Феликс Крес - Северная граница
Что случилось, то случилось.
Он отогнал мрачные мысли прочь.
Из разнообразных мелочей, из того, что говорил Амбеген, из воспоминаний солдат, уцелевших после поражения под Алькавой, следовало, что таинственная "злая сила" несколько раз совершала набеги в глубь Армекта и быстро отступала. Рават пытался связать все сведения в единое целое. Он представлял себе длинный и широкий, закругленный язык... Нечто подобное несколько раз выдвигалось вперед, вытягиваясь с каждым разом все дальше, выдвигалось и отступало. Лишь Алькава постоянно находилась в черте "языка", с тех пор как тот появился. Даже когда он отступал, она оставалась в его пределах, у самого основания... Отсюда непродуманные, почти панические действия, отсюда последовавшее за ними беспримерное поражение.
Эрва, наоборот, находилась за пределами "языка", хотя, когда он вытягивался, его задняя, широкая часть оказывалась близко, очень близко... Амбеген об этом кое-что знал. Разговаривая с Раватом, он упоминал, что, когда они плыли по реке в Алькаву, солдаты переживали "черные дни". Дурная аура ощутилась почти сразу, стоило проплыть по реке всего несколько миль. И решения коменданта Эрвы не избежали ее влияния. Во время знаменитого сражения Амбеген командовал правым флангом и теперь упрекал себя в нерешительности. Да, он правильно поступил, когда вывел из боя солдат, которым угрожало окружение, но потом он мог предпринять более широкомасштабные действия, рассчитанные на то, чтобы собрать вместе разбежавшиеся остатки войска.
После битвы далеко вытянувшийся язык, словно насытившись поражением легионеров, уже не отступал... Вся пограничная линия, вплоть до частных землевладений, находившихся дальше к югу, была захвачена чем-то невидимым, враждебным и мрачным. Пропала четвертая часть округа Эрва и пятая часть Алькавы... На обратном пути отряды Амбегена изрядно потрепали и почти вчистую уничтожили у самого частокола покинутой Эрвы, к которой комендант столь отчаянно и целеустремленно пробивался... А потом тех, кто еще остался в живых, оставили в покое, подарив им нисколечки не пострадавшую, хотя и разграбленную, заставу... Лишь теперь, спустя три месяца странных снов, Рават стал понимать, что случилось.
В начале осени собравшимся в Эрве солдатам приходилось туго. Алерцы не стремились захватить заставу, но и не хотели, чтобы слишком выросли силы ее гарнизона. Как только прибывало более или менее существенное подкрепление, его выманивали в поле, жертвуя при этом немалыми силами. Это прекратилось лишь тогда, когда стали появляться все более многочисленные орды Золотых Племен... Но все было не просто так. Серебряные алерцы оставили Эрву охранять западный фланг; чтобы понять это, не требовались даже сны Равата. Защищающим селения легионерам волей-неволей приходилось сражаться с золотыми. Другой выход - сидеть на заставе, в холоде и голоде, беспомощно глядя на то, что вытворяют с родным краем.
Однако никто не мог толком объяснить, что происходит. Кружили какие-то предположения насчет перемещения алерской границы. И теперь еще это письмо из Тора... В комендатуре Восточных Округов Пограничья делали вид, будто им известно нечто крайне важное.
А может, они и в самом деле что-то знают... Вскоре после возвращения первых посланных в Тор гонцов на заставу прислали весьма своеобразный отряд - семь котов-разведчиков. И тут же выяснилось, что коты не ощущают разницы между армектанской территорией и территорией "языка"! Когда легионеры падали духом, засыпали на посту, ленились, коты вели себя так же, как всегда, оставаясь безразличными к влиянию "черных дней", о чем Рават и сам знал, поскольку наблюдал за Дорлотом. Таким образом, Эрва получила семь неоценимых солдат, обследовавших внутренность "языка".
Некоторое время спустя к ним присоединился восьмой - Дорлот. Коту пришлось тяжко, но, когда миновал кризис, он с воистину кошачьей живучестью восстановил прежние силы и темперамент. Вскоре Рават поставил его командиром кошачьего отряда. Благодаря отважным и вездесущим разведчикам подтвердилось множество сведений, полученных ранее... из снов. Именно из снов. Дорлот был не прав, не принимая всерьез знаний коменданта, пусть даже знания эти происходили из столь необычного источника.
Верхушка "языка" приходилась именно на то место, где высился раскопанный алерцами холм, - это подтвердили конные лучники, поскольку точные границы "языка" коты определить не могли. Но именно благодаря восьмерке мохнатых разведчиков Рават узнал, что скрывает в себе холм, гигантскую статую сидящего на подогнутых лапах чудовища. По словам Дорлота, статуя была уродлива и бесформенна: лапы - или ноги - разной длины и толщины; плоская голова со всех сторон выглядит по-разному - то ли змее принадлежит, то ли ящерице, то ли жабе. Также Рават выяснил, что на занятой алерцами местности уже разыгралось несколько крупных сражений серебряных с золотыми. Во всех битвах победу одержали серебряные.
Однако на территории Алера все происходило в точности наоборот. Там побеждали золотые. Комендант Эрвы знал это. Знал из снов. Подобные сны посещали всех, кто некогда взглянул на торчащую из холма голову алерского чудища...
Сквозь дырявое окно в комнату ворвался ледяной ветер, бросив сотника в дрожь. Рават снова поправил куртку, невольно представляя себе небольшую группу всадников, которые сейчас, посреди снежной бури, мечтают хоть о каком-то убежище...
Четвертое письмо, еще не распечатанное, лежало на краю стола. Личное письмо. Рават отложил его в сторону вовсе не для того, чтобы, когда наступит подходящий момент, порадовать себя его содержанием. Напротив. Он узнал этот четкий и вместе с тем необычно мелкий почерк, хотя видел его всего два или три раза. Почерк женщины. Но не жены. И не любовницы (у него никогда не было любовниц). Это было письмо от подруги семьи. Она никогда ему не писала - что могло подвигнуть ее на это? Он боялся строить догадки. Новости не могли быть хорошими. Рават предпочитал сидеть и размышлять об алерцах, лишь бы как можно дальше отодвинуть то мгновение, когда наконец придется сломать печать и узнать... что-то недоброе. В последнем он был абсолютно уверен.
Он осторожно взял письмо в руку.
"Его Благородию Д.Л.Равату...
Дорогой,
В Сар Соа полно желтых и красных кленовых листьев, улицы города словно устланы разноцветным ковром. Как жаль, что ты так далеко! Я смертельно скучаю и охотно бы уехала из города, но мне просто не к кому ехать. Твой дом всегда был лучшим местом, там можно было укрыться, забыть об уличном шуме..."
("Дальше, дальше!..")
"... Однако я навестила Линелию. Ты даже не представляешь, как ей тебя не хватает! Даже дом помрачнел, выглядит заброшенным, как будто хозяева отпустили слуг и сами в нем почти не бывают. Иногда мне кажется, что Линелия не в силах вынести царящей там пустоты. Ты должен ее понять, терпеливо ждать нескорого возвращения мужа - на такое способна не всякая женщина..."
