Наталья Деева - Хирург
Вскинула брови, мигнула, ещё мигнула, и из глаз покатились слёзы. Никогда Хирург не видел, чтобы кто-то так плакал: лежал неподвижно, мигал, а по щекам неудержимым потоком лились слёзы. И такая буря во взгляде, что, если вырвется из парализованного тела, разнесёт и палату, и всю больницу.
— Ну, успокойся, — он вытер больничным полотенцем зарёванное лицо. — Знаю, что тебе пришлось пережить, но всё позади. Тише, а то голова разболится.
Не стоило приходить, без того тошно. Умоляющий взгляд души, погребённой в неподвижном теле, растрогает даже самое чёрствое сердце. У неё красивые глаза, отметил Хирург, живые, зелёные, чистые — глаза-озёра.
— Меня зовут Эдуард, для тебя Эд, — представился он, когда девушка успокоилась.
Она в здравом уме, теперь в этом нет сомнений. Хорошо это или плохо — второй вопрос.
— Теперь ты скажешь своё имя. Давай, я буду задавать вопросы, а ты отвечать? Если "да", ты моргаешь два раза, если "нет" — один. Поняла?
Девушка оживилась и дважды моргнула.
— По взгляду вижу — ты волевой человек, значит Яна, Лена, Тамара. Нет? Пробую ещё раз: Люда, Оля, Татьяна? Есть? Угадал. Люда? Нет…
Её звали Оленькой, большего о ней узнать не удалось. Понятное дело, о своём обидчике она не могла ничего рассказать. Пока не могла, потом обязательно расскажет.
Шагая по коридору, Хирург прокручивал удобные и неудобные варианты развития событий. Оптимальный вариант — отыскать её родственников, пусть они и выхаживают неудачливое чадо. Неудобный — девушка не научится говорить и останется парализованной, тогда два пути: оставить её в больнице и доплачивать за уход, или самому попытаться вытащить.
Задумавшись, он забыл о ботанике, караулящем под дверью, и очнулся только, когда тот схватил за рукав футболки:
— Вы узнали? — взмолился он.
Секунды хватило, чтобы сориентироваться.
— Без изменений, — ответил Хирург и зашагал к лестнице.
Забыл о данном обещании! Раньше такого не было. Одно из двух: либо начался склероз, либо ситуация выходит из-под контроля. Скорее, второе, Хирург всегда немного рассеян, пока не приспособится к новым условиям. Одно ясно: героизма довольно, дороговато он обходится.
По пути домой он думал о том, что случилось бы, если бы все люди осознали своё предназначение. Не отозвалось бы это волной самоубийств? Я не хочу быть частью прямой кишки и всю жизнь посвящать экскрементам. Я хочу быть нейроном серого вещества головного мозга, а мне выпало быть вкусовым рецептором! Хочу, и всё тут! Это знание отняло бы надежду и дало понимание, что выше головы не прыгнешь, а если взять шест, разогнаться как следует, то… то недолго стать тем, кто подлежит уничтожению.
"Мне надоели мои обязанности. Хочу хоть недолго побыть соединительной тканью, как большинство. Пожить в мире и гармонии, а не получать наводки и обводить зелёным головы на фотографиях".
Обычно поутру зелёный становился чёрным. Бывало иначе, но очень, очень редко. Поначалу Хирург молился, чтобы цвет не менялся, но каждое утро траурная рамка говорила, что скоро кто-то умрёт. Сколько их было, лиц, обведённых чёрным? Уже не вспомнить. Но свой первый "заказ" он не забудет никогда: чертовски красивая девушка на цветной фотографии, яркие губы смеются, рыжие волосы разбросаны по плечам огненными сполохами.
"Она выродок, — говорила грузная женщина-хелпер. — Она, по сути, мертва, и пользы от неё нет, только вред. Увела мужика из семьи, наигралась и бросила, два аборта сделала в свои двадцать пять, интриги, кляузничество — вот вся её жизнь. Если откажешься, неделю из постели не вылезешь, сам знаешь". Хирург, тогда ещё десятиклассник, смотрел то на фотографию девушки, то на выцветшую толстуху, и думал, что справедливее их поменять местами.
Просьбу хелпера он всё-таки выполнил. Когда утром он отлепил фото от зеркала и увидел вокруг головы девушки траурный ободок, руки похолодели и сердце пропустило несколько ударов. Фотографию он тотчас сжёг над тарелкой в ванной, но в память она въелась как ржавчина. Медсёстры со стажем, через руки которых прошли тысячи больных, всегда помнят свой первый укол, проститутки — первого мужчину, киллеры — первого "клиента".
"Забыть бы всё это хоть на неделю! Но нет, цепные псы должны всегда быть на страже, чтобы охранять мир живых от мертвецов. Точнее, от тех, кто не хочет умирать, хотя должен. Видимо, поэтому так хочется, чтобы парализованная девушка встала на ноги. Одна спасённая жизнь против сотен загубленных. И пусть сколько угодно говорят, что переродки уже мертвы, жизнь, она у всех жизнь: и у человека, и у моллюска, и у проросшего семени".
Утром первая мысль Хирурга была о девушке в больнице. А не позвонить ли дежурной? Не спросить ли, как она там? Нет, этого недостаточно.
Прихватив плеер, он сел за руль. Насколько было бы недостаточно звонка, он понял, когда встретился со взглядом Оленьки. Мир качнулся и растворился в её глазах. Он увидел горные хребты и озёра, пожелтевшие от зноя поля и росинки на серебристых нитях ковыля, облака… Целый мир, родной и уютный — его мир, заменивший этой девушке всё. Как ждут наступления оттепели, как птицы радуются рассвету, она ждала его. Вот он пришёл, и — взрыв переживаний, трогательных, цветных, как картинки калейдоскопа.
"Паршиво, — подумал он. — Я не хотел, чтобы было так. Думал, помогу человеку, а остальное — дело её родственников. Как выяснить, откуда она, чтобы связаться с её родителями?" Размышляя, он пытался утешить свою подопечную и рассказывал что её паралич — явление временное. Говорил, а сам ловил момент, чтобы перевести разговор в нужное русло.
— Тут милиция пороги обивает, — не выдержал он.
Боже, что с ней стало! Могла бы — подскочила и по комнате забегала бы. Испугалась так, как будто её арестовывать собрались. И как это понимать? Она сама — преступница, и получила по заслугам? Вот невезуха: хотел помочь бедной девочке, а вышло, что взял под опеку малолетнюю преступницу.
С одной стороны это хорошо: её отпечатки наверняка есть в милицейской базе данных — будет легко установить личность. Менты, которые тут околачиваются, должны были это сделать. Зная, как они работают, лучше снять отпечатки самому и передать Полковнику. Снимать лучше всего на стекло. Что есть стеклянного? Солнцезащитные очки.
Осторожно приподняв холодную руку, он приложил её пальцы к стеклу и зацепил очки за ворот рубашки. Девушка, скорее всего, ничего не почувствовала. А если и ощутила, то вряд ли поняла, что происходит. Довольный собой, он набрал Полковника и изложил суть проблемы.
— Это ведь не срочно? Давай завтра заеду, а? Сегодня уезжаю, и в отделение уже не попаду.
