Андрей Колганов - Повесть о потерпевшем кораблекрушение
«Зачем швырнуло меня на эту землю? Чтобы я пробился в очередные деспоты? Чтобы наравне и наперегонки с другими я сеял вокруг себя смерть и страдания? Но как иначе решить ту задачу, которую я поставил себе? Я ведь верно решил, что Империя на краю краха. Значит, оправдание мое может быть лишь в том, чтобы толкнуть ее к этому краху и на ее обломках построить новое общество — не лучшее, но новое, хоть на один шаг стоящее ближе к грядущему, к моему прошлому и к будущему этой земли. Но одному этого не сделать. Лишь если люди сами придут в движение…»
Тенг не знал еще, как этого достигнуть, но что-то уже забрезжило впереди — надо толкнуть на Империю лавину недовольства тех, кто захочет возродить свободные общинные порядки и тогда…
Эта, не успевшая еще выкристаллизоваться в его сознании мысль, была прервана тихим голосом Ноке:
«Ты завтра уезжаешь?»
«Да. Но как ты догадалась?»
Не отвечая на его недоумение, Ноке снова полувопросительно-полуутвердительно произнесла:
«Ты идешь в поход с войском?»
Тенг кивнул, удивленно взглянув на нее.
«Я хочу видеть всех наших» — в словах ее звучала настойчивость.
Все еще недоумевая, Тенг поднялся и пошел созывать островитян в комнату Ноке. Оглядев собравшихся, Ноке заговорила по-прежнему тихим, но твердым голосом:
«Наш брат Тенг уходит завтра с воинами. Мы дали клятву не покидать его. Мы пойдем с ним».
«Это невозможно», — быстро перебил ее Тенг. — «Тебе лучше не вставать надолго с постели, не то что идти в поход. Сюли, я думаю, не бросит тебя без ухода. Паи я доверяю дом…»
Не дав Тенгу договорить, Ноке уже более громко и твердо заявила:
«Пусть будет так, как ты сказал. Но остальные идут с тобой».
«Мы готовы» — кивком головы подтвердил Чак.
Ноке опустилась на подушки и прикрыла глаза длинными пушистыми ресницами. Островитяне тихо вышли из комнаты (Тенг потом часто задавал себе вопрос: догадывались они, или, может быть, точно знали, что потом должно произойти?). Тенг собрался было последовать за ними, но у самой двери его остановил едва слышный жалобный голос Ноке:
«Тенг…»
Он быстро подошел к ее ложу, снова присев на постель у ее ног.
«Что случилось, Ноке?»
«Не покидай нас».
Тенг слегка нахмурился.
«Я и не покидаю вас. Правитель не может сидеть все время дома».
«А вдруг… ты не вернешься?» — голос Ноке заметно дрогнул.
«Я сделаю все, чтобы вернуться» — твердо сказал Тенг.
Ноке закусила губы и какое время молча смотрела на него глазами, наполнившимися слезами. Тенг раздумывал, как бы прервать это тягостное молчание, не обидев Ноке. Вдруг она приподнялась на подушках и спустила ноги с ложа.
«Куда ты? Тебе же надо лежать!» — Тенг сделал протестующий жест. Ноке оперлась на его плечо: — «Помоги мне» — и взяв со столика свечу, она медленно пошла в другой конец комнаты. Тенг, не решаясь ее остановить, шел рядом, стараясь поддержать девушку под руку. Остановившись перед занавеской, висевшей в углу, Ноке высвободила руку и отодвинула ткань в сторону. В углу стоял вырезанный из дерева божок в человеческий рост. Огромные круглые глаза на лице, украшенном большим птичьим носом, обращенные вперед ладони — Бун, искусный резчик по дереву, создал образ этого божества, строгого и проницательного.
«Это Ихонгу» — шепнула Ноке, ставя свечу у ног деревянного идола. — «Перед его лицом я хочу говорить с тобой. Сними одежду — перед его лицом все должно быть открыто».
Не отрывая глаз от своего божества, Ноке стащила с себя рубашку. Даже при свете свечи Тенгу было видно, как лицо ее залилось пунцовой краской смущения. Она развязала ленточку, стягивающую на затылке тяжелый узел волос, и они пышными волнами рассыпались по ее плечам и по спине, ниспадая почти до самых бедер. Безотчетно повинуясь неизвестному ритуалу, Тенг, тоже немало смущенный, снял с себя одежду.
«И сандалии» — шепнула Ноке, по-прежнему не глядя на него.
Тенг послушно развязал сандалии. Девушка развернула перед божком большую тростниковую циновку и опустилась на колени. Тенг ступил на циновку, чувствуя, как она с тихим шуршанием пружинит у него под ногами и встал на колени рядом с Ноке. Впервые он видел обнаженное девичье тело, да еще так близко. Кровь стучала у него в висках, мысли путались в голове, не давая возможности ясно осознать происходящее. Стараясь не смотреть на Ноке, он все время скашивал глаза в ее сторону, пожирая взглядом худенькую фигурку, золотившуюся в неверных отблесках мерцающего пламени свечи. Сумрак по углам, чуть раздвигаемый ее слабым светом, превратился в черную темноту.
Тенг смотрел на своеобразный профиль островитянки, ее тонкую девическую шею, заостренные грудки, упрямо торчавшие вперед и в стороны, потом скользнул взглядом еще ниже и, смутившись, быстро отвел глаза, уставившись на божка. В смятении он ощутил, что те чувства, которые и раньше будили в нем девушки, сменились еще не осознанным до конца желанием — Тенг боялся думать о том, чего же он хочет, но его собственное тело недвусмысленно давало ему понять об этом. Кровь бросилась ему в голову и страстное стремление броситься прочь, скрыться с глаз Ноке и ее глядящего в упор божества с огромными неподвижными глазами, приковало его к месту. Тенг уже не управлял собой, и то, что он молча оставался в неподвижности, отнюдь не было заслугой его самообладания.
«Я стою перед тобой, Ихонгу», — размеренные звуки голоса Ноке немного успокоили его, хотя он и не пытался вникнуть в смысл ее слов, — «вместе с человеком, которого привела с собой. Я призываю тебя в свидетели — да не будут здесь произнесены лживые слова. Дай нам свою силу, чтобы вошла в нас правда». — Голос Ноке чуть подрагивал от волнения. Она перевела дыхание и снова заговорила. — «Перед твоим взором, всевидящий Ихонгу, я хочу сказать человеку, которого я привела перед твое лицо, что желаю принадлежать ему».
Не вставая с колен, она повернулась к Тенгу и, тронув его за плечо, поставила лицом к себе. Глядя ему в глаза, она вновь заговорила, продолжая торжественный ритуал:
«Перед твоим взором, Ихонгу, открыты все самые тайные стремления. Перед твоим взором никто не может противиться голосу своего сердца. Если я желанна, пусть обагрит моя кровь эту циновку. Если нет, пусть она останется чиста».
Не успел Тенг осознать смысл ее слов, как Ноке, обежав его внимательным взором и, видимо, будучи удовлетворенной увиденным, протянула к нему руки и обняла за шею, привлекая к себе. Тенг вздрогнул от прикосновения ее прохладной упругой груди, увидел прямо перед собой ее полураскрытые губы. Внезапно Ноке повисла у него на шее и, широко разведя бедра, обхватила его ногами за талию, увлекая за собой на циновку…
