. Камин давно потух и в комнате воцарился пронизывающий холод поздней ночи. Но Моисей, не обращая внимания на такие пустяки подлил мне бренди в стакан и предложил сигару. Нево попросил воды. Я с вздохом раскурил скрученные табачные листья на глазах изумленного Нево, тут же потерявшего дар речи и жестов, усвоенных от меня.
– Ну, что ж, сэр, – заговорил я. – И когда же вы намереваетесь опубликовать результаты ваших замечательных выдающихся исследований?
Моисей почесал затылок и распустил узел цветастого галстука.
– Не уверен, – признался он, – Что я могу сказать что-нибудь новое в науке, кроме перечисления замеченных аномалий столь непостижимого вещества как платтнерит. И все же, возможно более светлые головы, чем моя, сумели бы прийти к результатам – например, как синтезировать это вещество в лабораторных условиях.
– Это невозможно, – изрек Нево.
– Что невозможно?
– Производство радиоактивных материалов в течение ближайших десятилетий нереально. Это История.
Моисей удивленно поднял брови, но промолчал.
– Так значит, публикация отодвигается на неопределенный срок?
Он заговорщически подмигнул мне – узнаю себя в молодости – и сказал: – Всему свое время. Признаюсь вам – я не совсем ученый – не то, что принято понимать под этим словом. Кропотливый, дотошный, готовый без конца рыться в мироздании, доказывая себе и другим затаенные в нем парадоксы. Короче говоря, не то, каким он предстает перед нами в научных изданиях.
– А вы, стало быть…
– О, я не порицаю не в коем случае тружеников науки! Просто я считаю, что есть более интересные пути приложения этих открытий. – Он отхлебнул бренди из своего стакана. – У меня уже есть несколько публикаций – в том числе одна в «Трудах философского общества». Но работа с платтнеритом…
– И что она?
У меня странное предчувствие. Здесь кроется нечто большее, чем изучение природы света или оригинального вещества.
Я невольно потянулся в кресле, заметив, как оживилось его лицо. Была середина ночи – мир словно замер вокруг, онемел – и каждая окружающая деталь приобрела особое значение. Словно пропитываясь тайной мироздания. Я услышал таинственный стук часов во всем доме: настенных «ходиков», карманной «луковицы» и остальных хронометров, расставленных по этажам.
– Скажите, скажите мне. Что вы имеете в виду? Ведь вы не договорили.
Он одернул свой забавный донжуанский сюртук.
– Я уже говорил вам о том, что искажения света, преломляющегося в платтнерите, имеют темпоральную природу. Что это значит? Это значит, что луч, перемещается между двумя точками пространства без вмешательства времени. И, как представляется мне, напряженно продолжал он, – таким же образом – теоретически – могут перемещаться материальные предметы. Объекты. Если смешать платтнерит с подходящей кристаллической субстанцией: например, кварцем или другим природным минералом…
– То?..
Тут он пришел в себя: отставил решительным движением стакан с недопитым бренди и оперся локтями на стол. Зеленые глаза его были совсем рядом. Он смотрел на меня в упор.
– Не уверен, что имеет смысл продолжать. Вы видите: я был с вами искренен. Настало время вам ответить такой же искренностью. Вы готовы?
Вместо ответа я еще раз посмотрел ему в глаза – глаза, смотревшие сквозь 18 лет, глаза, которые я каждый день видел в зеркале для бритья.
