Олесь Бердник - Звездный корсар
- Не слушай, Григорчик, успокоила баба, - лишь бы по сердцу, а размалеванная иль нет, дело десятое. Умыться всегда можно, а вот если нутро нечистое - тогда уж не отмоешь!
Так со смехом и шутками выбрался парень из дому. Бросился сразу же к ближайшему цветочному магазину. На витрине были какие-то пузатенькие кактусы и чахлая травка. Григор разочарованно направился к Житнему рынку. Там тоже цветов не было. Парень грустно вздохнул: придется идти на свидание без цветов. Жаль!
У входа в здание рынка стоял парнишка с тремя букетиками голубых незабудок. Григор обрадовался - это именно то, что нужно. Парнишка попросил по десять копеек за букетик. Бова дал ему рубль за все. Трамваем он добрался до улицы Артема. Оттуда направился к областной больнице пешком. Встречные девушки оглядывались, завистливо поглядывали на миниатюрный букет голубых цветов. Григор взглянул на часы. До условленного времени было еще минут сорок. Замедлил шаг. Шел торжественно, будто прислушивался к неясному волнению в сердце.
Что же случилось? Какое-то диво. Надоедливый официоз, банальное уголовное дело - и вдруг сказка. А может быть, ЭТО лишь его буйное воображение? И ничего нет? Он придет, а ее не будет. А если и будет, то лишь для того, чтобы холодно и равнодушно отчитать его. "Что вам, собственно, нужно?" - "Как же так? Мы ведь условились!" - "Хорошо, условились. Но что вам от меня нужно?" И все. После таких слов можно развернуться на сто восемьдесят градусов и топать домой.
Григор даже остановился, вообразив такое. А что - имеет право так сказать. Имеет! Ведь он играет недостойный, темный спектакль. Он лжец. Пришел с недостойными намерениями, а потом... влюбился. Но ведь не сказал же ей правду. А если бы сказал? Она бы выгнала да еще плюнула вдогонку Заколдованный круг! Следует сказать обо всем, но нельзя! Тогда завянет диво, родившееся в сердце. Завянет так, как эти незабудки, если их не поставить в воду.
Подошел к воротам больницы, остановился под каштаном, поглядывая то на вход, то на часы. В небе загремело. Черные тучи насыщались зловещей синевою. Солнце то выглядывало, брызгая весенней радостью на разомлевшую землю, то снова пряталось за грозные тучи.
Мимо прошли две женщины - молодая и старая. Молодая смотрела под ноги, лицо у нее было сухое и злое; старуха беззвучно плакала, ломая руки у груди.
- Лучше бы ты дома умер, сыночек, - послышались судорожные рыдания. - Боже мой, боже, а я даже не услышала его голоса перед смертью...
- Что уж теперь! - сказала резко молодая женщина. - Не тревожьте людей, дома хватит времени плакать...
За ними выкатился из калитки приземистый полный человек. Его сопровождал высокий худой тип в фетровой шляпе. Он угодливо сгибался над своим толстым спутником.
- Чудесно! Превосходно! Хоть к девочкам, Иосиф Семенович!
- Я тоже так чувствую! Как рукою сняло давление! Нет, что ни говори, а биотрон - чудо!
Григор уже не слыхал, что они болтали дальше, - из ворот вышла Галя. Она оглянулась, увидела парня. Улыбнулась. И все страхи растаяли. На сердце стало просто, ясно. Они шли, приближались, будто два звука в мелодии, чтобы создать единый аккорд. Она была какая-то неуловимо мелодичная. Странно! Все как у многих девушек - коротенькая темная юбочка, шерстяная кофточка, сиреневый плащ, туфли на высоком каблучке, - но почему все это так гармонично в ней сочетается? И черные, распущенные по плечам волосы похожи на крылья сказочной птицы, и очи - будто улыбка послегрозового неба...
Она поздоровалась. Григор подал ей цветы. Галя взяла букетик, задумчиво взглянула на него.
- Мне еще никто не дарил цветов...
- Не может быть! - удивился Григор.
- Почему... не может быть?
- Не знаю, - растерялся он. - Всем дарят. А тем более... таким, как вы...
Галя вспыхнула, немного помолчала. Вздохнула:
- Быть может, и дарили... но я бы не приняла.
- Почему?
- Ведь это очень важно... принять цветы.
- А от меня вы приняли...
- Приняла.
- Незабудки, - тихо сказал Григор.
- Незабудки, - повторила она.
Над ними ударил гром. Посыпались редкие огромные капли дождя, затарахтели на нежно-зеленых листьях каштанов. Галя взглянула в небо, поймала раскрытыми губами дождинку, засмеялась.
- Вы не боитесь грозы?
- Нет. Вот я захватил плащ.
- Тогда пойдемте гулять. Я свободна.
- Пойдемте! - обрадовался парень.
По асфальту заструились ручейки. Галя ступала уверенно и свободно, будто под ногами и не было луж. Она смотрела вперед сосредоточенно и напряженно, словно несла на себе незримый груз. Несла и боялась уронить его. Григор поглядывал на нее, молчал, глубоко вдыхая напоенный озоном воздух, сдерживал тревожное дрожание губ.
Люди выжидали в подъездах, под балконами, боясь выйти под грозу. Галя осуждающе покачала головой.
- Если бы можно - люди готовы создать для себя непроницаемую сферу. Там были бы эскалаторы, кабинеты, спальни, гидропоника, кафе, дискотеки, служебные помещения. И искусственное кварцевое солнце.
- Ну это вы уж...
- Что?
- Чересчур.
- Пойдите в метро, в подземные переходы. На Крещатик вечером. Люди плывут, как река. Любуются неоновыми огнями, толкутся в подземельях, сидят в ресторанах. А на склонах днепровских, на лугах - почти никого. Под звездами неинтересно людям. И песен не слышно. Песня теперь звучит лишь на сцене и по телевизору. Не кажется ли вам, что современное поколение... как бы это сказать, пришельцы из какой-то подземной сферы? Воплощение циклопов, гномов...
- Галя, разве так можно? Это же несправедливо, - смущенно сказал Григор. Не только на сцене песня звучит... ежедневно по радио я слышу.
- Вот-вот, - желчно усмехнулась девушка, и профиль у нее снова заострился, как у птицы. - Спрятали песню в металлическую глотку. Это страшно.
- Что страшно?
- Певец волнуется, вкладывает в песню сердце, душу. Его записывают на пленку или пластинку. И вот его волнение размножено миллионным тиражом. Слышите? Уже не нужно искренности актерской и волнения. Певец может дуть водку или рассказывать друзьям анекдот. Его искренность записана и размножена. Да здравствует цивилизация и технический прогресс!
- У вас странное мышление! - осторожно сказал Бова.
- Странное?
- Необычное. Вы словно идете... по лезвию меча. Напряжение и тревога. Все вас раздражает, ужасает...
- Нет, не раздражает, - возразила девушка. - Просто я знаю жизнь и смотрю трезво на ее течение.
- Можно видеть жизнь односторонне, - намекнул Григор. - Быть может, какая-то травма душевная. И тогда...
- Просто надо иметь чистый глаз, резко ответила Галя, взглянув на парня, и во взгляде ее колыхнулся гнев. - Люди привыкли носить очки с цветными стеклами. Один надел красные: ах, ах, розовые замки, как все прекрасно! Иной отдает предпочтение зеленому цвету: браво, чудесно, жизнь вечно зеленая, нет ни зимы, ни осени! Радость и благо! Еще кто-то оседлал нос голубыми стеклами: всюду лазурь, все голубое, нет ни несчастных, ни бедных, ни самодовольных, у всех небесные одежды, всем открыты пути к счастью! Разве не так?
