Мэтт Риз - Имя кровью. Тайна смерти Караваджо
Тот оттолкнул ее:
– Грязный содомит!
– Как поцелуешь на прощание свои деньги, можешь чмокнуть меня сюда, – Караваджо повернулся и хлопнул себя по заднице.
Рануччо огрел его по спине ракеткой. Караваджо живо ответил ударом в грудь. Они молотили друг друга, пока Онорио и брат Рануччо их не разняли.
Караваджо вытянул палец в направлении Рануччо:
– Дай мне только до дома добраться, урод! Я помню, где лежит моя шпага, – и отсалютовал ракеткой.
– Ты знаешь, где меня найти. Я из тебя кишки выпущу.
Караваджо в сопровождении Онорио поспешил за оружием. Дыхание с хрипом вырывалось у него из груди. «Теперь, – думал он. – Сейчас или никогда. Он сдохнет, а я освобожусь».
За углом, тяжело привалившись к стене дворца, стоял зритель, попавший под удар мяча Караваджо. Он отнял руку от разбитого носа и озадаченно разглядывал на ладони кровавые пятна, словно пытался прочесть письмена на чужом языке.
* * *Захватив шпаги, они направились к дому Томассони. На соседней улице тоже сражались в мяч: игрок одной команды деревянной битой расквасил нос игроку другой – тот неосмотрительно задрал голову, следя за мячом.
– Ого, видал? – рассмеялся Онорио, но, заметив суровое выражение лица Караваджо, оставил шутливый тон. – Понятное дело, у тебя заботы поважнее.
С ними поравнялся Марко Миннити.
Я слышал, намечается дуэль? Надеюсь, секундантам дело найдется? Мы с Онорио не прочь устроить заварушку. Микеле, ты сделай пару финтов, потом отбей его шпагу в сторону, глубокий выпад и – удар в пах!
– Слышь, сицилиец, а тебя, кроме паха, хоть что-нибудь еще занимает? – Онорио хлопнул Марио по плечу, и оба рассмеялись – беззаботно, как мальчишки, предвкушающие развлечение.
Караваджо их не слышал. Ночная тьма сгущалась. Он бесшумно шагал по улицам, скрытый мраком, словно плащом. Рануччо его даже не увидит. Он выскочит из темноты и заколет его.
У ворот дома Томассони он глубоко вздохнул. Он убьет этого человека. Убьет!
– Выходи, если ты мужчина! – крикнул Онорио, подобрал камень и бросил его в окно. Камень ударился о ставни, и в доме послышались тяжелые шаги.
Караваджо выхватил оружие – шпагу с феррарским золоченым эфесом и толедским клинком, льдисто блеснувшим в лунном свете. Рануччо вышел со двора в сопровождении брата и еще одного мужчины. Левой рукой Караваджо вытащил кинжал длиной в локоть.
Секунданты переругивались, но Караваджо слышал только собственное дыхание и шум крови в висках. Во рту пересохло. Он поудобнее перехватил рукоять шпаги. Большой и указательный пальцы, защищенные гардой-крестовиной, надежно сомкнулись на эфесе. Другая рука сжимала рукоять кинжала.
Рануччо шел к нему. Оба сделали шаг правой ногой, направили шпаги вперед и настороженно замерли. Зрачки в кобальтовых глазах Рануччо сузились, так что взгляд застыл – так смотрят козы. Караваджо на миг почудилось, что ему предстоит драться с порождением самого дьявола, но нет – это страх и возбуждение исказили черты соперника.
Художник так часто практиковался в фехтовании с Онорио и видел такое количество дуэлей на площадках для игры в мяч, что двигался почти машинально. Тем не менее он проверил свою позицию. Нельзя, чтобы жажда убийства затуманила рассудок и помешала расчетливости действий. Слишком высока будет цена. Караваджо расставил ноги на ширину плеч и развернул корпус к Рануччо, держа вытянутую шпагу в правой руке, а кинжал – в левой. Он слегка напряг мышцы живота, чтобы сохранить легкость движений.
Оба пока кружили на месте. Караваджо внимательно наблюдал за противником. Он успеет парировать удар, главное – уловить момент, когда Рануччо пойдет в атаку. В искусстве фехтования самое трудное – научиться не пялиться на смертоносное острие, маячащее рядом с твоим лицом. «Смотри на его руку, – внушал он себе. – Смотри на плечи и грудь этого проклятого громилы. Он сам даст тебе подсказку: „Ударь отсюда!“»
Грудь Рануччо дрогнула, и он сделал резкий выпад, мгновенно отбитый Караваджо. Рануччо снова атаковал, раздосадованный виртуозной защитой противника. Караваджо повернул запястье вверх и отвел мощный клинок в сторону легко, как перышко. Затем сам сделал выпад, целя острием между глаз. Рануччо неловко отбил клинок влево, отпрыгнул назад и замер. «Ему бы, болвану парировать поворотом запястья. Тогда не пришлось бы отступать и можно было начать контратаку. Или он трусит, или далеко не так искусен, как говорят».
Их первую драку у дворца Фарнезе художник помнил плохо. Движения Рануччо стерлись у него из памяти – осталось лишь убеждение, что победу одержал он. Микеле приказал себе выбросить из головы ту дуэль. Сегодня новая схватка, и на этот раз они бьются не на жизнь, а на смерть. «И да поможет мне Бог!»
– Аве Мария, – прошептал он.
Рануччо прыгнул вперед в высоком выпаде. Караваджо встретил его клинок своим и ушел вбок – левой ногой за правую. Он скользнул над оружием Рануччо, тут же коротко шагнул вперед правой ногой и почувствовал, что острие его шпаги вонзилось Рануччо в плечо.
Микеле отступил назад. Рануччо рухнул на колено и зажал рану рукой. Бешенство на его лице сменилось болью.
Джованни-Франческо заорал брату, словно тот находился не рядом, а где-то далеко:
– Рануччо, вспомни, чему я тебя учил!
«Старшие братья Томассони служили в армии, – мелькнуло у Караваджо. – Они сражались за веру и за дом Фарнезе во Фландрии и Венгрии. А вот Рануччо так и не выпало шанса на деле доказать свое мужество. Отсюда вся его напускная бравада».
– Да какой из тебя учитель, Джованни-Франческо? – захохотал Онорио. – Твой простофиля и в шлюху с задранными юбками своим клинком не попадет. Отличный выпад, Микеле. Пусть этот увалень побегает! Ему тебя не достать.
Рануччо с рычанием вскочил и бросился вперед.
– Берегись! – крикнул Онорио.
Левой рукой Рануччо швырнул в противника пригоршню уличной пыли. Караваджо заморгал и вытер лицо рукавом.
Рануччо обрушил на его клинок тяжелый удар, чуть не выбивший шпагу из рук. «Слава богу, не прямой выпад – а то бы он проткнул меня, как рябчика».
В глазах еще стоял туман, но чутье подсказало ему уклониться вправо. «Прячься за шпагу!» Он поднял ее выше, нанес удар, и почувствовал, что он достиг цели. «Попал!» Глаза слезились, и он с трудом различал противника. Еще шаг вправо – и снова клинок Караваджо коснулся врага.
Рануччо выругался – на виске появился порез.
– Тебе повезло, Рануччо, что он тебя почти не видел, не то бы ты уже распростился с жизнью! – проревел Марио. – Ишь, хитрить вздумал, ублюдок!
Караваджо отступил назад на несколько шагов и постарался проморгаться. Вокруг собралось с дюжину зрителей, но они держались в отдалении от дуэлянтов и их спутников. Никто не проронил ни слова. Даже в Риме, где кровопролитие считалось распространенной забавой, близость чужой смерти заставляла умолкнуть самых говорливых.
