Виктор Емский - Нф-100: Уровни абсурда
- К шашке это не относится, - утверждал казак, придерживая предмет спора рукой и зачем-то оглядываясь назад.
На поселковой площади собрали всех пленных, захваченных в ходе недавней операции, произведенной силами народного ополчения Луганской и Донецкой республик. Операция впервые проводилась согласованно, поэтому пленных было много. Батальон правительственных войск, в котором служили ранее Петро с Мурзиком, стоял как раз на стыке позиций армий ДНР и ЛНР.
Как известно из исторического опыта человечества, в любой (а тем более, - гражданской) войне - правых и неправых не бывает. Потому что мир не состоит из черного и белого цветов. Как, впрочем, и из красного и белого; черного и сиреневого; синего и зеленого, - ну, и так далее, в том же духе... И в этот тяжелый жизненный час Петро осознал, что на площади шахтерского поселка он присутствует зря. Это не означало, что находиться в роли говновоза на улицах какого-нибудь немецкого городка было бы лучше, но проталкивать украинский язык автоматом туда, где он был абсолютно не нужен, явно не следовало.
Пленных (их оказалось около сотни) построили в две шеренги. Перед строем появилась группа ополченцев, которая стала разбираться с документами. И тут в груди Москалюка похолодело. Одним из ополченцев был Сергей! Тот самый каверзник, благодаря которому американская символика оставила на заднице Петро столь неизгладимый след!
Петро знал, что воинские части сепаратистов хорошо организованы и сформированы благодаря опыту бывших военнослужащих российской армии. Многие из них, уйдя в отставку в сорокапятилетнем возрасте, неуверенно чувствовали себя в роли гражданских лиц. И потому ринулись в Донбасс. Так сказать - из чувства солидарности с русскоязычным населением. И их можно было понять. Пенсия - есть! Дети уже взрослые. Квартиры от государства получены. Почему бы не продолжить делать то, чему ты хорошо обучен? Ведь большую часть своей сознательной жизни они занимались именно этим. А в России армия всегда была армией, в отличие от Украины, где все, связанное с военным ведомством, рассматривалось чиновниками, как воровская кормушка. Ибо - зачем Украине армия, если воевать не с кем? Россия не лезет. А Соединенные Штаты и так делают на Украине все, что хотят...
Кроме того - Петро знал, что в частях ополченцев находится довольно значительное количество добровольцев, прибывших из многих стран мира. Как правило - молодых людей. Кто-то пришел воевать с новой властью Украины (которую считали откровенно фашистской), а кому-то просто не сиделось дома. И Сергей, похоже, был одним из них!
Петро вспомнил, что даже фамилия Сергея ему неизвестна. Покопавшись более основательно в памяти, Москалюк понял, что не знал ее никогда. Да и не в фамилии было дело. А дело было прежде всего в том, что этот человек владел тайной, от которой теперь зависела жизнь сдавшегося в плен Петро...
Сергей (по всей видимости, он был у ополченцев неким начальником), держа в руках пачку документов, листал страницы военных билетов и называл фамилии. Пленные отвечали коротким криком: "Я"! Вдруг в стопке официальных бумаг оказался какой-то белый листок. Сергей развернул бумагу и с удивлением уставился в нее взглядом. Даже с такого приличного расстояния Петро узнал в этом листке фотографию своего зада. Он понял, что Мурзик не выбросил ее, а заботливо вложил в свои документы, и теперь это "сокровище" досталось ополченцам. Сердце Москалюка обдало чудовищным холодом. Эта стужа была гораздо ужасней космического мороза, пожиравшего пламя звезд. Никакой абсолютный ноль не мог сравниться с тем куском льда, который возник в груди у Петро и заставил его пошатнуться в строю.
Мурзик, стоявший рядом с ним, схватил его под руку и тихо спросил:
- Петруха, что с тобой?
- Все нормально, - ответил Петро, медленно приходя в себя.
Сергей, рассмотрев изображение, вдруг звонко рассмеялся. Окружавшие его соратники недоуменно посмотрели на него, и он, махнув на них рукой, выстрелил взглядом в строй пленных. Его глаза быстро прошлись по первой шеренге, и пошли в обратную сторону. Петро, стоявший во втором ряду, просто зажмурился. Но, услышав второй взрыв смеха, взглянул на окружающий его мир и встретился взглядом с Сергеем.
Тот, по-приятельски подмигнув своей жертве, отвернул голову в сторону окружавших его военачальников, и начал им что-то рассказывать. Но звук разговора вдруг заглушил рев моторов и скрежет гусениц. Из-за угла на площадь выехали три самоходные гаубичные установки.
"Акация" - подумал Петро, вглядываясь в стопятидесятидвухмиллиметровые пушки, торчавшие из башен самоходок. На каждом дуле красовался жуткого вида набалдашник, именуемый дульным тормозом. Москалюк вспомнил веселого эстонского хирурга и ворвался в восхитительный своей бесчувственностью обморок, внутри которого было все равно, что сейчас происходит на свете, с какой речью президент выступает в Верховной Раде, и зачем на площадь маленького поселка въехали бронированные чудовища.
Но Мурзик не дремал. Он подхватил обмякшее вдруг тело Петро и хорошенько его встряхнул. Москалюк открыл глаза.
- Ты что? - прошипел Мурзик.
- Все нормально, - слабым голосом ответил Петро.
Вдруг раздался громкий свист и позади строя бабахнуло! Петро почувствовал резкую боль в районе своего копчика и услышал чей-то крик:
- Ложись! Укропы минометами шпарят!
Но было уже поздно. Осознав, что он ранен, Петро привычно потерял сознание и повалился ничком на асфальт. Он уже не видел, как Мурзик, подволакивая поврежденную осколком правую ногу, пытается снятым с себя бушлатом сбить пламя с его горящей задницы, и как Нечипурло бежит к ним с огнетушителем в руках, сдернутым с пожарного щита. Петро находился в состоянии, полном прекрасной бессознательности, и совершенно не желал возвращаться в этот ужасный мир, постоянно атакующий его в самую многострадальную часть бренного тела...
Шелест ветра
БИОКОРРЕКТОР. Все! Игра закончена. Моя взяла!
ДЕМИУРГ. Ничего подобного! Это лишь один из моих ходов. У меня, кстати,
еще фигуры есть.
БИОКОРРЕКТОР. Да-а-а? Никогда бы не подумал... И что за фигуры?
ДЕМИУРГ. Так я тебе и сказал! Играем дальше.
ГОЛОС 1. Стоять на месте!
ГОЛОС 2. Не шевелиться!
ДЕМИУРГ. Чмондеры!
БИОКОРРЕКТОР. Атас! Полундра!!!
ГОЛОС 1. Как-как? Чмо... кто?
ГОЛОС 2. Вроде как чмондеры.
ГОЛОС 1. Это кто такие?
ГОЛОС 2. Вроде как мы.
ГОЛОС 1. Стоять, сказал! Не дергаться!
БИОКОРРЕКТОР. У-уй!
ГОЛОС 2. И тебе того же желаю.
ДЕМИУРГ. А я и так стою, господин зондер! Не дергаюсь!
ГОЛОС 2. Ну и молодец, уши почти целыми останутся.
ЗОНДЕР 1. Ну-с, и откуда вы такие творческие?
БИОКОРРЕКТОР. Из интерната, господин зондер. Ай! Носу больно!
ЗОНДЕР 1. С какого курса?
БИОКОРРЕКТОР. С последнего. Ай, отпустите нос, пожалуйста! Мне трудно
разговаривать...
ЗОНДЕР 1. Ничего страшного. Гундосость болтовне мешать не может.
Некоторые даже умудряются петь с успехом.
ЗОНДЕР 2. Так это вы являетесь организаторами всех войн на этой планете?
БИОКОРРЕКТОР. Нет, господин зондер. Здесь до нас многие побывали!
ЗОНДЕР 2. Но сейчас внизу разгорается большая война и именно вы играли!
БИОКОРРЕКТОР. Нет, господин зондер! Война и так готова была вспыхнуть. Мы
просто подключились к ней параллельно!
ЗОНДЕР 1. Да-а-а? Ну-ну, параллельщики... Разберемся!
БИОКОРРЕКТОР. А нельзя ли отпустить мой нос? Ну, пока вы разбираться будете...
ЗОНДЕР 2. Не отпускай, смоется... Ну-ка, скажите, кто прозвал нас
чмондерами?
БИОКОРРЕКТОР. Э-эм-м-м...
ДЕМИУРГ. Анчоус, господин зондер!
ЗОНДЕР 2. Кто это?
ДЕМИУРГ. Воспитанник нашего интерната. С двадцать третьего курса.
Маленький такой...
ЗОНДЕР 2. Разберемся. Я вам покажу чмондеров! Марш в
интернат! Доложить космократорам! Пошли вон отсюда!
БИОКОРРЕКТОР. Ай! Больно!
ДЕМИУРГ. Ой! Еще раз ой! Зачем же пинками?!
ЗОНДЕР 1. Во-о-он!!! Надо же, чмондеры!..
ЗОНДЕР 2. Что ты так переживаешь? Молодежь - всегда молодежь. Себя
вспомни.
ЗОНДЕР 1. Давно это было... Слушай, а мы ведь тоже веселились вовсю!
ЗОНДЕР 2. Да. И космократоров обзывали идиотократорами.
ЗОНДЕР 1. Надо же... Как быстро время идет! Уже и память кое-где
