Роман Никитин - Пусть люди вымрут!
Пользуясь запуганностью темнокожего юноши, Гиза решила попробовать на нем свои вновь обретенные таланты. Прикрыла глаза, сосредоточилась и послала в сторону черного заморыша картинку.
Эффект превзошел ожидания. И без того забитого туземца буквально затрясло. Кожа посерела насколько это вообще возможно у настолько черного человека, а большие глаза вовсе полезли из орбит, явно стараясь спрятаться где-нибудь за затылком. Пухлые обескровленные губы залепетали какие-то заклинания, изгоняющие духов. Возможно, на Миландру бы они и подействовали (все-таки у парня шаманская кровь!), но Гиза относила себя к роду людей, поэтому никуда изгоняться не подумала. Наоборот, еще добавила несколько видений несчастному. В пару к отосланному ранее образу великой воительницы (что было отчасти правдой), девушка обрисовала в красках, как она будет издеваться над своим муженьком в первую брачную ночь.
Удар пришелся в цель. У парня и так были нелады с женским полом — оно и понятно, иначе бы он уже давно подарил своему папеньке внучат-наследников, − но теперь он и вовсе потерял все данные природой возможности. Из угла, куда он забился подальше от «мертвой женщины», донесся запах мочи.
Оставался последний аккорд. Гиза расслабилась и сделала вид, что уснула. Через несколько минут, когда темнокожий муженек начал приходить в себя, она тихонечко, не открывая глаза, послала ему следующую картину. Она внушала тощему, что вот прошло несколько дней, он по-прежнему не может приблизиться к назначенной жене, а ведь приказ отца гласит заставить ее родить от него как можно быстрее! А тут еще злобный Гуэмба ломится в дверь, рассчитывая изнасиловать его женщину, окончательно опорочив имя Унры-а-унды. Он лишит отцовского покровительства, а значит — уничтожит. Только заступничество главного и единственного колдуна племени еще как-то сохраняло жизнь нескладному сыну вождя.
И тут же — новая картинка. Аккуратная, исподволь. Как будто, это неожиданно пришло в голову пусть и слабому, но умному молодому человеку.
«А что, если освободить пленницу, а отцу сказать, что она каким-то таинственным образом вырвалась и убежала? Вполне может сработать, ведь мертвец куда как сильнее обычного человека! Это общеизвестно!».
Парень колебался недолго. Он еще раз все взвесил, потом проверил нет ли никого за дверью и тихонечко, стараясь не шуметь, начал подкрадываться к якобы спящей белой женщине. Гиза старательно держала веки сомкнутыми, а дыхание — медленным и ровным. Для человека, прошедшего школу хашшишинов, это пара пустяков. Куда сложнее было не рассмеяться, представляя себе этого бедолагу.
Темнокожий парень покопался в разложенных на полу предметах, нашел что-то похожее на нож. Гиза почувствовала его совсем рядом, на секунду даже мелькнула испуганная мысль: а не вздумает ли муженек прикончить ее для надежности? Но от чернокожего веяло таким страхом, что он и подумать не мог об убийстве. Тем более ему было невыгодно представать перед отцом в роли женоубийцы. Тот требовал оплодотворения, а не убиения.
С веревками, стягивающими руки Гизы, этот неумеха возился минут десять. Пару раз даже кольнул скверно заточенной железкой девушку в бок, но Гиза стоически «не заметила» царапин. Еще не хватало, чтобы он и испугался и бросил свое дело на полпути. Это даже хуже, чем бросить на полпути дело, возложенное на него отцом!
Наконец, крепкие путы ослабили хватку. Парень отпрянул от арабески, испуганно прижал к груди и клинок и сейчас мучительно думал — как бы избавить себя от присутствия нелюбимой жены? Гиза не стала скромничать и помогла темнокожему парню внезапным пробуждением и сокрушительным ударом ногой в голову из положения «полулежа, прислонившись к стене». За такой удар мастера боевых искусств Ордена хашшишинов приняли бы у нее выпускной экзамен без дальнейших испытаний.
Черный задохлик рухнул на пол лицом вниз, нелепо поджав руки под живот. Потом заскулил, задергался, и секунд через пять затих. Девушка перевернула тело, из-под которого тонкой струйкой вытекала кровь — в точности такая же, как и у белых, и желтых и любых других людей.
Черный парень был неудачником не только в личной жизни, но и вообще. Умудрился так упасть, что сам себя проткнул совершенно неприспособленным для этого ножом. Нелепым, скверно заточенным клинком, который судорожно сжимал у груди, освободив пленницу.
«Что ж, значит действительно судьба», − подумалось девушке. − «Может быть, так и правильнее. Миландра велела убить шамана и сына, половина дела уже сделана. В конце концов, целенаправленно убивать парня было бы куда тяжелее».
Гиза как смогла замоталась в обрывки одежды и юркнула в соседнюю комнату. Если ее не обманывало обретенное недавно «внутреннее зрение», в одном из углов дома есть когда-то обвалившийся а потом плохо заделанный фрагмент стены. Вполне можно расковырять вот этим ножом. Этим нелепым орудием судьбы — еще теплым и мокрым от крови несчастного Унры-а-Унды.
Глава 12. Поражение на две трети
В одном из переданных образов демоница нарисовала тот самый колодец посреди площади, куда прошлой ночью ринулся чернокожий воин и откуда вышла делегация подземных жителей. Демоница просила воспользоваться колодцем. Спуститься в него или прыгнуть.
Что ж, надо — значит надо.
Гиза бесшумно пробралась к «площади колодца». Просто так тихо и незаметно подойти не удалось бы, но Миландра оставила в голове девушки довольно много полезной информации, в том числе и о патрулях чернокожих воинов в первом круге охранения, страже из мертвых големов во втором круге, и живых — в третьем.
Что ж, искусству незаметно проникать туда, куда никак нельзя проникнуть, Гиза посвятила всю свою сознательную жизнь. Разве станет для нее преградой охрана из невежественных дикарей?
Бесшумная тень отделилась от проема между двумя стенами зданий и, улучив момент, перекатилась буквально за спину одному из воинов. Тот только почесался, да мимолетом бросил взгляд в сторону. В общем, совсем не туда — надо было смотреть под колени, где собралась в пружину затянутая в черную одежду гибкая фигура. В зубах Гиза держала тот самый плохонький нож, с помощью которого выбралась из дома времени.
Охранник продолжил тупо пялиться вперед, и потому остался жить. Когда воин обернулся на шелест быстрых шагов за спиной, успел увидеть лишь исчезающие в провале колодца ноги девушки. Та нырнула в колодец, толкнувшись аж с пяти футов, и рыбкой юркнула в каменный тоннель. Труднее всего было не поддаться панике, не застопорить падение вниз, раздирая руки и ноги о стены колодца, но Гиза терпела. Летела вниз, вытянувшись струной и набирая, набирая скорость. Падения не было, лишь внезапно тьма вокруг расступилась и девушка ахнула.
