Кир Булычев - Операция «Гадюка»
Я за пять минут доехал до гостиницы. На пороге стоял Жора.
— Тебя только за смертью посылать, — буркнул он и побежал внутрь.
Через три минуты появился недовольный Порейко в сопровождении Одноглазого Джо.
— Что случилось? Тебя полчаса не было.
— С Александрой разговаривали, — сказал я. — О смысле жизни.
— Без шуток! — велел Порейко. — Когда тебя спрашивают…
— А я не шучу. Спросите сами у нее.
— Не о чем вам разговаривать, — сообщил мне Порейко.
Он сел в машину один.
Я обернулся к оставшимся у входа в гостиницу холуям.
— А личная охрана? — спросил я.
— Они сами доберутся, — сказал Порейко. — Им недалеко.
Мы проехали полдороги до его дома, и тут Порейко передумал. Он велел мне поворачивать к гаражу. Он сообщил мне, что обстановка в городе неспокойна — они обсуждали ее с гостями, руководителями центральной организации.
— А в гараже спокойнее? — удивился я. — Это же простой сарай.
— Все же под замком и за воротами — не так легко надругаться.
Я не стал спорить — его воля, тем более что от гаража мне до дома даже ближе, чем от его дома.
Мы быстро доехали до гаража, открыли ворота и загнали машину в сарай. Порейко был молчалив, только рассказал мне, что товарищ Рустем — большой человек в Москве, его знают в ВПК. Но главное — он считает, что в нашей стране пора установить настоящий порядок. Для этого надо уже сейчас готовиться к тому, чтобы подобрать власть, когда она упадет на землю, — а ведь каждый понимает, что наша власть как груша, — перезрела, вот-вот шмякнется.
Когда я запер сарай, он отобрал у меня ключ и сказал, блестя в темноте золотыми клыками:
— Я тебе, Юрик, прости, пока не доверяю. Оставишь тебе ключ, а ты возьмешь ночью машину и уедешь с девочками кататься. Учти, Александре доверять нельзя. Тот мужчина, который этой сучке доверяет, считай — труп в прямом и переносном смысле. Нет, ключ завтра получишь.
— Так что, я за ним к вам домой пойду?
— Не так строго, — засмеялся Порейко. — Тебя в восемь здесь Жора ждать будет. Вы с ним за мной и заедете. Добро?
Мы вышли на улицу.
— Ну что ж, прощайте, до завтра, — сказал я.
— Нет, у меня к тебе просьба будет, — ответил Порейко. — Проводи меня до дому. Уж очень у меня много в этом городе недоброжелателей. Ты не поверишь.
— Чего же вы ваших охранников не взяли?
— А зачем мне охранники, когда ты один десяти стоишь? Стоишь, правда?
— Мне спать хочется, я устал.
— Чего тебе усталость! — Он жестко взял меня за предплечье и повел за собой. — Не отказывай мне, не надо. Мы с тобой ветераны, а ветеран своего командира никогда не бросит на враждебной территории.
— Ничего себе — враждебная территория…
— А тут каждый куст стрельнуть может, — убежденно сказал Порейко.
От него несло алкоголем и луком, он все норовил взять меня под руку, но я не доверял его приятельству.
— Ты мне лучше расскажи свою биографию, — сказал он, — вроде мы с тобой одного поля ягоды, должны все о себе знать, а мне мало что известно. Разве это порядок? Это непорядок.
— Вы уже знаете мою биографию.
— А ты не формально, по-человечески. Например, братья, сестры у тебя остались?
— Есть сестра, в Сызрани.
— Замужем?
— И двое детей. Мужа зовут Георгием, он брюнет, работает в рыбинспекции, у них двухкомнатная квартира…
— Хватит. С ним все ясно. Фамилия Георгия?
— Арутюнян.
У них нет времени проверять. И не будет он проверять. Порейко планирует для меня какую-то другую судьбу.
— А вот когда ты из Африки вернулся, то где жил?
— Я жил в Москве, у любовницы. Мою любовницу зовут Любой, она кончает курсы иностранных языков, сама темная блондинка, глаза серые, шрамов пока не заметил…
— Нормально, спасибо. — Порейко делал вид, что идет нормальная беседа. — Мы и ее проверим. Фамилию не забыл?
— Не забыл. Кузнецова, Любовь Викторовна.
— А теперь расскажи…
К счастью, тут мы добрались до дома Порейки, и я его не успел придушить. Может быть, мой отчаянный поступок и сорвал бы всю нашу операцию, но принес бы пользу человечеству в целом. Я почему-то вспомнил рассуждения Маркова о том, как прореживают лес. Самый главный сорняк шагал рядом со мной и делал вид, что принимает на веру мои глупости. Но в тот момент я еще не подозревал, насколько он опасен.
* * *Я позвонил, Аркадий не открыл. Наверное, пошел провожать Риту, почему-то подумал я. Я толкнул дверь. Дверь была отперта. Это тоже меня не удивило. Я не знал привычек Аркадия. Но был уверен, что красть у него дома нечего. Так что он вполне мог оставлять дверь открытой настежь. Я прошел на кухню. Там стояли две недопитые чашки. И вот тут я, несмотря на открытые окна, почувствовал запах крови. У меня удивительное, звериное обоняние, я никому в этом не признаюсь, скорее во избежание шуток. Я вошел в комнату, уже зная, что они убили Аркадия. Впрочем, к такому выводу давно надо было бы прийти. Надо было бы прийти к такому выводу, а не гулять по ночным улицам, создавая алиби Порейке, как будто он был моим задушевным другом.
Аркадий лежал в углу между тахтой и стеной, опершись спиной о прикроватный столик. Он, видно, отступал от них, но не звал на помощь, что-то не позволяло ему звать на помощь. Он отступал, потом отступать больше было некуда, и они его достали и зарезали. Причем он видел, что они хотят сделать, отбивался и хватался руками за лезвие — его пальцы были окровавлены и изрезаны.
Они разрезали ему горло большим кухонным ножом.
Нож валялся тут же, они бросили его.
Но я сначала сел на корточки и стал щупать пульс, потом приподнял веко; это был пустой труд: Аркадий был мертв уже несколько минут, а может быть, и полчаса — я не знаю, с какой скоростью охлаждается тело, тем более в такой теплый вечер. Тело еще было теплым.
Я знал, что есть телефон у соседа.
Я вышел на лестничную площадку и постучал в дверь напротив. Но не сильно, не тревожно, как мне хотелось, а заставил себя позвонить робко и коротко, будто я пришел занять соли.
В двери был глазок, меня долго разглядывали, потом мужской голос спросил:
— Чего тебе?
— Я напротив живу, — сказал я, — я брат Аркадия.
— Ага, — сказал голос, — я тебя видел.
— Скажите, откуда можно позвонить?
— А зачем?
Господи, ну в какой стране я живу!
— С Аркадием несчастье, мне нужно вызвать «Скорую».
