Филип Фармер - Мать
--Пахнет, как от клетки с обезьянами,-- произнес он.
--В жару,-- добавила она. Если у него был чуткий слух, то она обладала великолепным обонянием.
Они продолжали подъем. Радарное устройство принялось истерически вызванивать крохотными гонгами. Эдди растерянно остановился, Пеленгатор показывал, что радиолокационные импульсы идут не с вершины холма, на который они взбирались, как прежде, но с другого холма по ту сторону долины. Панрад внезапно замолчал.
--Что нам теперь делать?
--Закончить начатое. Этот холм. А потом пойдем к другому.
Пожав плечами, он поспешил за ее высокой и стройной длинноногой фигурой в комбинезоне. Она с жаром устремилась к источнику запаха. и ничего не могло остановить ее. Эдди догнал ее еще до того, как она подошла к огромному, размерами с хорошее бунгало, валуну на вершине холма. Она остановилась, чтобы понаблюдать за стрелкой пеленгатора, которая вдруг бешено заметалась перед тем, как замереть на нулевой отметке. Запах обезьян в клетке невероятно усилился.
--Как ты считаешь, не может ли это быть чем-то вроде минерала, генерирующего радиоволны?--разочарованно спросила она.
--Нет. Те группы сигналов были явно смысловыми. И этот запах...
--Тогда что же...
Он не знал, радоваться ему или нет тому, что мать столь откровенно и неожиданно возложила бремя ответственности на него. Его одолевали одновременно гордость и странная робость. Но он чувствовал себя необыкновенно бодрым. В нем появилось, как он подумал, смутное ощущение, будто он стоит на пороге открытия чего-то, что он так долго искал. Каков он был, предмет его поисков, он бы затруднился сказать. Но он был взволнован и особого страха не испытывал.
Он снял с плеча двустволку, сочетавшую в себе пулемет и винтовку. Панрад продолжал молчать.
--Наверное, валун здесь для отвода глаз, а на самом деле маскирует какую-нибудь шпионскую установку,-- предположил он. Предположение прозвучало глупо даже для него самого.
Позади него, ахнув, вдруг пронзительно закричала мать. Он тут же развернулся и поднял ружье, но стрелять было не во что. Дрожа всем телом, она указывала на верхушку холма через долину и что-то невнятно говорила.
Он разглядел там длинную тонкую антенну, высунутую, по-видимому, из чудовищного валуна. В тот же миг в его мозгу вспыхнули сразу две мысли-соперницы: первая--то, что на обоих холмах, на кромках уступов, имелись почти одинаковые по структуре камни, не просто совпадение; и вторая -- то, что антенну, по всей вероятности, выдвинули совсем недавно. Он уверен, что когда он смотрел на тот холм прошлый раз, то ее там не видел.
Эдди так и не довелось поделиться с матерью своими умозаключениями, так как сзади его схватило что-то тонкое, гибкое и сильное, с чем невозможно было совладать. Его подняли в воздух и повлекли назад. Уронив ружье, он попытался голыми руками схватиться с этими ремешками или щупальцами, обвившимися вокруг него, и оторвать их от себя. Но тщетно.
Он в последний раз мельком увидел свою мать, бегущую вниз по склону холма. Занавес опустился, и он очутился в кромешной тьме.
Глава 4
Если Эдди не обманывали собственные ощущения, то его, развернув, щупальцы все еще держали в подвешенном положении. Он не мог, конечно, утверждать с полной уверенностью, но ему казалось, что лицом он теперь обращен в противоположном направлении. Щупальцы, сжимавшие его ноги и руки, вдруг разжались. И их тисках осталась лишь поясница. Ее так сдавило, что он даже вскрикнул от боли.
Затем его повлекли вперед. Носками ботинок он все время наталкивался на какую-то упругую массу. Вскоре движение вперед прекратилось, и он, обратясь лицом неизвестно к какому ужасному чудовищу, был внезапно атакован -- но орудием нападения был не острый клюв, не зубы и не нож или какой-либо другой режущий или рубящий инструмент, а густое облако уже знакомого обезьяньего аромата.
При других обстоятельствах его, скорее всего, стошнило бы. Но сейчас его желудку не дали времени среагировать. Щупальце подняло его выше и резко толкнуло во что-то мягкое и податливое -- некое подобие плоти, что-то очень женственное. Почти как женская грудь -- по своей шелковистости, особой гладкости и теплу, а еще по неуловимому нежному изгибу.
Он вытянул руки и ноги, готовясь к чему-то ужасному, так как на мгновение ему показалось, что он вот-вот провалится куда-то внутрь и его окутают с головой -- обволокут со всех сторон -и проглотят. Мысль о гигантском амебообразном животном, притаившимся в пустотелой глыбе камня -- или камнеподобном панцире -- заставила его извиваться, визжать и толкать этот ужасный сгусток протоплазмы.
Но ничего подобного не произошло. Его не швырнули в удушающий и слизистый студень, который сначала сожрал бы кожу, потом мясо, а под конец размолол бы его кости. Его просто снова и снова кидали в мягкую опухоль. Каждый раз он толкал ее, бил по ней ногой или кулаком. После многократных и явно бесполезных подобных действий его отодвинули назад, словно тот, кто это делал, был озадачен его поведением.
Он перестал кричать. Было слышно лишь его хриплое дыхание за _зззт_-сигналы и отрывистые звуки, которые издавал панрад. Как только его чуткое ухо уловило все эти звуки, в ту же минуту _зззт_-сигналы поменяли ритм и выстроились в узнаваемый узор шумовых всплесков -- три блока, снова и снова повторяющихся.
--Кто же ты? Кто же ты?
С таким же успехом, конечно, это можно было принять за "Кто ты такой?" или "Да какого черта!", или "Нор смоз ка поп?"
Или же вообще ничего -- если говорить о смысловой нагрузке слова.
Что касается последнего, то он так не думал. И когда его осторожно опустили на пол и щупальце уползло куда-то в темноту -- один Бог знает куда,-- он пришел к убеждению, что существо что-то ему сообщало -- или пыталось сообщать.
Именно эта мысль и удержала его от крика и беготни по темной и дурно пахнувшей камере в тщетных поисках выхода. Справившись с чувством паники, он рывком открыл заслонку сбоку на панраде и сунул в отверстие указательный палец правой руки. Там он держал палец наготове над клавишей и, улучив момент, когда существо сделало паузу в своей передаче, тут же, как мог, отправил назад полученные им сигналы. Чтобы попасть в диапазон 100 килогерц, ему не обязательно было включать свет и накручивать диск. Прибор автоматически настраивался на нужную ему частоту.
Самым странным во всей процедуре было то, что все его тело неудержимо дрожало -- кроме одной его части. Это был указательный палец, единственное назначение в этой, казалось бы, бессмысленной ситуации. Это была та его часть, которая помогала ему выжить на данный момент -- единственная часть, которая знала, как это делать. Даже его мозг, и тот, похоже, существовал отдельно от пальца. Вроде как палец был сам по себе, а остальное просто случайно оказалось сцепленным с ним.
