Николай Симонов - Солнцеворот
— Когда вернемся, тогда и скажешь, — предложил Павлов, не подозревая подвоха.
Первой спохватилась Урсула, когда, следуя тропой кайяпо, они отошли от стоянки Белохвостого Оленя уже на довольно приличное расстояние. День выдался безветренный, по-летнему теплый и был бы достоин благодарности тому, кто его устроил, "кабы не зной, да комары и мухи". Кровососущие облепили их с ног до головы, проползали в самые, казалось защищенные одеждой участки кожи и нещадно жалили. Они шли через густое сплетение белокрыльника, багульника, трав, корней и мхов. Иногда болото чавкало под ногами; звук напоминал ёжиков, занимающихся любовью. Оглушительный лягушиный оркестр перекрывал нестройные ансамбли голосов певчих птиц. Несколько раз совсем рядом, не обращая на них внимания, важно раскачиваясь, словно исполняя поклоны, прошли огромные черные цапли.
Неожиданно Урсула остановилась, резко к нему обернулась, сдвинула с лица накомарник и призналась в том, что, наверное, совершила грубую ошибку, предложив Медвяной Росе отправляться со своими пожитками в "шатер воина". По ее словам, она только что вспомнила, что у кайяпо и у некоторых других кочевых охотничьих племен предложение девушке перенести свои вещи в жилище охотника равносильно оферте о замужестве, и если она свои вещи туда переносит, то это значит, что она соглашается стать его женой.
— Ничего себе! — возмутился Павлов. — Вот, так, просто, взяла меня и женила! А вдруг она больная или еще что-то?
Урсула начала оправдываться:
— Прости, Сорока, я не подумала. Ты ведь назвал мою маму "мадам" и она призналась мне, что не против того, чтобы отдать тебе в жены нашу милую Березку, если твоя жена Инга погибла. Мой отец Уренгой стар, и даже если ему каким-то чудом удалось спастись, он вряд ли станет возражать против того, чтобы Нара перебралась осенью на твой родовой зимник, чтобы помогать тебе по хозяйству, ну, и, разумеется, по женским делам, а когда наступит срок — принять у Березки первые в ее жизни роды.
— Вот тебе раз! — подумал про себя Павлов, — оказывается, "мадам" по-орландски, это — не только замужняя женщина бальзаковского возраста, но еще и "любимая теща"! Да, действительно, лучше молчать, чем говорить невпопад!
Вслух же Павлов сказал:
— Не думай наперед, пока собака след не возьмет, — переведя известную русскую поговорку на орландский охотничий манер.
Его ответ так понравился Урсуле, что она несколько раз повторила эту фразу, а потом рассмеялась, тем самым положив конец своим страхам и сомнениям по поводу событий, которые еще не произошли, а если и произойдут, то не раньше, чем их участники прибудут на Красных Камнях.
И они двинулись дальше по болоту, каждый думая о своем. Урсула — о том, что красота Медвяной Росы не останется незамеченной Верховным вождем или его родственниками, и Сороке все равно придется ее уступить. Хорошо бы не просто так, в порядке уважения, а за приличное вознаграждение в виде тонкого льняного полотна, выделанных шкур и разнообразного оружия и домашней утвари из меди и бронзы.
Павлов же размышлял на тему о наблюдательности людей, живущих в гармонии с природой. Почему то на память ему пришли слова французского этнографа Жана Буто, изучавшего жизнь и быт африканских бушменов:
— "Бушмены, — писал он, — великолепные охотники. Словно открытую книгу читают они пустыню. Еле заметный след, помятые былинки травы, сломанная ветка говорят им не только о том, что прошло животное, но и как давно это было, какое животное и какого оно размера и возраста".
Урсула, вопреки мнению авторитетного ученого, шла, очевидно, не придавая значения ничему, кроме досаждавших ее комаров и гнуса. Периодически она останавливалась, стаскивала замшевые рукавицы и давила насекомых, добравшихся до ее лица и шеи. Впрочем, то же самое делал и Павлов.
И вот они подошли к ручью, который показался Павлову довольно необычным. Как будто кто-то специально спрямил для него русло, например, посредством дренажной канавы. Ширина ручья составляла около трех метров, дно — песчаное и хорошо просматривалось. Вдоль берега — камыши, низкорослый кустарник и отдельно стоящие деревья, — в основном осины и березы. Ручей словно обозначал границу, за которой болотное царство заканчивалось и начиналось царство леса.
— Вот поваленная осина, — сказала Урсула.
— Где? — спросил Павлов, оглядываясь по сторонам.
— Да, вот же, левее от нас на другом берегу ручья. Вверх по течению, — подсказала Урсула, а затем, насторожившись, заметила: Только мы, кажется, опоздали. Смотри, кровь на воде и я полагаю, что рядом какой-то хищник…
— Медведь? — спросил Павлов, жалея о своем АК-47.
— Не похоже. Впрочем, вот след, причем очень свежий. И я думаю…. Так, нам надо отсюда поскорее убираться. Бежим!!!
Павлов в этом момент нагнулся, чтобы лучше разглядеть след, который привлек внимание Урсулы, и от неожиданности сделал шаг вперед, поскользнулся и свалился в ручей. Когда же, шепотом матерясь, он встал на ноги, опираясь на древко копья, то услышал злобное рычание и перед его глазами промелькнули чёрно-рыжие полосы, означающие окрас зверя, встреча с которым не сулила ему ничего хорошего. Пахнувший в лицо ветер донес смрадный звериный запах.
Павлов решительно отступил назад, оглянулся, но Урсулы за его спиной не было, словно ее ветром сдунуло. Известно, что если лев увидит человека, то он в 70 % случаев его не убьет (если сыт), а тигр почти наверняка порвет человека в клочья, забавы ради (за это не любят его не только индусы, придумавшие легенду о злом и коварном Шерхане, но и другие народы). Павлов видел тигров только в зоопарке и в цирке и наивно полагал, что его бесстрашие заставит полосатого хищника отступить.
Дальнейшие события происходили как будто в режиме замедленного воспроизведения кинопленки. Прежде чем, тигр совершил смертельный прыжок, Палов что есть мочи заорал: "Полундра!!!" — и с копьем наперевес, как в штыковую атаку, бросился к нему навстречу, то есть на противоположный берег ручья. Тигр такого поворота событий, видно, никак не ожидал, а может, в воде не захотел мокнуть, и отпрыгнул на несколько метров в сторону, чтобы затем развернуться и еще раз попытаться атаковать жалкое двуного существо без клыков и когтей.
То, что произошло дальше, можно отнести к разряду тех невероятных событий, которые принято называть случайными. Отпрыгнув от Павлова, тигр издал вопль ярости и боли. Павлов хотел бежать, да ноги не слушались, и он стоял, не шевелясь, в страхе прислушиваясь к разъяренному рычанию раненого кем-то зверя. Вначале он подумал, что это Урсула, когда он замешкался, незаметно перебравшись через ручей, отважилась вступить с тигром в смертельный поединок. И эта мысль придала ему смелость.
