Далия Трускиновская - Дайте место гневу Божию (Грань)
– Никто тебя сюда не пускал, а в церкви ты оказалась по недосмотру, – объяснил священник. – Впрочем, и в этом есть перст Божий.
К нам подошли еще двое, одетые во что-то темное – мне померещились было крупные, разлапистые пятна камуфлы, бурые на черном фоне, – молча встали справа и слева от священника, и мне показалось, что в их опущенных глазах – непонятная опасность. Один был крупный, тяжелый, с грязной повязкой на голове, другой – поменьше ростом и с такими же прямыми, сухой лепки плечами, как у Нартова.
– У вас тоже бывает недосмотр? – полюбопытствовал Нартов. – Ну, тогда понятно. Понятно, почему дети гибнут!
– Разговорчивый попался, – буркнул один из тех, что подошли, похожий на медведя. И мне это сильно не понравилось.
Не понравилось это и Нартову. Он сдвинул брови, усы встопорщились. Но он не ответил – он напряженно пытался что-то вспомнить…
– Как бы то ни было, пора вам прощаться, – сказал священник. – Ты останешься здесь, а она вернется к своим.
Нартов повернулся ко мне.
– Вот видишь, – сказал он с горечью. – Ничем ты мне не можешь помочь. Спасибо, что хоть отпускают. Иди, куда они скажут. И постарайся не вспоминать обо мне слишком часто. Думай, что это был сон.
– Сон – то, что не сбылось, – ответила я. – Сон – то, где мы могли любить друг друга. А это – не сон. И я тебя не брошу.
– А что ты можешь сделать? – спросил священник. – Ты даже не знаешь, где находишься! Мы обладаем силой, которая тебе даже не снилась, и властью, о которой ты не мечтала. Так что не давай глупых обещаний, которые похожи на угрозу…
– Я за свои слова отвечаю.
Еще несколько человек подошло – явно со скверными намерениями.
– Так что же ты можешь сделать? – спросил священник. – Одна – против всех?
– Я?
Не так уж тут было мрачно, чтобы я не разглядела их лиц. Медведистый, с повязкой, с крупным тяжелым лицом… тот, что с прямыми плечами, круглоголовый, чем-то смахивающий на умного бобра… еще совсем молодой, с простой широкой рожей, нос – картошкой, волосы – светлые и кудлатые… Значит, метр восемьдесят семь – метр девяносто, выше метра семидесяти пяти, третий – тоже, плюс особая примета – ломаный нос…
Ну да, подумала я, зря меня, что ли, прозвали дома профессиональным свидетелем?!
– Я могу смотреть, видеть и запоминать все то, что вижу! Если вы поступите с ним несправедливо…
– Куда уж дальше… – проворчал Нартов.
– … настанет день, когда кому-то потребуется правда об этом деле. Тогда я приду и скажу – я все видела, я знаю, как это было! Не на этом свете – так на том!
– И кому же она может потребоваться? – этот диковинный священник задавал вопросы, как будто вел игру.
– А где мы сейчас находимся? – вопросом же ответила я и наконец дала волю возмущению. – В церкви, в доме Божьем! И ты еще спрашиваешь, кому может потребоваться правда! Хорош гусь! Да ты обернись и на образа погляди!
– Хватит! – кто-то совсем непонятный отстранил рукой священника и встал передо мной.
Сперва мне показалось, будто это поднявшийся на дыбы змей с человечьим лицом. Потом я осознала: лицо-то – красивое, тонкое, большеглазое, обрамленное светлыми кудрями. Желтая с легкой зеленью крупная чешуя была пластинами доспехов. Алый плащ, схваченный пряжкой на одном плече, ниспадал до пола, до золотых шпор на красных коротких сапогах.
С двух сторон лицо озаряли тонкие золотые струйки света, словно бы появившиеся одновременно с незакомцем. Я подняла глаза и поняла – так оно и есть. Над плечами вздымались двя золотых острия. Не сразу стало понятно, что это – сложенные и повернутые ко мне ребром крылья.
Крылатый незнакомец принес с собой тишину, заставившую всех опустить глаза. Пришла сила, которая могла помочь нам с Нартовым! И я выпрямилась, выпятила подбородок, стиснула зубы, самой себе доказывая свою решительность, уставилась в глаза крылатому.
Глаза были голубые, такой голубизны, что даже в полумраке храма цвет их был понятен и радостен.
– Достойна? – тихо и неуверенно спросил священник.
– Достойна, – подтвердил незнакомец в доспехах. – Хотя только что осознала свой путь, но уже готова действовать. Всем бы нам так… Добро пожаловать, милая. Тут все – свои.
Он протянул руки в кольчужных рукавах. Возможно, это был ритуальный жест, скорее всего – только ритуальный. Я догадалась об этом, увидев округлившиеся глаза молодого священника. Но было уже поздно: я тоже, протянув руки, шагнула к незнакомцу и положила свои ладони ему на плечи.
Живое, сильное тепло шло от его тела, а то, что шло от улыбки, я никакими словами не описала бы, в человеческом языке таких слов просто еще не придумано. Он тоже коснулся моих плеч и, хотя между нами оставалось напряженное и пронизанное электричеством пространство, это все же было объятие.
– Кто – свои?.. – тихо спросила я, уже всей душой понимая, что этот – свой!
– Тебе объяснят.
– Кто объяснит?
Улыбка сделалась иной, легкая пленительная тяжесть ладоней ушла с моих плеч, и я тоже опустила руки. Расстояние между нами увеличилось – то ли незнакомец отступал незаметными шагами, то ли легкий трепет крыльев уносил его, не давая коснуться темного мозаичного пола.
– Новоокрещенный Даниил – где ты, Даниил, поди сюда! – что означает: Суд Божий, – донеслось уже едва ли не от иконостаса.
Человек в белой рубахе шагнул из мрака и оказался в кругу мужчин, обступивших нас с Нартовым.
– Вот тоже заботушка… – проворчал он. – Батюшка, может, лучше ты попробуешь?
– Тебе же велено, – упрекнул молодой священник.
– Да что ты в самом деле, батька Иоанн? Велено, не велено… – пробасил один из тех, что словно стерегли нас, медведистый. – По большому счету все это – какая-то загробная самодеятельность. Кому он жаловаться на тебя станет?
Имелся в виду крылатый незнакомец.
– Да ведь наскоро не объяснишь, потом разве что… – священник вздохнул.
– Ну, призвали тебя. Так ты, наверно, и сам догадался…
– Я вообще догадливый, – обнадежил угрюмый Нартов.
– А с ней я и сам не знаю, как вышло.
– Она за мной увязалась, – Нартов демонстративно отстранился от меня. – Ей тут вообще делать нечего!
– А с чего бы она за тобой увязалась?
– Сдуру! Ну, в самом деле, какой с бабы спрос?
В этом был весь Нартов.
– Это уж точно! – поддержал его похожий на умного бобра.
– Хотел бы я только знать, почему им все всегда позволяется? – добавил молодой, кудлатый.
– И ведь, главное, сперва натворит, а потом хлопает невинными глазками! – припечатал, сердито на меня глядя, медведистый.
Я поняла, что за Нартова бояться нечего – мужчины нашли общий язык. Но чем же лично я им не угодила? Я повернулась к новоокрещенному Даниилу, чтобы хоть он прояснил ситуацию.
