Ольга Макарова - Галерея Миров
49
Он идет впереди, тянет за собой сани. А ты просто восторженный мальчишка, в котором на время умер молодой взрослый — серьезный, сознательный «Невидимка». В твоей душе вспыхивают мечты, вспыхивают и гаснут одна за другой, точно солнечные трещинки в летний день. Ты представляешь себя на его месте. Видишь себя всегда сильным, всегда храбрым, всегда побеждающим. И в твоем воображении перед тобой склоняются кланы, один за другим. Ты извечный лидер, всегда знающий, как надо… Железная рука и холодное сердце…
Мечты распаляют душу, и ты уже не пытаешься «сделать сердце холодным», тебе хорошо. Улыбаешься от уха до уха. Можно. Сейчас ночь, темнотища, и никто не увидит твоей улыбки, твоего детского восхищенного блеска в глазах. Никто не почувствует волнения твоего сердца и не заглянет в твои мечты.
Ты редко бывал самим собой, даже когда никого не было рядом. Боялся дать слабинку, позволить себе стать тем, кто ты на самом деле есть — ребенком.
Если бы кто сказал тебе все это, улыбка мигом бы исчезла с твоего лица, Ив, и в глазах сверкнула бы мертвая сталь, холодная, как блеск скальпеля. Вернулся бы взрослый, и энергия счастья мигом превратилась бы в чистую ненависть. Ко всему и ко всем. Ту самую ненависть, от которой наполняется адреналином кровь, ту самую ненависть, от которой входят в раж «Берсерки», легендарный клан бешеных бойцов, не ведающих страха…
Ты считал, что улыбаться и плакать — значит показывать свою слабость. Ты воспитывал себя суровым воином, равняясь на своего отца, которого, сказать честно, совсем почти не знал. Ты не знал, что он умел от души смеяться, и не видел, как он рыдал всю ночь, когда умерла твоя мать… Он был для тебя идеальным «Невидимкой», человеком, которым не владеют эмоции. И ты хотел быть таким же. Но не мог…
Влад… он старше твоего отца в два раза. И он выше того, что ты зовешь моральными принципами. Хочет смеется, хочет болтает с Рон о всякой чепухе, или вспоминает что-нибудь… дурью мается, играет в свои игры или становится серьезным, каким тебе никогда не стать…
Ты еще не понимаешь, но твои идеалы рушатся. Ты тоже хочешь быть выше. Настолько выше, что никто и ничто не помешает тебе быть самим собой. Что никто не осудит тебя за это, не назовет трусом (ну разве про Влада такое скажешь), не будет смеяться. Он свободен в своем выборе, в своем поведении — во всем. И ты тоже будешь свободен, Ив, и ты тоже перестанешь прислушиваться к мнению толпы, быть, как все.
В твоих мимолетных геройских мечтах и неуловимых мыслях уже закладывается характер нового Ива. И этот новый Ив старше и мудрее, и он совсем другой…
Ты ведешь Влада на слет… нет, он идет сам. И ты бросил эту затею — в чем-либо сомневаться. Если перед тобой вставала проблема, которую ты не мог решить, ты всегда махал на нее рукой, и она со временем решалась сама. Ты верил в судьбу. Поэтому тебе и жить было легче.
Не зная угрызений совести, сомнений, переживаний, как у Рон, ты шел и мечтал, и улыбался в темноте, уверенный, что тебя никто не видит…
50
Витаешь в облаках. Тебя не покидает чувство, что твое «я» размазалось по всей Вселенной, и что ты одновременно везде, нигде и здесь. Ты списываешь это на слабость, мол, оправился еще от раны, но чуешь, что это не так.
С тобой что-то происходит. Что-то такое, что в пору вопить от ужаса. Но ты относишься к этому спокойно, как к самому естественному процессу. И даже улыбаешься иногда. Своим мыслям, воспоминаниям, самому себе. Радость больше не душит, не бурлит раскаленной лавой — нет, теперь ты чувствуешь идеальный покой, непоколебимый баланс эмоций, установившийся в душе. Тебя не волнует, что станет с тобой через день-два. Ты спокоен так, будто все будет хорошо.
Витаешь в облаках… твои мысли далеко, так далеко, что весь реальный мир кажется изображением на экране, как… да, ты еще помнишь, что такое телевизор… вот как на нем. Ты размышляешь, только не понятно, о чем. Мысли не оформляются ни в слова, ни в картинки. Они слишком большие, чтобы выразиться так просто. Но они есть.
Ты чувствуешь чужое: радость и свободу детских мечтаний и острую боль сомнения и страха. Ты не знаешь, чье это, знаешь только, что точно не твое. Тебе лень размышлять по этому поводу, и ты продолжаешь мерно вышагивать по снегу, слыша, как он хрустит, проминаясь под снегоступами. Впереди долгий и скучный путь. В никуда.
51
Это были горы — камень, сплавленный с металлом и остекленевшим песком дикой силой взрыва. В свете дня полосато-крапчатая разноцветная масса с прозрачными включениями выглядела почти чудом, мерцая миллионами блестящих частиц, заключенных в сплавленный песок. А если светить фонарем, свет заблудится в лабиринте стеклянных жилок и выскочит на свободу сотнями солнечных зайчиков из разных частей горы…
Лед похож на стекло. Поэтому он настоящий предатель. Ступишь, поскользнешься — и полетишь вниз, если успел забраться высоко.
Ив никогда не любил эти горы, и каждый раз, поднимаясь по тропам, шептал с тревогой в душе: «Отец, защити…»
Тропа вилась между глыб, поднимаясь все выше и выше. И надо было прикидывать, где тут можно безопасно пройти и протащить сани, а куда лучше не соваться. Одно было ясно: льда на тропе стало больше. Сколько ног прошлось по ней за эти годы, стоптав мягкий снег в скользкую жесткую массу…
Он помнил: вот здесь, по этой тропе, считавшейся тогда самой надежной, самой безопасной, отряд «Невидимок» во главе с Михом, отцом Ива, возвращался на слет. Они возвращались победителями. А Ив… он тогда сиял от счастья, молодой воин, прошедший боевое крещение. Он тогда еще не боялся улыбаться. И ему это прощалось: мол, молодо-зелено…
Они возвращались победителями… И вдруг Мих нелепо взмахнул руками, упал и, скользнув по льду-стеклу, слетел с тропы, не сумев зацепиться за ее оплывший стеклянный край. Никто даже не успел ничего сообразить. Опомнились только тогда, когда Ив взвыл от ужаса, по-волчьи, не по-детски, и чуть было не бросился следом. Мальчишку тут же скрутили и накостыляли по шее, чтоб охладить пыл. Где ж вы были со своей молниеносной реакцией, когда падал его отец?! Где?!!
— Зря мы здесь пошли, — угрюмо сказал Ив.
— Почему? — Рон остановилась рядом.
— Тут слишком много народу ходит в последнее время. Уже не снег, а ледяная корка, — Ив закусил нижнюю губу, напряженно размышляя. — Вот тут вроде поменьше. Пойду посмотрю. Стой здесь. И… приглядывай за «Грифом»…
Действительно, разве придумаешь лучшую возможность избавиться от двоих «Невидимок», просто спихнув их с тропы? Хотя нет, Влад вряд ли этой возможностью воспользуется — ему это неинтересно. При условии, что ему не наскучила игра в кошки-мышки…
