Владимир Ильин - Зимой змеи спят
— Нет-нет, мы с вами раньше не встречались, — ответил незнакомец на невысказанный вопрос Ставрова. — И работать в вашем НИИ я не имею чести. Поэтому нет смысла задавать все те вопросы, которые сейчас вертятся в вашей голове.
— Откуда вы знаете, что в моей голове вертятся именно вопросы? — усмехнулся, начиная приходить в себя, Георгий. — А, скажем, не грязные ругательства?
— В таком случае, хорошо, что ругательства вертятся у вас в голове, а не на языке, — усмехнулся незнакомец. — А знаете, вы мне нравитесь. Думаю, мы с вами… поймем друг друга.
— Для начала неплохо бы нам достичь взаимопонимания по части маршрута нашего движения, — пробурчал Ставров, оглядывая окрестности. Вдруг где-то поблизости у неизвестного имеется машина с «группой поддержки», в том числе и огневой?.. Но вокруг было пусто.
— А у нас с вами и в этом плане никаких противоречий нет, — заявил таинственный пассажир. — Вы, кажется, на сегодня уже «отбомбились» и собираетесь ехать домой, так что нам по пути… Нет-нет, в гости к вам я не напрашиваюсь — во всяком случае, сегодня. Просто считайте, что у меня есть дела в вашем районе.
Значит, он знает не только меня и мою жену. Ему известен и мой адрес.
Естественно. Вполне возможно, что ему известно обо мне очень многое, если не все. Тогда значит — менты?.. Или кто-нибудь покруче? Кто же еще может в нашей стране беспрепятственно собирать информацию о каком-нибудь незнакомом человеке?
Не шпионов же потенциального противника ты заинтересовал — тем более, что и противника-то у нас давным-давно не стало. У нас даже официальной доктрины нет, так что неизвестно, кого сегодня следует считать вероятным противником… А, может, он просто блефует, а?
На ближайшем перекрестке Георгий свернул не налево, как следовало, а направо, но человек на заднем сиденье укоризненно сказал:
— Похоже, вы так разволновались, Георгий Анатольевич, что потеряли ориентацию в пространстве. Налево нам было бы намного ближе… Или вы решили, что я не знаю, где вы живете? — И он назвал полный адрес семьи Ставровых. Включая почтовый индекс, который и сам Георгий-то, признаться, постоянно путал.
К этому моменту Ставров уже успел разглядеть своего пассажира. Нет, он действительно никогда в своей жизни его не видел. Это был человек лет сорока пяти, с довольно породистым, но не высокомерным, а интеллигентным лицом. Как у Вячеслава Тихонова в роли Штирлица… На человеке было, несмотря на довольно морозную погоду, хорошего покроя длинное пальто из тонкой светлой ткани, причем пальто было щеголевато расстегнуто, открывая костюм, рубашку с галстуком и пестрое кашне. Головного убора на человеке не было, волосы были стрижены аккуратным коротким ежиком.
— Но какой смысл?.. — начал было Ставров, но пассажир перебил его.
— Нет, все-таки вы не удержались от расспросов! Поистине, человеческое любопытство таково, что в условиях дефицита информации об окружающем мире заставляет поступать всех одинаково… Впрочем, не буду утомлять вас, дорогой Георгий Анатольевич, своим словоблудием. К тому же, времени у вас, — он особенно подчеркнул последнее слово, — не так-то много… Полагаю, что вам очень хочется узнать, кто я такой, откуда вас знаю и зачем вы мне понадобились.
Он вдруг резко перегнулся через спинку сиденья и, со злобным жаром дыша в ухо Георгию, прошептал: — Кольку Морговского помните, Георгий? Помните? А Родоманова? А Чещевика? А Хвоща? Хвоща-то вы, надеюсь, не забыли, а? Вы помните их, старший лейтенант Ставров?
У Георгия перехватило горло, и он ударил по тормозам. Машина вильнула на скользком асфальте и боком влетела на верхушку окаменевшего сугроба на обочине.
Угрожающе накренившись, застыла. От резкого торможения мотор заглох, и стало неестественно тихо.
Так же тихо стало тогда, когда в незабываемом январе девяносто пятого в десятке метров от Ставрова рванула граната, и его контузило взрывной волной. Это ощущение глухоты потом постепенно прошло, а поначалу было даже забавно наблюдать, как вокруг беззвучно рушились стены домов, стреляли из всех видов оружия, как неуклюже пятились от президентского дворца объятые пламенем танки, которых в упор расстреливали из портативных ракетных установок боевики. Это было все равно что смотреть телевизор с выключенным звуком, и если бы не знать, что те человеческие фигуры, которые то и дело падают вокруг тебя, — твои товарищи, то глухоту можно было бы воспринять как избавление от шума. От лишнего шума войны… Но потом голова пришла в норму, и некогда стало наблюдать за происходящим, а надо было действовать: в кого-то стрелять, куда-то бежать, зачем-то командовать остатками взвода. И он стрелял, бежал и командовал, с каждой секундой все больше осознавая, что это не имеет уже никакого значения, потому что даже если завтра им скажут, что они победили, то это будет самой чудовищной победой на свете… К утру от его взвода осталась лишь треть личного состава. И все те ребята, которые сейчас жарким шепотом перечислил ему незнакомец, и много-много других погибли в ту дурацкую, не имеющую права на существование ночь…
Ставров достал сигареты и, не чувствуя горького вкуса сырого никотина, закурил.
— Конечно, помню… И что дальше? — спросил он немного погодя. — Вы тоже были там?
Незнакомец покачал головой.
— Нет, — сказал он с внезапной горечью. — Я не был. Там был мой сын. Он… там и остался…
— Кто он? — спросил Георгий. Всё, оказывается, объяснялось достаточно просто.
Просто отец бывшего сослуживца. Только вот… Как он меня нашел? И зачем ему надо было наводить обо мне такие подробные справки, вплоть до привычек моей жены? — Как ваша фамилия?
— Нет-нет, — поспешно сказал незнакомец. — Мой пацан не служил с вами, и вы его не могли знать. Да и к нашему делу это не относится. А фамилия моя… Вам она ни к чему. Понимаете, всё зависит от вас. Если вы примете мое предложение, то мы с вами познакомимся поближе. А если нет — тогда и не стоит засорять вашу память лишними именами и фамилиями… Есть такая старая песенка, может, слышали: «Не вспоминайте былое — не вспомнится, забываются имена и лица»?..
— Предложение? — тупо переспросил Георгий. — Какое еще предложение? Что-то я пока еще не слышал от вас никаких конкретных предложений…
— У вас сигарета найдется? — вдруг спросил человек на заднем сиденье. — Вообще-то я вот уже пять лет не курю, — пояснил он, разминая протянутую Георгием «золотую яву», которая, если верить рекламным плакатам, представляла собой некий «ответный удар» — не то зарубежным производителям всяких там «уинстонов» и «марлборо», не то родимому Минздраву вкупе с армией курильщиков. — Хронический гастрит, знаете ли. Но ради нашего с вами знакомства стоит вспомнить старые привычки, пусть даже вредные для здоровья… Кстати, мы можем ехать. Только впредь давайте воздержимся от… резких движений, хорошо?
