Далия Трускиновская - Дайте место гневу Божию (Грань)
– Ладно вам, ребята, – сказал Даниил. – Если бы кому-то из вас взбрело в голову обняться с архангелом, он бы не отпихнул. Просто женщины меньше думают о субординации…
С архангелом?.. Тут мне стало не по себе. И я только краем уха слышала, как Нартов смачно определяет способность женщин к субординации и прочим высоким материям.
– Ты уж прости, что мы тебя испытывали, – сказал мне новоокрещенный Даниил. – Без этого нельзя. ты слишком быстро сюда устремилась. Их всех призвали… ну, это сейчас объяснят. А тебя оставили потому, что ты, надо полагать, – око Божье. Ты ничего не можешь исправить и изменить, но только ты увидишь правду и скажешь о ней.
– А ты – суд Божий? – на всякий случай переспросила я.
– Когда меня призывают, я – суд Божий, – подтвердил Даниил. – Но этого впопыхах не объяснишь. И у отца Иоанна лучше получится… Я не мастер проповедовать…
И от неловкости улыбнулся.
Вот теперь я смогла разглядеть его лицо.
Он был коротко острижен, как Нартов, как многие мужчины крутого и деятельного нрава, мне известные, но в его волосах было уже довольно седины. Меня поразила странная линия лба – я бы не назвала залысинами те два острых мыска, что глубоко врезались в волосы справа и слева, так они, очевидно, выглядели и смолоду. Брови тоже резко уходили к вискам, а занятнее всего был рот. Видывала я такие мужские рты – пока закрыт, еще ничего, но улыбка – улыбка фавна, хитрая и исполненная соблазна.
Но Даниил был сейчас далек от соблазнов и улыбок.
– Так что же? Я?.. – вопрос, раздвинувший мне губы, так и не прозвучал.
А мысль, которая не воплотилась в вопросе, перепугала меня до полусмерти.
Выходит, я ушла из своего мира, отказалась от своей женской судьбы, чтобы заняться непонятно чем?
Но Нартов все понял.
– Вы все-таки отпустите ее, ребята, – негромко сказал он, обращаясь и к тем троим, которые так мне не понравились, и к священнику, и к Даниилу. – Ну, не бабье это дело. Марчук, будь же хоть ты человеком!
– Узнал! – с большим удовлетворением отметил медведистый…
– А то бы я тебя не узнал, орясину дуболомную. Я только не знал, что ты… – Нартов запнулся, и так было ясно – речь идет о смерти давнего знакомого, если только тут вообще можно было говорить о смерти.
– Да будет тебе, – спокойно ответил Марчук, и я поняла, что он тут уже освоился. – Ты одно пойми – то, чего нам не давали сделать ТОГДА, мы можем сделать ТЕПЕРЬ. А значит – ничего страшного, мы же сами этого хотели.
– Мне пора, – с тем отец Иоанн поспешил к иконостасу, успев подтолкнуть ко мне Даниила.
– Пойдем, – шепнул Даниил, осторожно касаясь моего плеча. – Им есть о чем поговорить. Они учились вместе. И Нартову с другими познакомиться надо.
– Марчук тоже мент? – не подумав, спросила я и покраснела. Ведь тут наверняка употребляли другие слова.
– Был, – поправил Даниил, – а теперь вот призван и ждет своего часа.
– И что же это будет за час?
– А вот увидишь.
Даниил вел меня к алтарю, поставил так, что я видела движение фигур за царскими вратами.
– Кто эти, в доспехах?
– В багряной мантии – архангел Михаил, – совсем просто ответил Даниил, – в доспехах и алом плаще – архангел Рагуил…
– Кто-кто?
– Один из Семерых, «Воля Божья», а третий…
– Погоди!.. – до меня с большим трудом дошло. – Но если архангелы сошли с небес?..
– Все очень просто, – ответил Даниил. – В мире творится непонятное. Я бы даже сказал, что мир болен. А все потому, что мы дробим понятия на какие-то совсем неуловимые крохи. Почитай Библию: закон Моисеев, о власти которого говорил Христос, прост. Добро и зло словно вырублены из гранитных плит, их не перепутаешь. А посмотри на уголовный кодекс любой страны. Почитаешь – и поймешь, что преступнику ускользнуть от наказания куда проще, чем обиженному доказать свои права. Мы раздробили гранитные плиты, и осколки перемешались.
– Это уж точно… – со знанием дела буркнула я.
– И даже не в том беда, что суд стал продажен… – Даниил вздохнул. – Всегда вдруг выяснялось, что судья получил взятку и все повернул наоборот! Ну так судью судили и какое-то время был порядок! Закон стал невнятен – вот в чем беда… Слова рассыпались на буквы – и эти буквы всякий составляет как ему выгодно. А душа человеческая от суда отстранена, она – бессильна. Одни сказали себе: «На все воля Божья» и смирились. Им – воздастся, конечно. А другие заметили, что в результате соблюдения всех этих мелко дробленных законов нарушается один великий Божий закон – о любви. И крепко задумались…
– Есть такие люди, – согласилась я.
– Не только люди.
И тут царские врата распахнулись. Трое архангелов, плечо к плечу, появились, а за их плечами взмыли ввысь острые углы золотых крыльев. Свет озарил маленький храм. И тут же очертания крыльев растворились в золотом сиянии.
– А теперь смотри и слушай, – велел Даниил. – Это и тебя касается.
– Во имя Отца и Сына и Святого Духа, – негромко и внятно произнес архангел Михаил.
– Аминь, – отозвались другие двое.
– Аминь, – вразнобой повторили заполнившие церковь мужчины.
– Вот и удалось собрать вас всех, – сказал, помолчав, архангел Михаил. – И тех, кто уже осуществлял Божий суд, и тех, кто призван совсем недавно. Если бы у нас было больше времени, все сделали бы не так… Но время торопит – простите нас, ребята…
Он опустил красивую голову и слегка развел руками.
– Ты прости, Виктор…
– Да ладно, чего уж там… – буркнул Марчук.
– Ты прости, Алексей…
– Проехали, – отвернувшись, очень тихо и очень безнадежно сказал человек, похожий на умного бобра.
– Ты прости, Георгий, самый из всех юный…
– Это только кажется, – недовольно отозвался молодой и кудлатый.
– Ты прости… – архангел обращался ко всем поименно – ко всем призванным, выхваченным из жизни ради неведомой пока цели, и мужчины, смущаясь, грубили, дерзили, безмолвно вздыхали.
– Мы бы еще долго не решались сделать это, если бы не Грань.
Он так произнес слово «Грань», что сразу стало ясно – штука значительная и с большой буквы.
– Мы нашли новый путь и медленно, осторожно продвигались по нему. Мы собирали людей, способных вершить суд Божий, неторопливо, мы отбирали их тщательно. Нам нужны были Двенадцать, которые вместе могут всех выслушать, узнать, как звучит буква Закона, и при необходимости отказаться от нее с полным ощущением своей ответственности. Мы собрали Двенадцать, вот они, они готовы… Но то, что происходит с Гранью, заставляет нас торопиться.
Очевидно, все, кроме новеньких, уже знали, что это за Грань такая.
– Господь наш Христос сказал: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою». И силой любви можно одолеть многое зло. Но если собрать тех, кто любит, то каждый из них поодиночке, может быть, и силен, но вместе же они, боюсь, опасны, ибо имеют дурное свойство – упрекать друг друга в недостатке или же в отсутствии любви. а тут нужно действовать быстро и решительно. Мы решили попробовать другой путь, – сказал Михаил. – Его подсказал нам апостол Иоанн, на многие вещи имеющий свою точку зрения. Вот что он писал, и от слов своих не отрекается: «Любовь до того совершенства достигает в нас, что мы имеем дерзновение в день суда, потому что поступаем в мире этом как Он. В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение; боящийся не совершенен в любви».
