Орсон Скотт Кард - Эндер в изгнании
Отец произнес эти слова с таким видом, будто это самое умное из всего сказанного человеком, который еще не обожествлен сенатом Рима, не канонизирован Ватиканом… ну и что там еще полагается. Отцу, похоже, и в голову не могло прийти, что отличные оценки Питера и его идеальные результаты на вступительных тестах колледжей сами по себе позволят ему поступить куда угодно. Питеру не нужно примазываться к славе брата. Но нет – в глазах отца все хорошее в жизни Питера проистекает только от Эндера. Эндер, Эндер, Эндер, Эндер – что за идиотское имя!
Но если так думает отец, значит так будут думать и остальные, – это неизбежно. По крайней мере, все те, кто недотягивает до определенного минимального уровня интеллекта.
Все, что видел Питер, – бонус публичности, который сможет ему обеспечить возвращение Эндера. Но отец напомнил ему еще кое о чем, а именно: все свершения Питера в глазах людей будут принижены лишь в силу того, что он старший брат Великого Эндера. Да, люди увидят их стоящими плечом к плечу – и станут задаваться вопросом: почему брат Эндера не был принят в Боевую школу? Питер станет выглядеть слабым, недостойным, уязвимым.
Вот он – его брат, заметно выше ростом, оставшийся дома и не сделавший ничего. «О, но я же написал все эти эссе Локка и положил конец конфликту с Россией, прежде чем он мог развиться в мировую войну!» Что ж, если ты такой умный, почему ты не помог младшему брату спасти человечество от полного уничтожения?
Огромные возможности с точки зрения пиара! Но одновременно – сущий кошмар.
Как можно использовать великую победу Эндера, но сделать это так, чтобы самому при этом не выглядеть прилипалой, примазавшимся к славе брата? Это будет крах, если он снимет маску, а на его лице обнаружится жалкое: «А я тоже! О, вы думаете, мой братец крут? Что же, я заставлю вас узнать, что я тоже спас мир. Своим – мелким, печальным и убогим – способом».
– Питер, с тобой все в порядке? – спросила Валентина.
– О, что-то не так? – спросила мама. – Дорогой, дай я на тебя взгляну.
– Я не стану раздеваться и не дам замерять температуру ректальным термометром лишь потому, что у Вэл глюки. И я выгляжу совершенно нормально.
– Как только у меня начнутся глюки, я сразу дам тебе знать, – заметила Вэл. – Уж они-то точно будут приятнее твоей физиономии, застывшей с таким выражением, словно тебя вот-вот вырвет.
– Отличная коммерческая идея, – практически на автомате откликнулся Питер. – «Выбери свою галлюцинацию!» О, постой, это уже опробовано, называется «запрещенные наркотики».
– Не фыркай презрительно на нас, убогих. Тот, кто подсел на расчесывание своего эго, в наркотиках не нуждается.
– Дети, – сказала мать. – Неужели, когда Эндер вернется, его встретит это?
– Да, – в унисон ответили Вэл и Питер.
– А мне так хотелось надеяться, что он найдет вас чуть более зрелыми, – вставил свое слово отец.
Но к этому моменту Питер и Вэл заходились в смехе. Остановиться они не могли, поэтому отец выставил их из-за стола.
Питер просмотрел эссе Вэл о ядерном арсенале русских.
– Как скучно, – сказал он.
– Не думаю, – возразила Валентина. – У них есть ядерное оружие, а это удерживает другие страны от того, чтобы отвесить им оплеух, когда они того заслуживают… что бывает нередко.
– У тебя зуб на Россию?
– Зуб на Россию у Демосфена, – с показным равнодушием откликнулась Вэл.
– Хорошо, – сказал Питер. – Так пусть Демосфена не заботят ядерные арсеналы русских. Его должны волновать опасения, что Россия наложит руки на самое ценное оружие.
– На молекулярный дезинтегратор? – удивилась Вэл. – Межзвездный флот никогда не подведет его к Земле на расстояние выстрела.
– Да я не про Маленького Доктора, тупица! Я имею в виду нашего брательника. Нашего юного родича, уничтожающего цивилизации.
– Не смей говорить о нем так!
Лицо Питера озарилось насмешливой ухмылкой. Но за этим фасадом прятались гнев и боль. Вэл по-прежнему могла его ранить – просто показав, насколько сильнее любит Эндера.
– Демосфен напишет эссе о том, что Америка обязана забрать Эндрю Виггина к себе, на Землю, – забрать немедленно. Никаких задержек! Наша планета – слишком неспокойное место, чтобы Америка отказалась от гения величайшего полководца в истории.
В тот же миг Валентину захлестнула волна ненависти к Питеру. Отчасти потому, что она сразу поняла: его подход сработает намного эффективнее, чем уже написанное ею эссе. Вопреки ее собственному мнению, она не настолько впитала в себя личность Демосфена. Тот стопудово призвал бы к немедленному возвращению Эндера и его назначению в американский генштаб.
И этот призыв по-своему окажется не менее дестабилизирующим, чем призыв к развертыванию ядерных сил. За высказываниями Демосфена пристально следили соперники и враги Соединенных Штатов. Если он призовет к немедленному возвращению Эндера домой, они начнут предпринимать обратные действия и постараются удержать Эндера в космосе – а некоторые наверняка открыто обвинят Америку в агрессивных намерениях.
И тогда, через несколько дней или недель, настанет черед Локка выдвинуть компромиссное решение, достойное государственного мужа: оставить мальчика на космической базе флота.
Валентина точно знала причину, по которой Питер изменил мнение: все дело в глупой ремарке отца за ужином, напомнившей Питеру, что, как ни изворачивайся, он обречен навеки оставаться в тени Эндера.
Что ж, даже полный ноль в политике время от времени может выдать что-то полезное. Теперь Валентине не придется убеждать Питера в необходимости держать брата подальше от Земли. Это будет его собственной идеей, а она ни при чем.
И снова Тереза сидела на кровати и плакала. Вокруг были разбросаны распечатки статей Демосфена и Локка; она знала, что эти статьи не позволят Эндеру вернуться домой.
– Я просто не могу, – сказала она мужу. – Знаю, так нужно, понимаю так же хорошо, как и желание Граффа заставить нас это понять. Но я надеялась увидеть его снова. Правда надеялась.
Джон Пол сел рядом с ней и обнял:
– Это наше самое трудное решение в жизни.
– Труднее, чем отдать его тогда?
– И отдавать было трудно, но у нас не было выбора, – сказал Джон Пол. – Они бы в любом случае его забрали. А теперь… Знаешь, если бы мы вышли в Сеть и разместили видео, умоляя сына вернуться домой, – у нас был бы вполне реальный шанс.
– А наш малыш будет задаваться вопросом, почему мы так не сделали.
– Нет, он не станет.
– О, неужели ты думаешь, что Эндрю настолько сообразителен, что поймет, почему мы так поступаем? Почему не делаем ничего?
– А почему бы ему не понять?
– Да потому, что он нас совсем не знает, – сказала Тереза. – Он не знает, что мы думаем или чувствуем. Насколько он может судить, мы о нем просто-напросто позабыли.
– Во всей этой чертовщине хорошо одно, – заметил Джон Пол. – Нам все еще неплохо удается манипулировать нашими гениальными детишками.
– А, ты об этом, – отмахнулась Тереза. – Детьми манипулировать легко, когда они абсолютно убеждены в твоей глупости.
– Сильнее всего меня печалит то, что Локка считают ревностным сторонником Эндера. Когда псевдоним будет раскрыт, действия его будут выглядеть так, словно он по-королевски шагнул вперед, прикрывая собой брата.
– Питер, наш мальчик, – сказала Тереза. – Ох, он просто шедевр!
– Послушай, у меня родился философский вопрос. Я все размышляю: а что, если доброта – свойство неадекватное? До тех пор, пока большинство людей будут им обладать, а общественные правила будут его всячески продвигать в качестве добродетели, прирожденные правители будут иметь открытое поле для действий. И именно из-за доброты Эндера здесь, в нашем доме на Земле, у нас есть Питер?
– Но ведь Питер добрый, – с горечью произнесла Тереза.
– Ах да, я забыл, – согласился Джон Пол. – Он станет править всей планетой во благо всего человечества. Принесет себя в жертву. Чистейший альтруизм.
– Когда читаю его самодовольные эссе, меня порой тянет расцарапать ему лицо.
– Но он тоже наш сын, – сказал Джон Пол. – Такой же продукт смешения наших генов, как Эндер или Вэл. И не кто иной, как мы, втянул мальчика в это.
Тереза знала, что муж прав. Однако легче от этого не становилось.
– Но ему совсем не обязательно делать то, что он делает, с таким наслаждением, ведь так?
2
Кому: hgraff% [email protected]
От: [email protected]
Тема: Вы знаете правду
Вам известно, кто решает, что писать. Не сомневаюсь, у вас даже найдутся предположения о причинах. Но в защиту своих эссе или того, как они используются другими, я не скажу ни слова.
В свое время вы использовали сестру Эндрю Виггина для того, чтобы убедить его вернуться в космос и одержать победу в войнушке, которую вы вели. Девочка неплохо справилась с заданием, да? Такая послушная, делает все, что ей скажут.
