Илья Верин - «На суше и на море» - 70. Фантастика
— Где он? Где Огэст?
Не буду описывать эту мучительную сцену, хочу только сказать, что девушка была безутешна, несмотря на искусство Раджи в такого рода делах.
Как вы думаете, мистер Зелигман, что же надумал этот негодяй Джеймс? Он отправился домой, запасся уймой патронов и вернулся к университету. Там он подстерег конструктора машины времени и сказал ему:
— Профессор, я хотел бы еще раз совершить короткую прогулку в меловой период. Немедленно. За ценой я не постою. Даю пять тысяч аванса. Я хочу попасть туда 23 апреля восьмидесятипятимиллионного года до нашей эры.
— Что вы там забыли? К чему такая спешка? — спросил его конструктор.
— Я обронил в меловом периоде бумажник, — сказал Джеймс. — И вот думаю: если вернусь в эту эру на день раньше, чем в прошлый раз, увижу прибытие самого себя и замечу, как теряю бумажник.
— Разве он стоит пяти тысяч?
— Это уж мне судить, стоит ли он этих денег.
— Ладно, — сказал конструктор, размышляя. — Партия, которая должна была отбыть сегодня утром, немного задерживается, так что, может быть, я смогу включить вас в нее. Меня всегда интересовало, что произойдет, если один и тот же человек дважды окажется в одном и том же времени.
Словом, Джеймс выписал чек, и конструктор проводил его до транзитной камеры и простился с ним. По-видимому, Джеймс замышлял притаиться за кустом в нескольких ярдах от места, где должна была появиться машина времени, и пристрелить Раджу и меня, как только мы возникнем перед ним.
Прошло несколько часов. Мы переоделись и позвонили по телефону нашим женам, чтобы они встречали нас. Мы стояли на Форсайтском бульваре, поджидая их, как вдруг раздался страшный грохот, похожий на взрыв или близкий удар грома. Не далее как в пятидесяти шагах от нас сверкнула вспышка пламени. Взрывная волна выбила окна в ближайших зданиях и оглушила нас.
Мы побежали к месту происшествия, куда уже спешили несколько прохожих и полисмен. На бульваре, у обочины, лежал человек. Или, лучше сказать, то, что было когда-то человеком: кости, казалось, превратились в прах, а в жилах не было и капли крови. Одежда, которую он когда-то носил, истлела. Но я узнал двуствольное ружье калибра 0,500 фирмы «Голанд и Голанд». Приклад обуглился, металл местами оплавился, но это было ружье Кэртни Джеймса. Вне всякого сомнения.
После расследования и изучения обстоятельств дела вот что удалось установить. Никто ведь не застрелил нас, когда мы появились 24-го в меловом периоде, и этого факта, конечно, ничто не могло изменить. Поэтому в тот момент, когда Джеймс приступил к действиям, которые могли вызвать заметные изменения в мире восьмидесятипятимиллионного года до нашей эры, пространственно-временные силы вытолкнули его, во избежание парадокса, в настоящее.
Теперь, когда суть проблемы стала яснее, профессор следит за тем, чтобы путешественников во времени разделял промежуток не менее пятисот лет, иначе даже срубленное ими дерево или утеря какого-нибудь предмета может повлиять на мир в последующем периоде. Если же путешествия более отдалены друг от друга, то, по его словам, возникшие изменения сглаживаются и теряются в потоке времени.
После всех этих событий нам пришлось нелегко: дурная слава и все такое прочее. Правда, нам удалось все же получить гонорар из состояния Джеймса. Что касается несчастья, то оно произошло не только по вине Джеймса. Мне не нужно было брать его в прошлое, раз я видел, что это дрянной, вспыльчивый как порох человек. А если бы Холтзингер мог справиться с ружьем большего калибра, он скорей всего своим выстрелом свалил бы динозавра, а мы бы прикончили его.
Вот потому-то я и не беру вас на охоту в тот период. Хватит и других эпох. Если вы хорошенько подумаете, я убежден, вы согласитесь…
Перевод с английского Яна Пазара Об автореЛ. Спрэг де Камп — американский писатель. По образованию инженер (окончил Калифорнийский Технологический институт). Консультант Бюро патентов, инструктор Фонда изобретений, издатель учебников и отраслевых журналов, лектор, журналист. Начал писать по вопросам техники с 1933 года, художественные произведения — с 1939 года. Автор (или соавтор) более тридцати книг, в том числе в жанре научной фантастики. Им написаны: «Практическое руководство по изобретательской деятельности» (1937 г., выдержало несколько изданий, переработано и расширено в 1959 г.), «Руководство по написанию научно-фантастических произведений» (1953 г.), «Железный Замок», «Страна абсурда», «Творцы континента», «Конец тритонов», «Род человеческий», «Меч и чары» и многие другие.
Джером Биксби
АМЕРИКАНСКАЯ ДУЭЛЬ
Джо Дуллин меня зовут. Присматривал я за коровами старого Фэррела, что возле Лэйзи Эф, за Ручьем. Клеймить коров да напиваться в день получки — вот и все, что было стоящего в моей жизни, пока я не увидел, как молодой Бак Тэррэнт вытаскивает из кобуры револьвер.
Вообще-то Бак всегда стрелял будь здоров. К примеру, на сотню футов он мог двенадцать раз подряд влепить пулю всего лишь в дюйме от цели. Но, видит бог, его ухлопали бы, пока он вытаскивал револьвер.
Я видел пару раз еще до этого, как он тренировался на Ручье. Выберет дерево, согнется в дугу, и, сдается мне, это он представляет, что перед ним Билли Кид или еще кто, да тут же хвать за кобуру, вцепится корявыми пальцами в рукоять, дернет, как черт, и уж револьвер выскакивает из кобуры, а Бак целится и бьет без промаха. Но все это занимало у него около полутора секунд, и, к примеру, Билли Кид или шериф Бен Рэндольф из города, да хоть даже и я, Джо Дуллин, могли срезать его всего за полсекунды. Так вот, в тот раз, когда я ехал вдоль Ручья и увидел Бака под деревьями, я только ухмыльнулся, да и все.
Он стоял лицом к старому вязу, к которому прибил игральную карту на высоте четырех футов, аккурат там, где у человека сердце. Краешком глаза я видел, как он согнулся.
Выстрел раздался, когда каменистый склон разделял нас. Я опять ухмыльнулся, представив себе неуклюжую повадку Бака.
Несчастный он был парень. Другого слова и не подберешь. Несчастный, и все тут. Костлявый недомерок лет восемнадцати, пучеглазый, рог до ушей. Свое прозвище он получил из-за золотых зубов, а не из-за того, что был богат.[2] Он неплохо дрался и любил раздавать подзатыльники парням, когда в точности знал, что может поколотить их. Его отец умер года два назад, и он жил с матерью на маленькой ферме возле Ручья. Ферма была захудалая. Бак, бывало, и пальцем не пошевелит, чтоб сделать чего-нибудь по хозяйству. Изгороди повалились, двор весь зарос, дом разваливался, а Бак знай себе слоняется по городу, норовя сцепиться с кем-нибудь в салуне «Еще разок», да разъезжает по округе, или валяется под деревьями на берегу Ручья, или — вот как сегодня — тренируется в стрельбе, сокрушая деревья и камни.
