Фёдор Крашенинников - После России
К тому времени в него подчинении оставалось едва человек пятнадцать. Куда делись остальные – он предпочитал не думать.
Призвав притихшую толпу к порядку и пообещав скоро вернуться, он прыгнул в бронированную машину и небольшая колонна тронулась. Но спланированного отступления не получилось – их засекли и обстреляли, одна машина сгорела. Тогда оставшиеся в живых бросили технику и побежали врассыпную.
С небольшим караваном таких же, как он, беженцев с большим трудом ему удалось добраться до Поволжья, но настроение местных властей, особенно полиции и армии, ему не понравилось: люди в погонах, которые ему попадались, смотрели на него не с сочувствием, а с плохо скрываемым презрением.
– Бегите, крысы! Куда бы ни бежали – Пирогов вас догонит! Бегите сразу в свою Америку! – кричали пикетчики перед офисом по приёму беженцев, и их не разгоняли.
Сергей решил довериться интуиции и принял решение лететь в Екатеринбург, а если и на Урале все так же гнило, то ехать к семье и там уже определяться с дальнейшей жизнью.
В Екатеринбурге всё было строго: прилетевших долго и тщательно допрашивали сначала в аэропорту, потом в просторной промзоне, спешно оборудованной под фильтрационный лагерь для беженцев. К Яхлакову вопросов было немного, после второго допроса его переправили в пансионат на одно из челябинских озёр. Там он пришел в себя, связался с женой, которая уже была в Украине и звала мужа к себе. Он собирался улететь в Харьков, но тут произошла встреча с Водянкиным. Тот нарисовал ему интересные карьерные перспективы и предложил остаться. «Всей возни от силы на месяц-два, зато потом буду героем!» – решил Яхлаков и согласился.
– Скажите, а какой он, этот Пирогов, вы же его знали? – спросил Сева, когда тульский обер-полицмейстер закончил свой рассказ, скорбно сообщив, что, по его сведением, всю городскую и губернскую верхушку казнили или держат в тюрьмах, в нечеловеческих условиях.
– Пирогов – это страшный человек. Беспринципный карьерист, авантюрист и приспособленец. Ни для кого не секрет, что у него всегда была репутация кровавого палача: он своими руками убивал наивных мальчишек из НОРТа, чтоб их кровью заслужить к себе доверие Юркевича! Я сам служил в русской полиции и говорю это со всей ответственностью!
16. Могильщики России
Военное положение изменило город. Вроде бы всё, как всегда, но особая хмурость лиц и военные патрули красноречиво указывали на титаническое напряжение сил и скорую неизбежную развязку. За редким исключением, большинство горожан были безразличны к происходящему. И действительно, войди в Екатеринбург пироговцы – что изменится для обычных людей? Ну, сломается привычный уклад жизни, на время исчезнет ясность, а потом? Потом всё вернется на круги своя. Ну, разве что с экранов исчезнут привычные лица и появятся другие. Возможно, конечно, что публичная казнь Полухина вдохновила бы людей, но явно ненадолго. Да и едва ли можно было надеяться, что старый плут не успеет убежать. Учитывая сложную обстановку на западе и фактически прифронтовой статус Екатеринбурга, срочная встреча делегаций стран Рижского договора проходила без обычного пафоса, без особых церемоний. Участники форума прибывали в оцепленный казахскими военными аэропорт и в сопровождении бойцов бригады спецназа КОКУР мчались в охраняемый корейскими солдатами Дворец Республики. Гостей встречал источающий любезность министр иностранных дел Касимов и вездесущий Водянкин. Касимов свыкся с переменами в структуре власти, перестал нервничать в присутствии «выскочки», наоборот, всячески угождал ему и с подчеркнутым почтением представлял главам делегаций.
Изначально мало кто желал лететь «под московские пули», как выразился дальневосточный премьер Куприянов. Но гарантии безопасности, выданные от Объединенного штаба, были убедительными: небо над Уралом охраняла группа спутников и переброшенные без особой огласки самолеты НАТО – этим занимался Объединенный штаб, о деятельности которого знали только посвящённые. Высшее руководство было убеждено в безопасности мероприятия, а обыватели удивлялись отважности лидеров, не побоявшихся отправиться под нос врагу.
Первым прибыл лидер Дальнего Востока и, увидев вокруг Дворца Республики «своих» корейцев, улыбнулся и громко, так чтобы все вокруг услышали, сказал:
– Ну, рядом с этими ребятами можно ни о чём не волноваться!
Он пожал руку генералу Паку и нескольким офицерам и проследовал внутрь. Его эмоции разделяли далеко не все. Председатель чрезвычайного временного правительственного комитета Сибирской Народной Республики генерал Голышников был раздражен:
– То китайцы, то корейцы… Дожили! – Виктор Сергеевич тепло пожал руку Касимову: – Под конвоем нас уже держат?
– Что-то вы мрачный! Надо быть оптимистом! – ободряющим тоном заметил Касимов и представил гостю Водянкина.
– Тут впору в петлю лезть от такого оптимизма, дорогой мой! Ей-богу, не знаю, что сейчас хуже, улететь из Новосибирска или там оставаться. – Чрезвычайный сибирский диктатор действительно походил на человека, готового на суицид.
– Неужто всё так плохо? – Водянкин протянул гостю руку и, жестом указав дорогу в конференц-зал, пошёл рядом, оттеснив сопровождающих лиц.
– Ох, да у нас плохо с тех пор, как Ларису взорвали. Я так и не понял, что происходит – но чувствую, что-то плохое. Иногда даже думаю, может, лучше пусть меня свои сволочи шлёпнут, а потом хоть трава не расти! Пусть китайцы сами руководят, как хотят, напрямую. Вот ей-богу, пули жду от каждого! Пью, как сукин сын, ночей не сплю. Волком выть охота! Не хотел людей казнить, думал обойдётся, а позавчера… Всю ночь китайские товарищи на базе старались… Страшно это, господа, страшно… – Голышников с отчаянием посмотрел в глаза Водянкину.
– Может, вам не стоило отправлять своих ребят к нам? – Водянкин знал: ситуация в Новосибирске была сложная, и действительно полагал, что без сибиряков можно было обойтись.
– Так ведь китайцы настаивают! Да это уже не важно. У меня там сильный корпус жандармерии. Китайцев наняли, хотя контингент тот ещё… Да, честно говоря, сброд всякий. Американцы ругаются, а я махнул рукой. Сказал, шлите свои войска, раз вам китайцы не нравятся! Из своих бандюков сформировал ударный корпус, там такие головорезы… Самому страшно… Всё-таки надеюсь, что пока я террором эту бестолочь остановлю. А там или пан, или пропал! – махнул рукой Голышников.
– В смысле? Что значит «пока»? – уточнил Водянкин.
– Пока не вломим этому Пирогову общими усилиями. Если мы сейчас его погоним к Москве, деморализуем эту публику, которая ещё осталась не пойманой. Если не остановим… Ну, ты и сам понимаешь… И бежать некуда. Где можно коньячку намахнуть, пока собрание могильщиков России не началось? – криво улыбнулся сибиряк.
