Алексей Калугин - Геноцид
– Эй… – И на плечо ему легла рука.
Глава 2
Первым делом вспомнилась почему-то легенда о кровопийцах из Глубины.
«Холодно. Холодно в Глубине. Так, что кровь в жилах стынет и сердце в груди останавливается. Поэтому, чтобы жить, кровопийце нужна горячая кровь живого. Обернувшись скатом, неслышно подплывает он ночью к плоту и, дождавшись, когда хозяин уснет…»
Никогда же прежде в эти сказки не верил! Посмеивался, когда, бывало, кто-то из компании, собравшейся ночью возле чана с углями, таинственно приглушив голос, начинал рассказывать о кровопийцах из Глубины или о девах-змеях, прячущихся в зарослях тростника в ожидании, когда неосторожный плотогон ступит в воду, чтобы тростника нарубить, и вот тогда…
– Что ты делаешь на моем плоту?
Голос негромкий, севший, чуть хрипловатый. Как у слегка простуженного человека. Или как у старика.
Вцепившись в рукоятку ворота, как утопающий, наконец-то поймавший брошенную ему веревку, Раф медленно обернулся.
За спиной у него и в самом деле стоял обычный старик. Выглядевший, как нормальный кровопийца. Худющий, с острым носом, впалыми щеками и глубоко провалившимися глазами. Волосы длинные, седые, спутанные. Борода им под стать – развевалась бы на ветру, если бы не была мокрой. Из одежды на старике только короткий, распахнутый на груди жилет из кожи вонючей лягушки и шорты до колен из того же материала – проще только голым ходить. Старик стоял неподвижно, смотрел широко раскрытыми глазами на Рафа. Ну точно призрака увидел.
Раф первым пришел в себя.
– Руку убери, – произнес он негромко, так, чтобы только перекрыть шум дождя.
Помедлив секунду-другую, старик опустил руку, которой держал Рафа за плечо.
– Твой плот? – спросил Раф.
– Мой, – уверенно ответил старик.
– И за какой же гнилью ты в шторм на Глубину заплыл?
Старик сосредоточенно сдвинул мохнатые брови. Провел ладонью по мокрым волосам.
– А тебе что за дело?
Плот подбросило на волне.
Взмахнув беспомощно руками, старик полетел к правому борту.
– Да что б тебя, плесень мокрая! – в сердцах выругался Раф.
Отпустив одной рукой рукоятку ворота, он поймал падающего старика за полу распахнутого жилета.
Старик все же не удержался на ногах и упал на колени.
– Поднимайся, долбень! – прикрикнул на него Раф. – За борт смоет!
Старик тяжело поднялся на ноги, сделал шаг вперед и ухватился за бортовой поручень.
Только сейчас Раф обратил внимание на то, что на поясе старика нет страховочного фала.
Может быть, это самоубийца, мелькнула в голове у Рафа мысль, не сказать чтобы очень уж оригинальная, но при том и не глупая вовсе. Решил старик с жизнью покончить, дождался шторма и пустил свой плот на Глубину. А тут, совсем, надо сказать, ни к месту, объявился спаситель. Что, ежели он теперь и Рафа следом за собой утащить решит? Для этого ведь достаточно фал обрубить. Старик как раз рядом стоит. И, ежели у него в кармане нож складной…
Старик обернулся и посмотрел на Рафа не то с подозрением, не то с интересом, – поди разбери, когда полумрак и струи дождя, точно занавес.
– Куда мы движемся? – спросил старик.
– На Мелководье, – Раф подбородком указал в сторону, куда уходил натянутый фал. – Там мои плоты заякорены.
Старик одобрительно кивнул и снова повернулся к Рафу спиной.
Вот же плесень гнилая, подумал Раф. Ежели топиться не собирался, так мог хотя бы поблагодарить нежданного спасителя. А то вроде как так и должно быть. Вроде как работа у Рафа такая – в шторм чужие плоты с Глубины вытягивать.
Но на душе у Рафа полегчало, и он снова принялся вращать рукоятку ворота. Одновременно он обдумывал юридический казус, который сам же и создал. С одной стороны, он завладел плотом, который, не окажись он рядом, непременно унесло бы на Глубину. Значит, плот переходил в его собственность. С другой стороны, хозяин плота был не только жив и невредим, но и, как оказалось, не покидал своего плота. Выходит, плот нельзя считать потерянным или брошенным. Так кому же он теперь принадлежит? Рассмотрев ситуацию с разных сторон, Раф пришел к выводу, что самое большое, на что он может рассчитывать, это на благодарность владельца плота. Но, судя по одежде старика, тот влачил полунищенское существование. И взять с него, скорее всего, было нечего. Разве что жилет из кожи вонючей лягушки, который и задаром никому не нужен.
Раф посмотрел на спину старика. Тот стоял, держась руками за бортовой поручень. Седые мокрые волосы трепал ветер. Казалось, старик что-то высматривал впереди, за пеленой дождя. А что там было высматривать? Раф уже и сам видел свою пару плотов.
Странно, подумал Раф, почему он раньше не встречал этого старика? На Квадратном острове и вокруг него живет не так много людей. Все друг друга в лицо знают. Есть, конечно, и отшельники, живущие сами по себе, спрятав плоты в камышах или в тростниковых зарослях. Да только не так уж их много, по пальцам сосчитать можно. И даже их, по крайней мере, по именам-то знают. И ежели спасенный Рафом старик из них, из отшельников, то, выходит, он…
– Меня зовут Виираппан, – не оборачиваясь, назвал свое имя старик.
Виираппан. Да, это имя Рафу доводилось слышать. И не раз. Одни насмешливо называли старика-отшельника полоумным Вииром, другие почтительно именовали учителем Виираппаном. Одни говорили о том, что именно он придумал использовать настой из листьев зап-запа для обезболивания, другие тут же вспоминали, что он же утверждал, будто бы регулярное употребление небольших порций настоя зап-запа просто так, без каких-либо медицинских показаний, способствует расширению сознания. Одни восхищались учением Виираппана о принципиальной непознаваемости мира, другие смеялись над его теорией о том, что мир Мелководья изначально принадлежал плоскоглазым, а не людям. А чего стоила попытка Виираппана составить словарь языка плоскоглазых! Эта тема долго обсуждалась на Квадратном острове. Идея и в самом деле выглядела более чем странной. Если, конечно, это была правда, а не чья-то глупая шутка.
Старик посмотрел на Рафа. Подцепив пальцами, убрал прилипшую к лицу седую прядь волос. Провел ладонью по бороде.
– Ты до сих пор не назвал своего имени, – произнес он, вроде как с укоризной даже.
Раф усмехнулся.
Ну, понятное дело! Забрался незваным на чужой плот. Буксирует его неизвестно куда. И при этом даже не представился.
– Раф, – сказал и тут же сам себя поправил: – Раффаттан.
Старик задумчиво постучал пальцами по поручню. У него был такой вид, будто он не понимает, где находится. Не видит, что вокруг море бушует, с неба льет, как из прохудившегося чана, волны то и дело через палубу перекатываются. Одно из двух, подумал Раф: либо ему действительно абсолютно все равно, что с ним происходит, либо старик с перепугу хлебнул как следует настоя зап-запа и сознание его расширилось настолько, что теперь он не является частицей мироздания, а сам вмещает в себя целый мир вместе с беснующимися волнами и мотающимся на этих волнах плотом.
