Феликс Крес - Северная граница
Однако кот не собирался возвращаться на прежнее место.
- Я уже сто раз говорил, комендант, - промурлыкал он более хрипло, чем обычно, - на меня это не действует. Понятия не имею, о чем речь. Вот вы там сразу голову теряете, - говоря "вы", он имел в виду отряды, состоящие из людей. - Не знаю почему. Ничего там не гремит, даже не воняет. Я не чувствую, где этот "язык" заканчивается или начинается. Мы спокойно ходим туда на разведку, все как обычно. Это ты, господин, слушая мои доклады, многозначительно киваешь, строишь мины, которых я не понимаю, то и дело поднимаешь вверх палец, что, видимо, должно означать: "А я знал!" Но для меня, комендант, силы, что правят миром, не стоят и кучки дерьма. Я в них не разбираюсь, да и ни к чему они мне. Я по горло сыт расспросами, как там обстоят дела. И постоянными сомнениями, когда я говорю, что там все абсолютно нормально. На меня смотрят, как будто я вру! - закончил он с типичной для котов яростью, возникавшей совершенно неожиданно, без предупреждения.
Дорлот обижался, когда его слова подвергали сомнению. Как и всякий кот, говорить неправду он считал ниже своего достоинства. Порой возникали очень сложные ситуации - представьте, когда вам в лицо откровенно высказывают все, что думают, например, о вашем подарке. К сущности обмана кот относился точно так же, как и к природе правящих миром сил, которых только что упоминал. Ложь требовала от кошачьего разума столь значительных усилий, что могла приравниваться к самому значительному событию во всей кошачьей жизни.
- Успокойся, Дорлот, - примирительно сказал Рават, будто сам только что не кричал. - Никто не говорит, что ты лжешь. Но может, что-то ускользнуло от вашего внимания? Даже кот-разведчик способен ошибаться...
- Ничего подозрительного я не заметил, комендант. Если замечу, скажу. Между прочим, я очень доволен, что комендант Амбеген вернется и наконец наведет здесь порядок. Давно пора перерезать всех этих свиней, что торчат у нас под боком. Хватит искать объяснений в собственных снах. Они изменили тебя, комендант. Пора решать, какой мир больше тебе по душе. Тот, в котором ты живешь, или тот, который тебе снится.
Рават немного помолчал.
- Однако, Дорлот, ты слишком много себе позволяешь, - наконец сказал он.
И приоткрыл дверь. Кот ушел, не говоря ни слова.
Рават снова сел за стол и перечитал все три письма по очереди. Дольше всего он держал в руке последнее. Потом отложил его и опять принялся растирать руки.
Все чаще у него возникало желание бежать. Бежать от этой войны, от границы, от войска... Свое дело он сделал. Теперь его ждет иная жизнь, давно забытая, но не такая уж и плохая. Спокойная. Он начал осознавать, что конь и седло - это слишком мало, чтобы сделать человека счастливым. Нужно место, куда можно вернуться, где можно отдохнуть. Отдохнуть...
Снаружи после короткого перерыва снова разбушевалась метель.
Время Сдвига. Тени Лент Алера. Подвижная граница. Все это звучало чуждо, странно, но каким-то образом Рават мог понять, что означают эти слова... Как и прочие солдаты, он всегда отдавал себе отчет в том, что охраняет границу от чего-то чуждого, созданного могуществом иной, нежели Шернь, силы. Здесь пролегала не обычная граница, разделяющая две страны, такая, которая когда-то отделяла Армект от Дартана. Через границу, как это всегда бывает, пробирались вооруженные банды. Единственная разница заключалась в том, что, разбив такую банду, невозможно было пойти дальше, в чужие селения, чтобы сжечь их в отместку за собственные потери. А сами банды? Если бы они состояли не из алерцев, а из людей или котов, он сражался бы с ними точно так же, разве что понимал бы лучше.
Так было когда-то.
Теперь неожиданно оказалось, что происхождение алерцев, их "чуждость", имеет весьма немаловажное значение. С той стороны границы явились им на помощь грозные, непостижимые силы, о которых здесь абсолютно ничего не известно. И Рават не был исключением - даже о Шерни он имел довольно смутные представления, что уж говорить о Лентах Алера, или как их там... Однако он многое знал кое о чем другом - о самих алерских племенах. И узнавал о них все больше. Так же, как Астат, Агатра... Особенно Астат. Сны Агатры были несколько иными.
Тени Лент... Рават догадывался, в чем дело. Солдаты на заставах не всегда чувствовали себя одинаково, выдавались дни, когда всех преследовали дурное настроение, нежелание рисковать и неизмеримая лень. С ним самим несколько раз бывало такое. В таких случаях говорили, что наступил "черный день". Чаще всего это случалось на заставах, находившихся близко к алерской границе. Рассказывали, что это силы Алера, скрытые за небесным куполом, проникают в Армект. Но ощущения, хотя и неприятные, большой проблемы не представляли. "Черные дни" проходили, не оставляя никаких следов. Если даже в это время приходилось выступить против стаи, подавленные солдаты, очутившись на поле боя, быстро приходили в себя. И дело вовсе не в том, что во время похода на дурное настроение просто нет времени... Возможно, истинной причиной было то, что они уходили в глубь армектанской территории, то есть отдалялись от проклятой границы. Стаи ведь шли в селения, расположенные "за спиной" Эрвы. И увлекали за собой солдат. Странно, что он не подумал об этом раньше.
Когда, покинув Три Селения, они остановились на ночь, Рават чувствовал себя так, словно наступил "черный день". Все остальные ощущали то же самое. Астат вообще хотел бросить крестьян и бежать. Агатра не верила в выздоровление Дорлота; женщины вообще хуже переносили "черные дни"... Но до сих пор в глубине армектанской территории ничего подобного не случалось. _Нечто_ пришло сюда следом за алерцами. И ушло только утром он помнил, как на рассвете к нему вернулась прежняя энергия. И тогда Рават снова начал действовать, принял роковое, но все же справедливое решение послать Эльвину за помощью. Боевой дух конников Терезы был на высоте, несмотря на то что вид двухсот золотых алерцев потряс их... Рават отчаянно надеялся, что вид полусотни легионеров подействует устрашающе. В крайнем случае удастся отвлечь внимание золотых от крестьян в лесу, получится увести стаю в степь... Потом все спутала Тереза.
Однако виноват был сам Рават, и он это знал. Он не собирался говорить этого подсотнице, - впрочем, с того времени они друг с другом не разговаривали, не считая вопросов, непосредственно связанных со службой. Он должен был хотя бы в двух словах изложить ей свой план, прежде чем поднимать солдат на то, что Тереза сочла попыткой самоубийственной атаки. Он спешил, действовал лихорадочно, почти... потерял голову.
Что случилось, то случилось.
Он отогнал мрачные мысли прочь.
