Волчья натура. Зверь в каждом из нас - Васильев Владимир Николаевич

Генрих кивнул:

— Ведите. Да, и можно мне руки опустить? Я, понятно, вооружен, но даже доставать ничего не собираюсь.

— Вообще-то мне приказано оружие изымать, — сказал капрал. — Простите, а вы какую страну… представляете?

Генрих усмехнулся:

— Европейский Союз. И форма ваша, ребята, мне знакома. Сам такую таскал. В Брюсселе… и потом.

Капрал сразу повеселел.

— Не буду я у вас оружие отбирать!

«Ну и дурак, — равнодушно подумал Генрих. — Во внешнюю разведку тебя точно не возьмут. Так и будешь всю жизнь капральствовать да патрули водить».

— Спасибо, — сказал Генрих капралу. Мысли никак не отразились на его лице.

Впрочем, это неприятно, когда кто-то выворачивает тебе карманы и хлопает по бокам в поисках игломета. Лучше без этого.

— Руди! За старшего! — велел капрал кому-то прячущемуся в подворотне и снова повернулся к Генриху: — Следуйте, пожалуйста, за мной.

Трое крутоплечих ребят потащились за ними следом.

К зданию и в само здание их пустили без проволочек, но зато внутри, перед лифтом и на этаже, пришлось дважды показывать свой липовый паспорт. Центр скорее всего сообщил данные этого паспорта сибирякам, и те бдили, чтоб кто-нибудь посторонний не притворился единственным агентом-европейцем. Людей в здании было много; кто в штатском, кто в форме сибирских пограничников, кто в родимых европейских комбинезонах…

Капрал ввел Генриха в довольно скромный кабинет, козырнул и доложился грузному полковнику-лайке, который почему-то носил мундир даже по летней жаре.

— Господин полковник, у нас агент Европы. Сдался патрулю на улице Сибирской, выразил полное желание сотрудничать. Проверку прошел, все уровни.

— Добро, капрал. Можете быть свободны.

— Есть…

Капрал козырнул, повелительно качнул головой, и его ребятки стали по очереди вытряхиваться за дверь.

Кроме полковника, в кабинете находились трое штатских: один пожилой со смутно знакомым лицом, и двое помоложе, приблизительно Генриховых лет.

— Я — полковник Золотых, руководитель новой единой программы, — в который уже, наверное, раз за сегодня повторил полковник. — Представьтесь, пожалуйста.

— Генрих Штраубе, агент внешней разведки Европейского Союза. Сегодня утром получил приказ поступить в ваше распоряжение. Я весь ваш, полковник.

— Штраубе! — оживился второй пожилой. — Правая рука Манфреда Шольца! И вероятный его преемник!

«Преемник? — удивился Генрих. — Что за новости? Шольц что, в отставку собрался?»

А даже если бы и собрался — молод еще Генрих, чтобы претендовать на столь высокую должность. Штатский определенно что-то путал.

— Не хотите ли сообщить что-либо важное? — справился полковник с легким нажимом. — Возможно, вы располагаете данными, которые неизвестны нам?

Генрих пожал плечами:

— Сомневаюсь, что мне известно больше, чем вам, полковник. Вкратце ситуация такова: я ничего не успел сделать в Алзамае и вдобавок с первых же часов остался без напарника. Кто его вывел из строя, я выяснил, но не выяснил, кого он представляет; кроме того, я запомнил вероятного наблюдателя и если увижу его, непременно узнаю.

— Степа! — Полковник выразительно взглянул на одного из безопасников помоложе. Тот немедленно сел за компьютер, вскрыл фолдер, называющийся почему-то «Ашгабат», и вытащил на экран фотографию.

— Взгляните-ка! — предложил Золотых. — Может, встретится кто знакомый?

Генрих подсел к компу. Степа стал неторопливо менять фотографии, на экране.

Под конец второго десятка Генрих ткнул пальцем в экран:

— Вот этот мне знаком. Именно он вывел из строя моего напарника. Кличка — Испанец, в школе обучался под именем Давор Мрмич. Первое же задание бросил и скрылся.

Золотых кивнул; видимо, эта информация не являлась для него тайной, но его порадовал тот факт, что Генрих выразил готовность к сотрудничеству.

На экране сменилось еще несколько лиц, и вдруг Генрих узнал человека, которого запомнил сидящим на лавочке и глядящим на толпу, что собралась вокруг Франсуа в тот самый злополучный первый день. Человек этот на фотографии выглядел несколько старше, нежели в жизни, но Генрих сразу же его узнал. Именно это лицо Генрих запечатлел в памяти, когда прятался за газетным киоском.

— Это он! — сказал Генрих. — Имя и клички мне неизвестны, видел я его всего один раз. Когда Испанец вырубил Франсуа и скрылся, этот тип сидел через дорогу на лавочке и на все это пялился. Потом ушел. Больше я его не встречал, ни разу.

Генрих мгновенно отметил, что все в комнате напряглись: Золотых нахмурил кустистые брови; второй, пожилой, озабоченно потянулся в карман и извлек трубку мобильника; Степа за компом шустро обработал фотку в фотодизайнере и отослал куда-то прямо с экрана. Информация Генриха явно сдвинула с мертвой точки какое-то сибирское дело.

— Спасибо… э-э-э… Генрих, — пробасил Золотых. — Еще что-нибудь?

Генрих задумался.

— Наверное, следует рассказать вам мое видение ситуации. Так будет проще.

— Да, пожалуй.

— Волки периодически наведываются в Ал замай, о чем говорит и та странная фотка в газете с летающим грузовиком, и штурм дома убитого балтийского резидента. Я собирался каким-нибудь образом зацепиться за их хвост и установить вероятные координаты базы, но, понятно, ничего не успел. Вообще, если совсем откровенно, моя миссия в Алзамае была близка к провалу, потому что я отчетливо сознавал: слишком многие меня обгоняют. В общем, я даже обрадовался, когда наше руководство сделало шаги навстречу друг другу.

— Что можете сказать об исчезнувшем афгане, убийце резидента-прибалта?

— Не очень много. Я его считаю американцем и думаю, что не ошибаюсь. По тому, как резко он выпал из событий, делаю вывод, что он устранен кем-то из многочисленных алзамайских гостей.

Золотых задумчиво покивал:

— Добро, Генрих, спасибо за сотрудничество. Последний вопрос: как вы видите свое участие в предстоящей операции? В каком качестве?

Генрих пожал плечами:

— Да мне, в сущности, все равно. Могу работать как полевой агент, могу с обработчиками. Полагаю, вам виднее.

— Понятно. Умеете ли стрелять, думаю, спрашивать не совсем удобно…

— Умею. — Генрих ничуть не обиделся. — Из любого оружия. У вас тир есть?

— Конечно. Ладно… — Золотых вызвал из коридора одного из своих людей. — Герасим! Отведи человека на тесты. В первую группу.

Герасим кивнул и поманил Генриха пальцем.

— Спасибо за открытость, — поблагодарил напоследок Золотых. — Если честно, вы первый, кто пришел к нам с поднятым забралом и реальной готовностью сотрудничать.

Генрих развел руками и ничего не сказал.

Он так и не вспомнил, кто таков второй пожилой безопасник в кабинете, хотя лицо его по-прежнему казалось знакомым.

Едва европеец покинул кабинет, из смежной комнаты высунулся Шелухин с ЗаССовской трубой в руке.

— Нестеренко объявился, — сказал он. — Прибалтов отследил.

Золотых нетерпеливо щелкнул пальцами; Шелухин быстренько приблизился к столу и протянул трубу.

— Золотых, слушаю…

— Господин полковник? Нестеренко, с басовокзала. Только что прикатил биобус из Шумилова, на нем приехали оба прибалта — дог и эрдель. Оба с рюкзачками, пошли в сторону стоянки такси. Богдан По за ними приглядывает…

— Мышей ловят? — поинтересовался Золотых. — В смысле — по сторонам хоть глядят?

— Глядят. Богдана они, по-моему, срисовали, а я не показывался, из зала наблюдал.

— Скажи Богдану, чтоб на рожон не лез. Даже если они не станут сдаваться.

— Понял, выполняю…

— Таскайтесь за ними, можете даже сильно не прятаться. Но и в первый ряд нечего лезть.

— Понял, господин полковник…

Нестеренко отключился.

— Ну, что, — сказал Золотых Коршуновичу. — Последняя парочка. Остальные сдались.

— По-моему, и эти сдадутся. Иначе твои шустрики черта с два бы их отследили.

— Ты это… добрее будь, вот, — огрызнулся Золотых без всякой злобы. Слишком уж давно они с Коршуновичем друг друга знали. И мелкая пикировка соперников-профессионалов давно стала чем-то вроде полуобязательного ритуала.