Фёдор Крашенинников - После России
В городе уже были миротворцы – итальянцы и французы. Ничего плохого или неприличного они не делали, вели себя вежливо. Сергей несколько раз переночевал у друзей, читая распространяемые миротворцами газеты и с удивлением глядя в телевизор, где, в перерывах между репортажами с какой-то бесконечной конференции, постоянно рассказывали о преступлениях бывшего руководства России. В блоке местных новостей он увидел рекламу: «Записывайте в народную полицию! Если вы служили в армии, но никогда не работали в полиции РФ – это предложение для вас!»
Не сказав ничего приютившему его другу, который, глядя эти передачи, грязно ругался на оккупантов и оплакивал Россию, Сергей с утра явился по указанному адресу. Оказалось, что желающих вовсе не так много, и Яхлакову очень обрадовались.
Он запомнил документы, про родителей сообщил, что они крестьяне и живут в деревне – боялся, что былой патриотический пыл его отца может помешать. Но, похоже, так глубоко никто и не собирался копать. Его отправили в учебный лагерь. Так началась его служба в полиции. Спустя несколько месяцев была провозглашена Русская республика.
Сергей освоился и быстро продвигался по служебной лестнице. Но настоящий прорыв случился примерно через год службы: его вызвал к себе командир и сделал предложение принять участие в спецоперации. В заброшенном свинарнике предстояло расстрелять нескольких пойманных с оружием в руках террористов. Смертная казнь в Русской Республике была запрещена, поэтому избавляться от тех, кто с оружием в руках пытался бороться с новой властью, приходилось тайно. Яхлаков рассудил, что пути назад уже нет, и согласился.
Так он сдал свой секретный экзамен и получил путёвку в недавно организованную полицейскую академию. Учился на отлично, получил диплом и место в Тверском губернском управлении полиции. Спустя несколько лет его перевели в Тулу, и вскоре он стал обер-полицмейстером. Там женился, совершенно не пил, много занимался спортом и исправно посещал балы губернской элиты. Он построил новый дом родителям, отправил брата и сестру учиться за границу и был совершенно доволен своей судьбой – годы правления Юркевича были лучшими в его жизни.
Пироговский путч застал его на рабочем месте:
– Сергей Васильич, в Рязани переворот! – «адъютант его превосходительства» Борис Карпухин ворвался в кабинет шефа, красный от возбуждения. – Юркевича арестовали! Пирогов издал манифест о возрождении России и призывает поддержать его!
Яхлаков не сразу осознал весь ужас происшедшего.
– Пирогов? Это который Владимир Егорович?
– Он самый! Представляете, Сергей Васильич, конец генералу! Больше его рожи поганой не увидим! – радовался Карпухин.
Яхлаков чувствовал, как у него поднимается давление. Впервые вспомнился гадкий запах свинарника в колхозе «Красное знамя», поникшие фигуры с чёрными повязками на глазах, молча стоящие вдоль стены. Тогда бы всё обошлось гладко, если бы вдруг один из стоящих у стены не прервал молчание и не заговорил:
– Я знаю, что вы тоже русские, наши. Неужели вы не понимаете, что творите? Всё равно таких, как ты, на площадях ве…
Тогда Яхлакову собрал волю в кулак и с удовольствием заткнул говоруну рот свинцовым кляпом. «Сука, ещё поучи меня жизни!» – подумал он и поймал взглядом одобрительный кивок офицера Тайной полиции, наблюдавшего за экзекуцией.
– Ты что несёшь, а? Ты что, не понимаешь, Карпухин! – взорвался он, и, как бывало в особо нервных ситуациях, его затрясло.
– Идиот, поднимай всех! Быстро! Тревога! Машину, срочно!
Через несколько часов стало ясно, что мятеж столь грандиозен и неожидан для всех, что подавить его без военной силы нельзя. Ближайшие вооруженные силы находились в соседних государствах – Русской Республике армия по Рижским соглашениям не полагались. Яхлаков надеялся, что вот-вот пришлют хотя бы какой-нибудь спецназ на помощь – но про это ничего не было слышно. Он отправил жену с детьми к родителям под Воронеж, с наказом в случае чего уезжать в Украину. Наверное, стоило поехать с семьёй, но решил подождать, может, потому, что начал снова пить и не совсем хорошо понимал, насколько всё серьёзно.
К третьему дню восстания губернская и городская власть разбежалась или попряталась – в кабинетах сидели совсем мелкие клерки, Яхлаков их контролировал, требовал работу не прекращать. Никто не выходил с ним на связь. Рязанские каналы транслировали обращения мятежников. Московские успокаивали и призывали не впадать в панику.
Сергей и несколько его сотрудников обедали, когда заработала служебная связь.
– Яхлаков, ты чего там суетишься?
Сергей узнал полковника Пирогова. Они были немного знакомы, встречались в Рязани на совещаниях. Яхлаков держался подальше от рязанской политики, да и его считали тихим провинциальным служакой, поэтому близкой дружбы у них не было да и быть не могло. Глядя на открытое и честное лицо командира спецназа, Яхлаков часто думал: в каком свинарнике он сдавал свой экзамен?
– Ты что, Сергей, собираешься в нас стрелять? И ребят под монастырь ведёшь? Юркевич арестован, все уже давно перешли на нашу сторону! До твоей Тулы просто руки не дошли, но я послал людей, жди! Ты же ничего плохого не делал, а? Героем хочешь стать? Думаешь, кто-то оценит? Давай к нам с теми, кто там у тебя еще остался, – мы собираемся в Москву, там ооновцы разбежались. Слышишь, Яхлаков? Иначе поймаем и публично судить будем, есть ведь за что?
– Самого тебя судить будут, понял? Публично! Есть ведь за что, а?! Не на того напали! Пошёл ты на хер! – Яхлаков выключил связь.
«Надо драпать! Сейчас! Немедленно! К своим!» – мысль, в последние дни маячащая на заднем плане, завладела им.
Над городом появились вертолёты и беспилотники, связь больше не работала. Под окнами управления полиции собралась толпа, мелькнул трехцветный флаг со споротым гербом Русской Республики.
«Так, хватит героизма!» – Яхлаков допил стакан виски и в полузакрытую дверь крикнул:
– Собираемся быстренько! Машины готовьте!
Сергей вошёл в комнату отдыха, остановился перед шкафом и задумчиво поскрёб заросший подбородок. Потом снял пропахшую бессонницей и ужасом форменную рубашку, измявшиеся брюки и обтёрся полотенцем. Извлёк из шкафа парадную форму с медалью «За службу Русской Республике» и запасную белую рубашку, всё ещё пахнущую покоем и благополучием. «Суки драные, я вам покажу Россию, я ещё вернусь! Я вам такую Россию устрою – пожалеете!» – подумал он, затягивая галстук и поправляя аксельбанты.
К тому времени в него подчинении оставалось едва человек пятнадцать. Куда делись остальные – он предпочитал не думать.
