Владимир Ильин - Зимой змеи спят
Обзор книги Владимир Ильин - Зимой змеи спят
Владимир Ильин
ЗИМОЙ ЗМЕИ СПЯТ
Как в одном, так и в другом мире я в одинаковой степени чувствую себя пришельцем, и если сегодня я тут, то завтра там, и не потому, что мне так хочется, а по необходимости. Иной раз мною овладевает чувство, что своего собственного мира у меня нет, что я передвигаюсь не в мирах, а в узких промежутках между ними, обреченный вечно патрулировать на этой узкой полоске, именуемой «ничейной землей», что мое призвание не жить, а уцелеть, не творить, а предотвращать.
Богомил Райнов. Большая скука.Это было время злобного добра и жизнеутверждающих убийств… Самое глупое, что мы можем сделать, — это поскорее забыть о нем; самое малое — помнить об этом времени, пока семена его не истлели.
Б.Н.Стругацкий. Предисловие ко II дополнительному тому Собрания сочинений братьев Стругацких.Будущее уже здесь — просто оно достается не всем.
Пол Саффо, руководитель Института Будущего.Глава 1
За девять лет непрерывного семейного стажа Ставров научился угадывать настроение жены уже по одному тому, как она открывала ему дверь. Впрочем, для этого и не надо было быть каким-то экстрасенсом. Когда по ту сторону двери с торопливым грохотом летит вниз непослушная цепочка, и вместе с запахом чего-то умопомрачительно-вкусного на тебя, усталого, голодного и замерзшего, а самое главное — соскучившегося, потоком обрушивается домашнее тепло, и родное улыбающееся лицо оказывается совсем рядом, а в живот твой, мешая супружеским объятиям, тычется пушистая головка дочурки, и Ольга бормочет что-то несвязное-ласковое насчет того, что тебя уже заждались к ужину, — сразу становится ясно, что тебя ждали в хорошем настроении и что жизнь вообще прекрасна и замечательна… Бывает, правда, и по-другому (когда ты по каким-либо причинам возвращаешься раньше, чем обычно): и тогда, едва успев открыть тебе дверь и чмокнув в губы, Ольга убегает на кухню и начинает греметь там посудой, притворно охая и проклиная свою нерасторопность — но все равно видно, что настроение у нее не испорчено. Еще не испорчено — до тех пор, пока не ляпнешь или не так сделаешь что-нибудь, и тогда идиллия летит к чертовой матери, и по тебе немедленно бьет кумулятивный снаряд женского гнева, и никакой брони не бывает достаточно, чтобы защитить твое сердце от обиды… Но самое скверное бывает тогда, когда ты подходишь к двери, заранее провинившись перед своими «женщинами» и зная, что виноват, хоть и не так уж тяжко, как это им видится. И тогда приходится долго топтаться на лестничной площадке, ожидая, пока жена удосужится подойти к двери, и небрежно сброшенная цепочка лязгает злобно, как взводимый курок старинного дуэльного пистолета, и, не успеешь ты перешагнуть порог, как Ольга мрачно роняет нечто вроде: «Ноги вытирать надо за порогом, а не тащить грязь в дом!» — и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, величественно, как какая-нибудь боярыня Морозова, уплывает — не в кухню, нет, — а в комнату, чтобы продолжить там обреченное на скорое забвение вязание под аккомпанемент бесконечной «Санты Барбары». Самое скверное заключалось в том, что в таких случаях Капка неизменно вставала на сторону матери, словно заражаясь от нее ледяной надменностью, и тогда бесполезно было пытаться подкупить ее батончиком «Баунти» или даже упаковкой ее любимых «Раффаэлло» — дочь отворачивалась, поджимала губки и, подражая Ольге, упрекала: «Ты еще позже не мог заявиться?»…
Сегодня видимой вины за Ставровым не числилось (пришел домой вовремя, «ни в одном глазу», днем звонил домой без задержки и даже батон на сей раз не забыл купить в киоске у метро), но настроение у Ольги все равно оказалось отвратительным. Хотя она и поцеловала Ставрова, но сегодня этот ритуал был отнюдь не проявлением любви, а, скорее, тестом на наличие запаха спиртного изо рта мужа…
— Ты что, Оль? — спросил, на всякий случай тщательно вытирая ноги о коврик, Ставров.
— Ничего, — сказала она через плечо с холодным удивлением, направляясь на кухню.
— Жрать надо готовить, вот что!.. Ты хлеб купил?
Он протянул ей молча батон. По опыту знал — в таких ситуациях лучше помалкивать, дабы не будить зверя, бдительно дремлющего в женской душе.
— Господи! — воскликнула Ольга так, словно подтвердились ее самые худшие подозрения. — Опять ты черствый взял!.. Да еще целый батон!.. Ну, сколько раз тебе твердить, чтобы ты столько не покупал, если хлеб несвежий?! Нам и половинки-то на два дня хватило бы!..
— Откуда я знал, что он несвежий? — попытался огрызнуться Георгий, и это было его ошибкой.
В следующие пять минут он был награжден самыми разными званиями — отнюдь не воинскими, не научными и уж тем более не почетными. Когда жена впадала в гнев, то выражений она не выбирала, и тогда самым приличным из всех эпитетов было «придурок». Что же касается логики, то про эту науку в споре с Ольгой лучше было забыть сразу и навсегда.
Лучше всего — и это тоже было квинтэссенцией девятилетнего супружеского опыта — в такие моменты было, подобно известному шекспировскому принцу, мученически-стойко сносить удары судьбы и уповать на то, что своим образцовым поведением заслужишь прощения, кое выразится в том, что прощения будут просить у тебя, обнимая тебя и причитая: «Какая же я у тебя нехорошая дура! Какая же я у тебя злючка, да?»…
Поэтому Георгий, не ввязываясь во встречный бой, прошел в комнату, где Капка делала уроки.
— Привет! — сказал он с неестественным оживлением. — Ну, как дела в школе?
— Ой, да отстань ты! — сурово, не поднимая голову от своих старательных каракулей в тетрадке, ответствовала дочь. Ставров уж собрался было прочитать нотацию о недопустимости грубого обращения к старшим вообще и к родителям в частности, но Капка после паузы с пафосом добавила: — У меня появились прыщи!
Только тут Ставров сообразил, что Капка, по своему обыкновению, употребила незакавыченную цитату из рекламного ролика, восхвалявшего якобы супернадежное средство от подростковых прыщей. Что поделаешь — дитя эпохи!.. Это раньше дети подражали героям любимых книжек, фильмов, на худой конец — мультфильмов. Теперь они с младенческих лет обрабатываются рекламой, и неудивительно, что та же Капка еще к шести годам знала наизусть все образчики этого навязчивого жанра, которые порой вызывали у ее родителей самые настоящие приступы морской болезни. «До блевоты», как любит говаривать с присущей ей натуралистической образностью Ольга…
— Что ж, прыщи — это неплохо… Раз «дочь-невеста вся в прыщах — дозрела, значит», — ответил он, употребив пришедшую в голову строку из песни Высоцкого.
