Юрий Шубин - На Очень Секретных Основаниях - 2 (СИ)
Джульетта больше не выпускала руку отца. Ей так хотелось побыть только с ним. Но папой нужно было делиться. Отец как-то странно на нее поглядывал. Пока Джульетта не спросила его напрямую:
— Ты решил, что я ко всему этому готова?
Профессор притянул к себе голову дочери, стремясь укрыть ее своими заботливыми руками, и поцеловал в лоб. Он верил в силу характера девушки и ее зрелость.
— Это нужно было сделать обязательно. Я посчитал, что тебе это будет по плечу. Был вынужден… Уж поверь. В жуткие времена живем. В наш закрытый клуб слишком высокий вступительный взнос. Я в этом дерьме дольше твоего, — тихо, с нежной горечью, прошептал на ухо Джульетте профессор: — У нас с тобой был не лучший случай… И я тянул до последнего. Как мог, пытался разграничить разные сферы своей жизни. Шел на всякое. Не втягивая тебя в проблемы будущности нашей семьи. И точно знаю одно, — признался отец, посмотрев на дочь с ласковой безнадежностью: — Я бы никогда не отпустил тебя, представься мне хоть малейший шанс.
Его слова не стали тем утешением, на которое она рассчитывала. И это многое объясняло в череде случившегося с ней сегодня. И то, что отец не договаривал в этот момент — стоило тысячи слов.
Маленькие ножки Джульетты семенили рядом со сверкающими туфлями профессора.
Девушка заглянула в глаза свету своей жизни, полная гордости и восторга. С пониманием того, что любит папу больше себя.
Джульетта поглядывала из под руки папы на агентов. Они вышагивали рядом, бросая осторожные взгляды на Джованни Скиапарелли. И на спецагентов, которые, как послушники тайного культа времени, оберегали профессора, словно верховное божество.
С ощущением детского ужаса, профессорской дочке вдруг стало панически страшно, от одной только мысли, что она могла не вернуться и не найти отца.
Толстяк, с мясистым красным лицом, в рыжих сандалиях, широкой, яркой сорочке с пестрыми бриджами и внушительной линейкой орденских планок на груди, шел последним. То и дело припадая на одну ногу и опираясь на трость.
Джульетта нарекла его «Отставником».
Семья Скиапарелли поднялась по противоскользящему покрытию, уложенному посередине длинных ступеней крыльца. Отбрасывая ослепительные блики, профессор открыл одну из створок внушительной входной двери. За ним, в главный корпус университета потянулась медленная очередь. Все, кроме отца с дочерью, держались порознь. Каждый оберегал от случайного клубкования собственный уророс. (Джульетта вернула свой Дэвиду и об этом не беспокоилась.)
В вестибюле университета, под гудящим кондиционером, сидел охранник. Миновать пост было невозможно. Охранник вскочил, поправив служебный бэйдж на груди. С не наигранным рвением, он поспешил раздвинуть поблескивающий хромом турникет перед профессором и высшим руководством агентства времени. Чтобы не пропускать всех через вертушку. Скиапарелли повел их мимо конференц-зала. Шагая по университетскому холлу, где белоснежная плитка сменяла кремовую. По мраморной лестнице они поднялись в учебную часть. Углубились в полутемный коридорчик, забитый книжными шкафами и коробками с каталогами. Так они дошли до приемной, возле кабинета профессора. Где их ждал еще один охранник. Быстро отдернувший шторы, больше похожие на занавес, по обе стороны обширного помещения. Стены образовывали ниши, сплошь заполненные выдвижными ящиками, похожими на банковские ячейки. Старшие координаторы агентства времени достали ключи и принялись открывать именные ящики. В основном, все происходило так: они снимали браслеты-уроборосы. Прятали их в специальные футляры и забирали из выдвижных ячеек какие-то личные вещи. Но, в первую очередь, большинство хваталось за сотовые телефоны. И подсоединив аккумуляторные батареи, открывали список с быстрым набором номеров.
Словно отменяя запрет на главную радость в жизни, агенты времени менялись в лице. В них просыпались любовники, папаши и обеспокоенные дедушки, соскучившиеся по своим женщинам, детям и внукам. Они вдруг стали выглядеть беззащитно нежными. То и дело слышался хороший, легкий смех. Ласка человеческого слова творила чудеса. Разговаривая с самыми дорогими, они словно прижимались щеками к их нежным щечкам. Сотовые трубки были вместилищем волнений и очаровательных семейных тайн, ценность которых понимал только принятый в этот круг.
Джованни Скиапарелли никого не торопил. Терпеливо дожидаясь, когда последний из них закончит свой разговор. Профессор снял браслет, который Джульетта впервые вот так открыто увидела в руках отца. Тот переливался серебряными искорками, перекатывающимися по многочисленным чешуйкам уробороса.
Замкнув собственный ящик, профессор опустил в карман пиджака сотовый. И потянув на себя тяжелую дверь кабинета, пригласил собравшихся внутрь.
Охранник задернул шторы. Трое спецагентов заняли место у захлопнувшейся двери. Они стояли как на параде, только заложив руки за спину. Навряд ли спецагенты ощущали себя хроностражей. Но что-то такое в этом было.
Флуоресцентные лампы залили кабинет холодным голубым светом. Хотя высокие окна, выходящие на реку, вполне справлялись и без них. Аромат летнего дня отсекал гулкий поток из кондиционера.
Джованни Скиапарелли опустился в высокое вращающееся кресло, из кожи шоколадного цвета. Бросил шляпу на край стола. И распуская узел галстука, терпеливо дождался, пока старшие координаторы агентства времени отодвинут стулья и выберут себе места вдоль длинного стола для переговоров и брифингов. Все существенное между ними обговаривалось в обстановке строгой конфиденциальности. И сейчас был как раз такой случай.
Джульетта, в качестве личного помощника отца, взяла с подноса на подоконнике лейку. Теплым дождиком оросила фикусы и недавно подаренные отцу шикарные антуриумы во встроенных металлических контейнерах для растений. Посмотрелась в зеркало с подсветкой, разделяющее шкаф для бумаг и гардеробную. Осталась собой недовольна и натянув улыбку, плюхнулась на офисный диван, закинув ногу на ногу.
Смахнув мелкие капли пота, сильно усеявшие нос и подбородок, а затем шумно высморкавшись, медленно передвигающий ноги «Отставник» спрятал платок в карман бридж, приставив трость к тумбе с тремя выдвижными ящиками.
Профессор поднялся на ноги, едва коснувшись своего письменного стола. С обычным вниманием к мелочам и легкой медлительностью проверил, запылились ли его пальцы, и заговорил:
— Количество прописных истин в моей голове резко подсакратилось в последнее время. И я изо всех сил держусь за последние. Поэтому с них и начну, — у Джованни Скиапарелли были по-южному темные, умные глаза. Прямой, чуть округлый нос, придавал его лицу некую направленность и решительную строгость. Высокий, прямой лоб имел ярко выраженные височные впадины, на которых выступали вены. Слегка дряблые щеки образовывали глубокие носогубные складки. Которые не могли скрыть даже пышные усы и густая борода. Они только подчеркивали его зрелость, свидетельствовали о жизненном опыте и мудрости, пришедших с годами. Несмотря на короткую стрижку, было видно, что его седеющие волосы вьются. Речь журчала без пауз. — Уроборос является одним из древнейших символов, известных человечеству. Точное происхождение которого, исторический период и конкретную культуру установить невозможно. Символ имеет множество различных значений. Наиболее распространенная, это репрезентация вечности и бесконечности. Чередование созидания и разрушения. Жизни и смерти. Постоянного перерождения и гибели. Обозначает процессы, не имеющие начала и конца, — его глубокий голос звучал убедительно и набирал силу. — С тех пор, как нам стали доступны тайны красной планеты. И мы обнаружили высеченные на стенах марсианских пирамид барельефы свернувшейся в кольцо змеи, поедающей хвост, как символ цикличности и перерождения. Получила подтверждение гипотеза, что понятие уробороса к нам привнесли инопланетяне. В лице более зрелой цивилизации Марса. Посетившей Землю во времена настолько далекие, что от них не осталось прямых свидетельств, — вид у профессора вдруг стал виноватым и чуточку растерянным. Он наморщил высокий, академический лоб. — Впрочем, кажется я об этом уже говорил, — На какое-то время повисло молчание. Но Скиапарелли вскоре продолжил: — В Древнем Египте знак уробороса высечен на стенах храма Осириса, в городе Абидосе. Сохранилась поэма, написанная фараоном Пианхи, в которой упоминается уроборос, как олицетворение вселенной, рая, воды, земли и звезд. Всех существующих элементов. Старых и новых. Как в явной, так и в неявной форме уроборос встречается в Древней Греции, у Ацтеков, в культурах Скандинавии, Индии и Китая.
