Борис Воробьев - Мир «Искателя», 1998 № 03
Бор обнаружил свою руку уже извлекшей венец из дорожной сумы, и только в последний момент, будто по наитию, надел его. Точно завеса тумана вдруг раздернулась перед его глазами. Отвратительное создание — скелет в меховой мантии — стоял на месте строгой красавицы. В его глазницах полыхал бело-зеленоватый колдовской фосфорический огонь. Оглянувшись через плечо, князь увидел, что вход в это капище перегораживают гигантские раскрытые каменные челюсти.
— Кырныш, назад! Это свартен! — крикнул он, и загрохотало эхо.
— Ты не прав, смертный! — скрежещуще захохотало создание, поняв, что его увидели в подлинном свете. — Я — Хозяйка Ема, пожирательница! Я пожираю! — И скелет лязгнул зубами.
— Я не боюсь тебя, исчадие тьмы! — крикнул Бор, выхватывая из-за плеча ржавый меч.
— А я — твоего меча, ибо вечна! — захохотала Хозяйка, надвигаясь. В этот миг Бор заметил, что каменные челюсти быстро и без шума смыкаются.
— Кырныш, Гунн! Бежим скорее! — крикнул он, бросаясь к выходу. Гунн стремительно выскочил первым, Бор прыжком вылетел через сужающийся выход, а Кырныша, последовавшего его примеру, челюсти перехватили поперек поясницы. Конунг в полутьме видел выпученные глаза и раскрытый рот охотника, пытавшегося что-то произнести; раздался хруст костей, вопль — и человека перекусило пополам.
— Наружу! — крикнул Бор, и под градом камней и ледяных глыб они невероятно быстро выкарабкались наружу. Вослед им несся глумливый холодный смех, точно говоривший: все равно они в руках могущественной силы, и никуда не уйдут…
Остановился Бор, только достигнув своего отряда.
— Быстро уходим! — И слегка отдышавшись, когда они стремительно двинулись дальше, он добавил: — Кырныш погиб! Задавила подземная Хозяйка! Мы остались без проводника!
Через два часа они услышали шум воды и вышли к вырывавшейся из узких каменных щек бурливой горной реке. При одном взгляде на стремительно несущуюся воду начиналось головокружение. Они пошли вдоль нее, по скалистым берегам, и через какое-то время, разлившись по руслу, река обратилась в быстрый, порожистый поток предгорий.
— Здесь будем рубить плот, чтобы сплавиться вниз, — распорядился озерный конунг и первым направился к соснам. Застучали звонко топоры, эхо от которых взлетало над рекой.
На следующее утро они, приготовив шесты для сплава, погрузились на плот.
— Пошел! — Конунг оттолкнулся шестом от берега, и сильное течение тотчас подхватило плот с людьми.
— Теперь молитесь бобровой богине, чтобы нас не разбила эта Белая Вода — Ардва! — Стоя по углам плота, люди отталкивались шестами от камней. Но шли часы, река расширялась, становилась спокойнее, глубже, унося их все дальше от гор. Они пристали там, где течение было уже медленным. Тенистые лесные берега окутывала ночь, и, разведя на берегу костер, они разложили ночлег. Утомленные люди сразу погрузились в сон.
Проснулся Бор от хруста ветви под чьим-то тяжелым телом.
— А-а-а! — вдруг разорвал ночную тишь человеческий вопль. Князь вскочил, схватил меч и стремительным движением выхватил из костра головню. Огромное существо, похожее на гигантскую ящерицу, а точнее, как мог бы ее сравнить житель далекого юга, на крокодила с гребнем на спине, схватило одного из дружинников поперек туловища зубастой пастью и тащило в реку.
— Ящер! — закричал Бор, узнавая неповоротливое на суше чудовище, давно уже ставшее героем старинных преданий в других местах Поозерья.
Озерный конунг бесстрашно подскочил к зверю и принялся рубить его мечом. Туловище чудовища покрывала чешуя, способная выдержать удары копий, жемчужно переливавшаяся при свете ущербной луны. Но богатырский меч с треском прорубал ее пластины. Рыча и ударяя своим гребнистым хвостом, чудище отбросило истерзанного, умирающего человека и открыло ужасную пасть, дохнув смрадом. Однако ловкие и острые удары страшного меча сыпались градом, копья и топоры остальных людей теперь тоже причиняли боль ящеру. Ударом хвоста он сбил с ног одного из дружинников, но тут князь так всадил меч в шею зверю, что открылась широкая рана. И тот, уже из последних сил пытаясь увернуться, с плеском свалился в реку полумертвый.
Забрызганный с головы до ног вонючей кровью чудовища, Бор подошел к умирающему дружиннику.
— Проклятая тварь! Надеюсь, мы убили ее! Бедный Суньяр! — Увидев, что дело безнадежно, он, качая головой, отошел в сторону. Вскоре стоны умирающего затихли…
После этого страшного пробуждения до самого утра никто не сомкнул глаз. С рассветом, предав товарища погребальному огню, они поплыли дальше, торопясь до следующей ночи выбраться за пределы реки, таившей в своем лоне, как оказалось, страшную опасность.
— Двенадцать человек нас осталось, и девушка, — сказал Бор своему помощнику. — Четверо на Тагэт, один у ожуоласов, шестеро в этих проклятых лесах; почти половина дружины ушла от меня безвозвратно, в чертоги смерти… А сколько будет еще?
… День склонился на вторую половину, когда плот достиг устья реки. Отсюда они решили добираться до ладьи посуху и двинулись на юг. Озеро лениво плескало волной на песчаный берег…
Глава 14. ВОЛНЫ НОСТРАНДА
К закату следующего дня они поднялись на гребень знакомого наволока и увидели темные очертания своего корабля и костер, вокруг которого сидели их истосковавшиеся за дни ожидания товарищи.
— Привет, друзья! — крикнул им конунг.
— Ура! Наконец-то! — вскочили остававшиеся у озера, устремляясь навстречу исхудавшим от долгих странствий спутникам князя. Но радостные крики быстро стихли, потому что они увидели — вернулись к кораблю далеко не все ушедшие к Харваду. Теперь под рукой Бора оставалось шестнадцать дружинников и девушка. А впереди была дорога…
На следующее утро озерный конунг объявил, что они идут на север. Корабль вышел на веслах из тени наволока, и расправленный парус уловил дуновение ветра. Плыть было куда быстрее, чем двигаться пешком. Вскоре после полудня они уже минули устье Ардвы. Берега сделались более каменистыми, во многих местах выступали скалы. Ветер усилился, и корабль пошел быстрее…
Переночевав на берегу, на рассвете они снова вышли в плавание, теперь намереваясь срезать северо-восточный угол озера. Казалось, ничто не предвещает неожиданностей. Внезапно, незадолго до полудня, с озера показался знакомый красно-черный парус.
— Никак Вирре Бердекс к нам пожаловал? — удивленно воскликнул Гунн. И действительно, судно хускарлов быстро увеличивалось в размерах, явно направляясь к дингардскому кораблю. Талма, ставший еще более востроглазым после похода в Харвад, вскарабкался повыше на нос и вскоре крикнул:
