Наталья Деева - Хирург
Волосы на голове зашевелились. Я обливался холодным потом, не в силах сдвинуться с места. Наконец, пересилив страх, шагнул вперёд, ещё шагнул. Мне нужно видеть. Знать…
Вот из-за машины выглянули мелко подрагивающие кончики туфель, ноги в чёрных брюках, живот, грудь, лицо… Чёрт! Вот чёрт!!! Это не Буцык — совершенно незнакомый мужик. Пуля вошла недалеко от виска. Но я видел… был уверен, что выпасаю Буцыка. Как же так?
Я попятился к воротам, споткнувшись о тряпьё, чуть не растянулся. На улице отдышался. Так… спрятать пистолет. Сунул руку за пазуху и побрёл. Куда, зачем — не помню. Очнулся за рулём, взял себя в руки, остановил машину. У меня едет крыша. Я становлюсь опасным. Завалил человека, потому что приглючилось чёрти что. Как жить с такими глюкам в голове?
По пути домой купил литровую бутылку водки и, не здороваясь с женой, забился в необитаемую спальню на третьем этаже.
Хирург
Усевшись в салоне авто, Полковник снял чёрные очки, дохнул на стёкла и принялся их протирать носовым платком.
— Мне эта затея кажется напрасной тратой времени.
— Банальная перестраховка, — Хирург закурил. — Скорее всего, ты прав, но нам нельзя ошибаться.
— Да знаю я, знаю. Развлёкся залётный Чужак и свалил, а мы — суетись. Всё забываю спросить, как эта девушка? Пострадавшая.
— Пока трудно сказать.
Полковник водрузил очки на переносицу и вздохнул:
— Ну, где твоя девочка? Снова девочка… тебя окружают исключительно женщины, дамский ты угодник!
— У неё есть ещё пять минут. Женщины — это плохо. Это всегда лишняя суета. Женщина-хелпер так вообще человек-катастрофа.
— Ты ей рассказал, твоей девочке, что она за существо?
— Нет пока.
— Жалко, да? Сердобольный ты мой.
— Слушай, может, ты её просветишь? Она в знак благодарности будет за тобой год носиться, в подъезде караулить, палаточный лагерь под окном разбивать. Она обязательно привяжется, ты же знаешь. Лучше Женю попрошу, ветераншу нашу.
— Ну да, ну да…
— Вот, кстати, и Вика.
Девушка взошла по ступенькам и замерла недалеко от автостоянки, под башенкой с часами. Скрестила ноги, обхватила сумку, завертела головой. Как же она сейчас похожа на вспугнутую птицу — цаплю или журавлёнка. Тонкие ножки в мешковатых джинсах, несоразмерная блузка, из рукавов торчат острые локотки. Если бы женщины относились так к своему гардеробу, все кутюрье разорились бы. А ведь миленькая девочка!
Опустив стекло, Хирург помахал ей. Сглотнув, она засеменила к машине. Увидев Полковника, отпрянула и взглянула с негодованием.
— Майор милиции Богатиков, — тотчас представился он, развернув ксиву. — Юная леди, нам нужна ваша помощь.
— Я… вряд ли сумею помочь.
— Только ты и сможешь, — сказал Хирург, кивнул назад. — Присаживайся.
— За… зачем? — пролепетала она, села, но дверь оставила открытой, — Как?
— Мы будем кататься по городу, а ты — прислушиваться к чувствам. Если тебя что-то насторожит — немедленно говори.
Рот девушки приоткрылся. Будь на её месте кто-то другой, покрутил бы пальцем у виска и спасся бегством, но хелпер подсознательно верит человеку, с которым ему предстоит работать в паре.
— Это более чем странно, — её голос зазвучал твёрже. — Объясните, пожалуйста.
— Если я объясню, — Хирург завёл мотор, — ты изменишься. И мир изменится, причём не в лучшую сторону. Ты хочешь этого?
— Я хочу знать.
— У тебя редкий талант, но такого рода свойства редко приносят человеку счастье, — сказал Хирург, повернувшись назад. — Если я всё тебе расскажу, они усилятся, и ты станешь ещё более несчастной.
— Куда уж больше, — пробормотала она, насупившись.
— Поверь, есть куда, — Хирург взглянул на Полковника, рассматривающего игрушечного скомороха у зеркала, выжал газ. — В каждом человеке есть червоточина, в ком-то она больше, в ком-то — меньше. Есть те, кто почти сгнил… люди-фурункулы. Так вот, если ты окажешься рядом с человеком, в душе которого есть грязь, он потеряет людское обличие и будет, не желая того, творить непотребство. В тебе много силы, которая катализирует зло, если её пробудить, ты не сможешь на люди показаться. Оно тебе надо?
В зеркале отразились её округлившиеся глаза.
— Оно… и так… всё — так.
— Умножь на десять, — сказал Полковник. — Эд, хватит курить! Во-первых, это опасно за рулём, во-вторых, ты всё завонял.
— Слушаюсь, товарищ майор, — жадно затянувшись, Хирург выбросил только что начатую сигарету. — Вика, прошу прощения.
— Как жить с этим, — проговорила девушка. — И что оно такое? Что я такое?
— Повторяю: если ты узнаешь, не сможешь жить среди людей. Они будут, не желая того, ненавидеть тебя. И, скорее всего, своей смертью ты не умрёшь. Хочешь так?
— Нет.
— Тогда тебе остаётся нам поверить, мы из одной упряжки.
— Последний вопрос… Что мы ищем?
Полковник качнул скомороха и сказал:
— Не "что", а "кого": человека, в котором не осталось ничего, кроме червоточины. Он по сути мертвец, да что-то задержался среди живых.
— А вы… сами не можете?
— Не можем. Отставить разговоры!
Хирург посмотрел назад: девушка прикусила губу и откинулась на сидение. Сумку она прижала к себе, обхватив руками.
— Теперь расслабься и слушай своё сердце.
— Что я должна почувствовать?
— Панический страх, — сказал Хирург. — Головную боль.
— Понятно, — она вздохнула и отрешённо уставилась в окно, но её внимание тихонько скреблось в душу.
— Вика, — сказал Полковник. — Ты, надеюсь, никуда не торопишься?
— Нет.
— Вот и славненько. Поездка может затянуться на пару часов. Куда поедем? — обратился он к Хирургу.
— В Камыши, потом — Фиолент… куда повезу, туда и поедем.
За окнами проплывали пожелтевшие хрущёвки, белокаменные новострои, украшенные рекламными вывесками; шиферные крыши частных домиков, прикрывающихся буйной зеленью, придорожные шелковицы. Когда "Додж" взобрался на холм, впереди блеснуло море.
Молчание нарушил Полковник:
— Всё тут хорошо: и люди душевные, и дороги широкие, климат, природа, море, но по площади город почти как Москва. Чтобы попасть из района в район, нужно пересекать огромные пустыри. Нерационально. Не понимаю.
— Так уж сложилось. Город всегда был закрытым военным гарнизоном. Строилась воинская часть и рядом — дома для офицеров. Со временем они обрастали магазинами, школами, садиками; прокладывались дороги, троллейбусные линии — получался район. В другом месте другая военная часть становилась районом. Теперь пустоты заполняются новостроями. В городе преобладают центростремительные процессы.
