Жюль Верн - «Если», 1997 № 11
— Хаос, ну пошли, — тихо сказала Мелинда.
Хаос дотянулся до веревки, повернулся и зашагал по траве на звук шагов психиатра. Настиг его и схватил за шиворот у самой двери — для этого пришлось пуститься бегом.
— Чем это я травлю душу твоей Элайн?
— Самим своим существованием, жуткое ты создание! Отцепись!
Хаос еще крепче сжал ворот.
— Объясни.
Психиатр застонал.
— Ты что, не понимаешь?
— Нет.
— Со дня катастрофы… — он жутко закашлялся, — …нам снится одна зелень. Не только горожанам, но и нам тут, на холме. Даже тем, кто на очистке. Большинству снится Элайн, ее голос, как она с нами разговаривает, успокаивает… всегда так было! Понимаешь? И тут вдруг твоя девчонка, да тот гнусный толстяк из пустыни! Первый наш визуальный сон за много лет. Для тех, кто живет в зелени, это вообще первое зрелище после катастрофы.
— Ну и что?
— А то! Элайн чувствует: если мы в снах будем видеть чистое небо, то уже не сможем терпеть зелень.
— Она считает, что этот сон — моя вина?
— А чья же?
— Келлога. Он меня преследует.
Психиатр хихикнул.
— Как скажешь. Но раз он с тобой пришел, то с тобой и уйдет.
Хаос молча отпустил ворот старика. Психиатр буркнул что-то себе
под нос.
— Бессмыслица какая-то, — сказал Хаос. — Зелень — не проблема. Достаточно отойти на несколько миль…
— Зелень везде, — сказал психиатр. — Это ты — бессмыслица.
— Чего же тогда боится Элайн? Если я — бессмыслица, то чем я опасен?
— Элайн не боится, — сказал психиатр. — Она в ярости. Это я боюсь. — Ты — ошибка, чья-то ужасная ошибка, кем бы ты себя ни мнил, а потому должен отсюда убраться. Туда, откуда пришел, в поганую пустыню из сна.
— Я уберусь, — пообещал Хаос, — но не туда.
— Какая нам разница, куда? Может, вообще сгинешь, едва мы тебя забудем.
Разговор начал действовать Хаосу на нервы.
— Нельзя жить, как вы живете. Топтаться на месте в непроглядном тумане.
— А я и не топчусь, — возразил психиатр. — Я работаю в Белом Уолнате. Но если бы и не работал, все равно предпочел бы зелень пустыне с вонючими бешеными скотами.
Хаос повернулся и отыскал дерево, подле которого стояла, держась за веревку, Мелинда.
— Я просто хотел сказать, что ваш подвиг никому не нужен. Можешь так и передать Элайн.
— Прошу прощения, мой маленький несимпатичный дружок, — ответил психиатр, перебирая ключи в звенящей связке, — но Элайн не слушает голоса из снов. Она их создает. — Зашипел воздушный шлюз. — Спокойной ночи.
ГЛАВА 5
Они брели всю ночь. Сначала веревки-проводники довели их до города, затем — по улицам — до скоростной трассы. Люди не попадались, только бродячий пес учуял путников, когда они спускались с холма, и тащился за ними по всему городу. Невидимый в зелени, он семенил позади, принюхивался к следам и лишь на автостраде повернул восвояси. Веревка закончилась у брошенной бензоколонки. Хаос и Мелинда пробрались между домами и поднялись по скату дорожной развязки. На автостраде, в стороне от деревьев, сразу затих стрекот сверчков и заметно похолодало. Они вышли на травянистую разделительную полосу и зашагали навстречу ветру.
Из зелени они выбрались перед самым рассветом. Непроницаемый туман внезапно приобрел объемность; они поднимали руки и видели в дымке шевелящиеся пальцы. Через минуту они взглянули друг на друга и улыбнулись. Вскоре появились звезды.
Затем впереди начали светлеть темные горы. Хаос и Мелинда повернулись и увидели солнце, ползущее вверх сквозь туман. Они пошли дальше, но некоторое время спустя уселись на траву — созерцать ландшафт в благоговейном молчании. Он снова был Хаосом, однако часть его существа — как бы нелепо это ни звучало — уже много лет не любовалась восходом.
Наконец он встал, чтобы идти дальше, но девочка уже уснула в высокой траве разделительной полосы. Он поднял ее и понес через автостраду к сухому и тенистому местечку в кустах. Уселся на траву в нескольких футах, чтобы и за девочкой присматривать, и за дорогой наблюдать.
Он размышлял об Элайн. Наверное, она, по совету психиатра, забудет Хаоса и Мелинду, сотрет их визит в памяти, как досадное отклонение от нормального хода вещей. Он подумал о снах Келлога, о том, как сам он, Хаос, служил своего рода антенной, о том, как пришел в этот roрод и стал Муном, но раздумья эти ни к чему не привели, и он выбросил их из головы.
Хватало других забот. Например, о пище и воде. Быть может, в этих горах есть ручьи, но они пока не попадались на глаза. Не встречалось на дороге и дичи. Вероятно, поесть можно лишь в другом городе, значит, нужно добраться до него, где бы он ни находился. А у Хаоса уже родилось подозрение, что в городах его не ждет ничего хорошего.
Некоторое время он рассматривал пустую автостраду, затем, решив чем-нибудь заняться, встал, повернулся кругом и пошел по траве. Он искал воду. Но не нашел. Он вспомнил свое логово в Комплексе и обругал себя за то, что так необдуманно уехал. Там намного лучше, чем в этих горах. Там все привычно, а тут он один на один с неизвестностью. И ни сигарет, ни спирта… Тоска.
Печально вздохнув, он вернулся к Мелинде, улегся рядом и уснул.
В середине дня их разбудил хиппи из пикапа. Хаос так и прозвал его, едва увидел: хиппи из пикапа. Как в анекдоте. Они проспали весь день, снов, насколько запомнилось Хаосу, он не видел. Проезжий остановил свою машину на автостраде в нескольких футах от спящих и подошел к ним по траве.
— Фью! Эй, кенты, чего это вы тут тусуетесь?
У него были вислые светлые усы и длинная бахрома соломенных волос вокруг лысины. Он носил джинсы-варенки и просторную рубашку в цветочек. Хиппи, сразу понял Хаос. Он знал, кто такие хиппи, и это лишний раз опровергало теорию Келлога, будто не было никакой мировой катастрофы. В Малой Америке и Шляпвилке хиппи не водились.
Хаос помахал рукой. Мелинда все еще спала.
— Э-э, а где колеса-то ваши? Да вы, никак, на своих двоих топаете? Изумрудный город? Только что выбрались, ага? Э-э, чувак, а это что еще за волосатое чудо-юдо?
Разбуженная незнакомым голосом, Мелинда села и недоуменно уста-вилась на хиппи. Тот двинулся к ним вихляюще-пританцовывающей походкой, остановился в нескольких футах, достал носовой платок и вытер взмокший лоб.
— Жарковато, чувак. Э-э, да это же девчонка! Конфетка-малолетка!
— Изумрудный город? — спросил Хаос. — Ты об этом? — он указал в сторону зелени.
— Ага, зеленые чертики, страна слепых, тоска зеленая. А в чем дело? Программа Элайн не в кайф? Не смею тебя осуждать.
