Джек Вэнс - Вист: Аластор 1716
— Ты видел, что они со мной сделали?
— Да, с начала до конца.
Кедида улыбнулась непонятной кривой улыбочкой и ничего не сказала.
Джантифф произнес без выражения:
— Помочь я ничем не мог, не смотреть было бы трусостью — оставалось только смотреть.
Кедида отвернулась к стене. Шли минуты. В коридоре прозвучал звонок.
— До ужина десять минут, — встрепенулся Джантифф. — Прими душ, переоденься. Станет легче.
— Не хочу есть.
Джантифф не знал, что сказать. Когда раздался второй звонок, он встал:
— Ты идешь?
— Нет.
Джантифф отправился в столовку. Мгновенно появившаяся вслед за ним Скорлетта взяла поднос, присела прямо напротив, с притворным беспокойством обернулась направо, налево:
— Где Кедида? Ее сегодня не будет?
— Нет.
— «Эфталоты» продули, — Скорлетта смотрела исподлобья, с ядовитой усмешкой. — Им устроили хорошую взбучку.
— Я был на стадионе.
Скорлетта коротко кивнула:
— Никогда не понимала, ради чего женщины ставят себя в такое положение. У некоторых, по-видимому, желание производить впечатление становится болезненной потребностью. В конце концов команда проигрывает, и тогда уж действительно начинается впечатляющий спектакль! Результат невозможно не предвидеть; следовательно, он и является изначальной целью. Преступный сексуализм! Удивительно, что это извращение все еще не запретили.
— Стадионы набиты до отказа, — возразил Джантифф.
Скорлетта презрительно хрюкнула:
— Как бы то ни было! Все эти игроки в хуссейд, «Эфталоты» и «Хальдравы» — чужеземцы, враги равноправия, эксплуататоры! Понаехали сюда, и за наши деньги над нами же издеваются. Почему бы им, спрашивается, не привозить своих шерлей? О нет, это им и в голову не приходит! Они предпочитают протаскивать крамольную пропаганду под видом развлечений. Ведь по сути дела это сексуализм чистой воды. Ты не согласен?
— Я не анализировал этот вопрос, — равнодушно отозвался Джантифф.
Скорлетту его ответ не удовлетворил:
— Потому что в глубине души ты — противник равноправия!
Джантифф промолчал. Скорлетта вдруг преисполнилась покровительственным сочувствием:
— Но ты не огорчайся! Подумай: завтра пикник! Сможешь целый день удовлетворять свои антиэгалистические страстишки, и никто тебе ничего не запретит.
Джантифф хотел было заметить, что именно Скорлетта, а не он, постоянно проявляет нездоровый интерес к запретному элитарному пиршеству, но никак не мог подобрать удобное выражение. Вместо этого он откровенно признался:
— Не уверен, что смогу поехать.
Скорлетта вскинула черные брови, взгляд ее стал суровым и неподвижным:
— Что? Отстегнув целую пачку деревянных? Конечно, ты поедешь.
— По правде говоря, я не в настроении.
— Но ты же обещал! — выпалила Скорлетта. — Танзель ждет не дождется твоих фотографий. И я. И Эстебан! Мы на тебя рассчитываем.
Джантифф что-то бормотал, намереваясь возразить, но Скорлетта возражений не допускала:
— Значит, ты явишься, и не будет никаких накладок?
— Такое обращение, вообще-то, мне...
Скорлетта угрожающе наклонилась вперед. Но Джантифф замялся не поэтому — он вспомнил поручение курсара:
— Хорошо, если для вас это так важно, я приду.
Скорлетта расслабилась, откинулась на спинку стула:
— Отправимся сразу после завтрака, так что смотри не проспи и не считай ворон! И камеру не забудь!
Джантифф не знал, как реагировать — любой ответ казался унизительным. Он проглотил последнюю ложку студеля, поднялся и направился к выходу из столовой, чувствуя спиной тяжелый, неподвижный взгляд Скорлетты.
Возвратившись в квартиру, он старался не шуметь. В гостиной было пусто. Джантифф заглянул в спальню. Койка Кедиды была старательно задернута шторой.
Джантифф постоял в нерешительности, вернулся в гостиную. Осторожно отодвинув стул, он сел, облокотился на стол и стал смотреть в стену.
На следующее утро Джантифф проснулся рано. За шторой неподвижно лежала Кедида. Джантифф тихонько оделся и отправился в столовку. Скорлетта прибыла туда же чуть позже и остановилась, загородив дверной проем, в почти величавой позе — чуть расставив ноги в стороны, гордо вскинув голову, поблескивая глазами. Глаза ее рыскали по столам. Обнаружив Джантиффа, она тут же промаршировала прямо к нему. Раздосадованный Джантифф поднял глаза к потолку: почему Скорлетта позволяет себе такую развязность? Та, однако, игнорировала или даже не заметила его недовольство, с ходу опустившись на соседний стул. Джантифф угрюмо косился на нее. Сегодня Скорлетта была не в лучшей форме: явно одевалась впопыхах и, по-видимому, забыла помыться. Когда она наклонилась, чтобы потянуть Джантиффа за рукав, от нее повеяло острым запашком прогорклого жира, заставившим Джантиффа брезгливо отодвинуться. Скорлетта снова ничего не заметила — либо ей было все равно, либо мысли ее были заняты чем-то другим:
— Денек выдался на славу! Не наедайся, оставь всячину на пойло. Чем голоднее будешь, тем больше тебе понравится пикник!
Джантифф с сомнением смотрел на свой поднос. Скорлетта, будто спохватившись, быстро протянула руку и одним движением собрала всю его всячину:
— Ты не умеешь пойло варить. Предоставь это мне.
Джантифф попытался отнять всячину, но Скорлетта уже опустила ее в сумку на поясе.
— Но я голоден! — возмутился Джантифф.
— Сегодня пикник! Слушай, что тебе говорят: не набивай кишки всячиной!
Джантифф отодвинул смолокно и студель подальше от Скорлетты.
— Откуда вы знаете? — проворчал он. — Может быть, мне не по нутру придется ваша жрачка.
— На этот счет не беспокойся! Цыгане прекрасно готовят — нигде в Скоплении не найдешь лучшего стола. Сперва закуски: пастели из мяса с пряностями, пеммикан по-пастушески, рыбные колбаски, блинчики с перцем, борлоки. На первое: пирог со сморчками, чесноком и вареным выменем. Салат из лесной зелени под мускусным соусом, обсыпанный сухариками. На второе: мясо, жареное на углях, с луком и брюквой. Десерт: пирожные в цветочном сиропе. И всё будем запивать настоящим хольсбеймским вином! Как тебе, а?
— Впечатляющее меню. По сути дела, даже удивительно — где они берут все эти ингредиенты?
Скорлетта беззаботно махнула рукой:
— Кто их знает? Их дело — доставать и подавать, наше дело — платить и пировать.
— Надо полагать, чтобы достать мясо, они угоняют скот у фермеров.
Скорлетта нахмурилась, отведя глаза в сторону:
— А зачем во всем этом копаться? Ну, докопаешься, а дальше что? Бери, что дают. Если мясо свежее, сочное — какая разница, откуда оно взялось?
