Георгий Попов - За тридевять планет
Надо заметить, одета Даша была совсем уж из ряда вон. Как я уже говорил, на этой планете вообще предпочитают одежду облегченного типа. А Даша... Даша, по-видимому, оставила далеко позади даже все нормы ультрасовременной здешней моды. Она была в полупрозрачной кофточке, которая прикрывала только грудь - живот оставался голым,- и в короткой юбке, вернее сказать - юбочке, которую я не сразу и разглядел - до того она была коротка...
- Спасибо, я на минуту. Иван Павлыч у себя? - Я тоже кивнул, но не на стул, а на дверь, что вела (я знал это) в председательский кабинет.
- Только что ушли. Все трое. И вам велели идти. На квартиру к Ивану Павлычу.
Я заглянул в кабинет и поразился до крайней степени. Это был не кабинет, а центр дальней космической связи, ни дать ни взять. Вдоль глухой стены тянулись довольно изящные аппараты, на которых было написано четкими бело-эмалевыми буквами: "зоотехник", "инженер", "агроном", "первая бр.", "вторая бр." и так далее. "Вот оно что!" - подумал я и, подойдя к аппарату с надписью "инженер", нажал пальцем на кнопку. Аппарат вздрогнул, затем раздался голос:
- Одну минутку. В РТМ инженера нет. Одну минутку. В первой бригаде тоже нет. Одну минутку. В третьей...- Тут аппарат сделал паузу, точно для того, чтобы набрать в легкие воздуха, и тем же бесстрастным тоном продолжал: - И во второй, и в третьей тоже нет. Одну минутку. В четвертой...
Я нажал на желтую кнопку, расположенную несколько ниже красной, и голос умолк.
Вот это руководство, подумал я. В любой момент можно узнать, кто где сейчас находится и чем занимается. Инженер, агроном, бригадир... Здорово, не правда ли? Я обошел все аппараты, а их было порядочно, и вдруг вспомнил про тот лужок, про наш, земной, разумеется...
Должен заметить, что судьба того лужка меня страшно занимала. И дело не в самих полутора гектарах - дело в принципе, если угодно. "Пахать или не пахать? Вот, елки-палки, вопрос ядреный!" Чтобы выяснить все до конца, я подошел к аппарату, на котором было написано "первая бр.", и решительно нажал на красную кнопку. И опять - дрожь, легкое шуршанье и сначала бесстрастный, я бы сказал - машинный, а потом и вполне нормальный, то есть человеческий голос:
- Одну минутку. Бригадир сейчас подойдет... Одну минутку. Бригадир берет трубку.- И после секундной паузы: - Я слушаю!
И на экране сверху (признаюсь, экран-то я не сразу и заметил) вдруг появилось четкое изображение. Мужчина лет тридцати пяти стоял в поле, возле подернутых желтизной кустов акации, и смотрел прямо и независимо.
- Как насчет того лужка? - выпалил я.
- Какого лужка? И кто это говорит?
- Ха-ха-ха! Он делает вид, будто ничего не понимает! Так я тебе и поверил!
- Кто говорит? И что за шуточки?
- Говорит человек с планеты Земля,- уже серьезно продолжал я, подмигивая аппарату.- Меня интересует очень, очень, очень важный вопрос: как тот лужок, что за Лебяжьим озером? Да вы знаете, о чем речь.
- Что за шутки, Эдя? - возмутился бригадир.
- Это не шутки. Это вполне, вполне, вполне серьезно. Меня страшно волнует судьба того лужка, что за Лебяжьим озером. Пахать или не пахать?
- Не валяй дурака! - вырвалось из аппарата, как бы стрельнуло в самое ухо.
Я ткнул пальцем в желтую кнопку. Аппарат отключился.
- Вот так-то, Дашенька,- сказал я, возвращаясь в приемную.
Даша сидела в той же непринужденной позе, подевичьи кокетливо поджав ноги, но в глазах у нее появилось новое выражение. Если раньше, буквально минуту назад, она смотрела на меня загадочно, почти обещающе, то теперь взгляд ее стал каким-то настороженным.
- Здорово, а? - Я кивнул в сторону, где стояли аппараты.- Мол, человек с планеты Земля... А? Пусть знает наших! А то: "Бригадир, бригадир!" Видали мы бригадиров!
И с этими словами я вышел из приемной и спустился вниз, перешагивая через ступеньку. Я тогда не думал и не гадал, что и эта, в сущности, невинная выходка будет взята на заметку как существенная улика.
Дом Ивана Павлыча я нашел не сразу. С панталыку меня сбило легкое, я бы сказал, воздушное сооружение в конце проулка, как раз на опушке соснового бора. Мезонина кому-то показалось мало, и он вдобавок прилепил всякие балкончики и верандочки. Не дом - игрушка.
"Ну, ясное дело, тут и гадать нечего",- подумал я, прямым путем направляясь к двум великолепным тридцатипятиметровым березам, которые смыкались вершинами, образуя ворота. Так сказать, естественные ворота.
Еще издали я услыхал детские голоса. Трудно было поверить, что у здешнего Ивана Павлыча такая орава детей... И правда, подойдя поближе, я увидел, что дом с мезонином - не частное жилье, а детский сад. Во дворе стояли девушки в длинных халатах. Возле каждой толпилось пять-шесть ребятишек. Девушки (это были воспитательницы) о чем-то переговаривались, а ребятишки прыгали, бегали, словом, выделывали всякие штуки.
- Молодой смене - гип-гип-ура! - громко сказал я, вскидывая руку.
Возня прекратилась, голоса стихли. Самая старшая из воспитательниц (ей было лет двадцать пять - двадцать шесть) вдруг проворно вскочила на какое-то возвышение возле трибуны и трижды взмахнула руками.
И в тот момент, когда она опустила руки, раздался дружный возглас:
- Здравствуйте, дядя!
Имени моего ребята не назвали, из чего я заключил, что здешний Эдька Свистун не очень-то популярен среди детей. Впрочем, возможно, я и ошибаюсь. Даже скорее всего ошибаюсь. Стоило мне пройти немного вперед, как ребята, в первую очередь мальчишки, облепили меня, точно лилипуты. Я присел на корточки, но они тянули в разные стороны с такой силой, что я в конце концов потерял равновесие и растянулся во весь рост.
Что тут стало, невозможно описать. Девчонки и мальчишки сбежались со всего двора и устроили такую кучу-малу, какая нашим, земным девчонкам и мальчишкам и во сне не снилась. Они визжали, дрыгали ногами, волтузили меня и друг друга, словом, давали жизни.
- Ребята... Ну, ребятки,- стонал я, закрывая наиболее уязвимые части тела.
Когда ребятки вошли в раж и потеряли всякое чувство меры, самая старшая из воспитательниц (она продолжала стоять на трибуне) опять трижды взмахнула руками, девчонки и мальчишки дружно прокричали:
- Хва-тит! - и рассыпались, как горох. Здешний горох, разумеется.
Я встал и привел себя в порядок. При этом я поглядывал на воспитательниц, стоявших несколько поодаль. Все они были высокими, стройными и чертовски привлекательными, я бы сказал.
Где-то я читал или слыхал (возможно, от Андрея Фридриховича, нашего историка), что во времена Шекспира в Англии (и не только в Англии) непременным признаком красоты считались белокурые волосы. На брюнеток и шатенок, говорят, смотреть никто не хотел.
Нечто сходное наблюдается и на этой планете. Блондинки здесь явно преобладают. Блондинки, блондинки, блондинки... Куда ни глянешь - одни блондинки. Прямо голова кружится.
