Николай Дубов - Колесо Фортуны
- О! - обрадовался мистер Ган. - Come here, calle a doc [Идите сюда! Позовите доктора (англ.)]. Давай, давай! - помахал он рукой и быстро ушел в дом.
Бабиченко и тут слегка помедлил, чтобы между ними была дистанция - на всякий случай, - и тоже вошел.
Переводчик крючком лежал поперек кровати, залитое потом лицо его было в красных пятнах. Изгибаясь от боли, он даже не стонал, а как-то дико и страшно мычал.
- Ты чего? А? - наклонился над ним Бабиченко.
- Доктора!.. Скорей!.. - простонал переводчик, и глаза его закатились.
- Где его тут возьмешь, доктора? - мрачно сказал Бабиченко.
- Go ahead! [Давай действуй! (англ.)] Давай, давай! - опять загалдел американец.
- Не могу я, - сказал Бабиченко. - Я, - он -потыкал пальцем себе в грудь, - все, - он обвел пальцем вокруг, - охраняю. Вот! - и для ясности подергал ремень берданки, висящей на плече.
- О! - догадался мистер Ган. - I'll be delighted to do it for you [С удовольствием заменю вас (англ.)].
Он даже показал, как будет ходить, держа ружье по команде "на плечо", и потянулся к берданке. Бабиченко отпрянул.
- Ишь ловкий какой! Черта лысого ты получишь, а не оружие!
Бабиченко потрясла страшная догадка: а ну как это одна шайка-лейка, и тот, второй, попросту притворяется, и, как только Бабиченко уйдет в село, они подчистую все и выгребут... Вроде и непохоже, вроде тот взаправду больной, а кто их там знает?!
- Давай-давай! - торопил его американец.
- Ты меня не подгоняй! - буркнул Бабиченко. - Без твоей указки знаю, чего мне делать...
Но в том-то и была беда - что делать, он не знал.
Оставить как есть, в село не сообщать? А если человек на самом деле болен и помрет потому, что не доставили куда нужно? Ну, а если оба жулики и разыгрывают комедию, чтобы он, как дурачок, ушел, а они бы тут на свободе орудовали?..
Больной корчился и страшно мычал, американец чтото галдел по-своему, а Бабиченко все стоял и стоял, не зная, на что решиться.
- Ну ладно - шагай! - внезапно сказал он. - Топай вперед. Туда, туда! махнул он рукой на дверь.
Американец послушно повернулся и вышел во двор, Бабиченко последовал за ним. На всякий случай он снял берданку и взял ее под руку, наизготовку. Он решил увести американца с собой. Если они жулики, то один оставшийся много не уволокет, а то и вовсе побоится - американец-то останется вроде как в залог. А если нет, ни хрена ему не сделается от такой прогулки - вон дубина какая... Американец все понял и быстро зашагал по малоезженой, уже зарастающей колее, так что малорослый Бабиченко еле поспевал за ним.
- Очумел! - схватился за голову разбуженный Иван Опанасович. - Да ты знаешь, чем это пахнет?!
- То мне без внимания! - отрезал Бабиченко. - Там этот второй, который переводчик, вроде...
- Ну?
- Доходит. Того и гляди, помрет.
Только теперь Иван Опанасович спохватился. Все были пьяноваты, устали, хотели спать, поэтому никто не вспомнил о заболевшем переводчике, не заглянул к нему.
И вот результат...
Никакого транспорта у сельсовета нет, машины и лошади принадлежат колхозу, и без председателя колхоза никто распоряжаться ими не может. Иван Опанасович не сомневался, что распоряжение будет, но все же послал Бабиченко к Голованю, чтобы тот пришел сам и жена его тоже, поскольку она когда-то работала медсестрой, а свою жену послал к живущему поблизости колхозному шоферу Дмитруку, чтобы пригнал машину.
Иван Опанасович остался с американцем вдвоем и время от времени испытующе на него поглядывал - оскорбился он тем, что его ночью под угрозой оружия погнали неведомо куда и зачем, или нет? Пожалуется где надо, потом попробуй объясни, почему плохо обращались с иностранцем. За такое дело может нагореть по первое число...
Мистер Ган вовсе не выглядел обиженным. Сидя на крыльце, он закинул руки за голову и любовался вызвездившим небом.
- Isn't it marvellous? [Чудесно! Не правда ли? (англ.)] - сказал он и пояснил: - Красиво!
- Звезды-то? Ничего, здорово, конечно, - озабоченно согласился Иван Опанасович и негромко в сердцах добавил: - У него еще звезды в голове! Мне бы вот так - никаких забот, только на звезды пялиться...
Мистер Ган покивал, привалился к перилам и начал что-то насвистывать.
В третий раз за сутки они сломя голову примчались в Дом туриста. Переводчик был совсем плох. Он уже не стонал, а криком кричал. Иван Опанасович и Головань с трудом уловили, что у него, должно быть, почечная колика. Приступы случались раньше, но так еще никогда не бывало. В такой ситуации следовало, конечно, не за врачом ехать, а больного везти к врачам, в больницу. И как можно скорее. До района ближе, но дорога хуже, а в область и дорога получше, и больница там что надо...
В кузове намостили матрацы, одеяла, перенесли и уложили переводчика. Председателева жена села рядом:
придерживать и так, на всякий случай - все-таки медсестра. Иван Опанасович наклонился над переводчиком:
- А с ним чего делать? С мистером этим?
- Да пусть он... - начал переводчик, но его снова пронзил приступ боли, он замычал и так и не объяснил, что должен сделать мистер.
Иван Опанасович спрыгнул на землю. Приходилось решать самому, и Иван Опанасович решил.
- Вот что, мистер, - сказал он, - раз такое стряслось, тебе тут делать нечего. Давай складывай свои вещички и тово, - показал он на машину.
Мистер Ган, помогавший переносить переводчика и потом безмятежно наблюдавший за тем, как его укладывают, всполошился.
- No! No! - замахал он рукой. - I should very much like... I... - он потыкал себя в грудь, потом под ноги, - here... [Нет! Нет! Мне бы очень хотелось... здесь... (англ.)] Иван Опанасович и Головань растерянно переглянулись. Как же так его оставлять? Чего он тут будет околачиваться? Одно дело с переводчиком, и совсем другое, когда один... Кто его знает, что он за человек и что у него на уме.
- Нет, - замотал головой Иван Опанасович. - Не положено! Давай уматывай, пускай там в области разбираются. У нас и без тебя мороки хватает...
Мистер Ган быстро-быстро загалдел по-своему, потом бросился в комнату и выбежал со складным спиннингом.
- Fish! - закричал он и сделал вид, будто забрасывает леску. - Риба!.. Ам-ам... Dinner! And to bed [Обед! И спать... (англ.)]. - Он приложил ладони к щеке, закрыл глаза и даже захрапел, изображая спящего.
- Да, - сказал Иван Опанасович. - Вопрос только, какую ты рыбу ловить будешь? Среди вашего брата всякие рыболовы бывают...
Американец напряженно смотрел то на одного, то на другого, лицо его было таким огорченным и растерянным, что Голованю стало его жалко.
- Может, ничего, пускай денек побудет? Куда они его ночью денут? Не в больницу же?.. А ты позвонишь в район, доложишь обстановку - пускай там и решают.
- Ну да! А отвечать кто будет, в случае чего?..
Вот черт, накачался на нашу голову!
