Андрей Морголь - Арсенал эволюции
туалет.
— В бане, где ж еще! — удивилась девушка. — Я сейчас растоплю.
Уф, отлегло от души — в этом плане все вроде по-человечески. Не
прогадал Радзивилл Первый, когда местный люд париться приучал.
— Замечательно! Давай тогда беги по своим делам, встретимся в
трактире.
— Хорошо, — согласилась Арлета, чмокнула меня в щеку, где было
почище, и побежала, довольная, к живодерке.
Интересно, а зайчатина у них вкусная? Желудок булькнул, что ему
сейчас все равно, вкусная она или нет, лишь бы имелась в наличии,
поэтому я сразу направился в «Волот».
Неподалеку от входа меня ждал сюрприз, представляющий собой трех
нетрезвых молодых людей, в которых без труда узнавались личности из
свиты Ликии. При виде моей персоны скрыть злорадных ухмылок они даже
не пытались. Эх, чуял зад беду еще на собрании! Вдобавок пересеклись
совсем невовремя — как раз когда после насыщенного дня тело так
ломило, будто мне сделали тайский массаж, правда, не гейша, а борец
сумо. Когда я подошел ближе, стало слышно, что в трактире идет
неслабая гулянка — с воплями, песнями, звоном посуды и прочими
атрибутами веселой жизни.
— Ну-ка гляньте, кто у нас тут? — противным голосом взвизгнул один
из ожидающей троицы, весь покрытый веснушками, белобрысый и лохматый.
Паренек особо не отличался габаритами, но грудь выпятил словно
невеста на выданье. Его менее хилые друзья стояли чуть поодаль и,
насупившись, молчали, поэтому стало ясно, кто в этой шайке самый
борзый. Хлопцы ждали явно не для того чтобы познакомиться поближе,
поэтому оставались лишь два возможных варианта развития событий: либо
сразу срубать главаря, а потом наезжать морально, либо попытаться
вырулить ситуацию мирным путем. Шаман всегда говорил, что не стоит
недооценивать противника, а чего можно ждать от этой братии — я даже
не представлял. В общем, решил для начала поосторожничать. Белобрысый
меж тем продолжал воодушевлять себя и сообщников речью:
— Смотрящий за порядком прибыл! Насмотрелся за порядочными
барышнями, а?
— В чем дело? — изображая спокойствие, осведомился я.
Центровой обернулся к товарищам:
— Он спрашивает, в чем дело? Представляете? — Затем опять
обратился ко мне: — Сегодня днем приставал к моей невесте, а вечером
уже забыл, в чем дело?
— Если ты имеешь в виду сударыню Ликию, то я бы на твоем месте
более внимательно следил за своей невестой.
— Ты кому это говоришь? Мне? Ты еще брату ее об этом скажи. —
Бригадир указал за спину, на одного из своих дружков.
Картина складывалась такая, что, как ни крутись, без драки не
обойтись. Главное — нельзя недооценивать противника!
— Что я вам — бабушка, истории на ночь рассказывать? Вы сами у
Ликии спросите, как она меня домой тащила, как раздеваться заставляла,
как за дверь выставила, когда мать вдруг пришла.
— Что?! — протяжно взвыл белобрысый, — Да как ты смеешь, чернь,
собака безродная! Да я тебя с грязью смешаю, из которой ты выполз!
Ой, как хорошо! Еще пару таких фраз — и добро пожаловать на коня,
Арсений Владимирович. А в этом состоянии я не чувствую ни боли, ни
усталости.
— Слышь, ты, деревенский атаман, глаза раскрой. Глянь, кто ты есть
на самом деле, обитатель навозных куч. И к невесте своей блудливой
присмотрись: она даже с конем для разнообразия повеселиться готова,
пока ты вино в трактире хлещешь.
Командир шайки некоторое время очень похоже изображал рыбку,
выпучив глаза и безмолвно закрывая и открывая рот, и только потом
скомандовал:
— Крутите этого смерда, хлопцы!
Верные опричники бросились в атаку.
Главное — нельзя недооценивать противника! Одного я сразу
пропустил мимо себя, слегка подставив ногу для красоты его дальнейшего
перемещения. Второй получил кулаком в ничем не прикрытый бубен,
который он еще и вытянул в шее — видать, чтобы мне удобней было
попасть. Белобрысый начал отходить ко входу в трактир, но я,
подскочив, так смачно влепил ему прямым ударом ноги в живот, что
бедняга вышиб собою дверь и, пролетев пару метров, грохнулся в центре
помещения. Н-да, переоценивать противника тоже особо не стоит.
«Волот» был под завязку набит пьянствующими мужиками. Стойкий
аромат спиртного витал в помещении, отпугивая насекомых. Увидев, как
белобрысый не совсем обычно попал внутрь, крестьяне притихли и
уставились в то место, где только что висела дверь. Я вломился в
трактир с крайне мрачными мыслями об окружающем. Ишь, что удумали:
развлекаться на ночь глядя, когда за любезно приоткрытыми воротами лес
кишит чудовищными тварями — дружелюбными, как десантники в день ВДВ. С
такими темпами мои без того мизерные шансы вернуться на родину сломя
голову стремятся к нулю. По крайней мере, жены мужиков точно разорвут
меня на части за то, что днем дал работягам повод снять стресс.
— Вы, долба… — начал я, но сразу осекся.
Сколько слышал разговоров местных жителей — ни одного нецензурного
выражения на великом и могучем от них не проскочило. Радзивилл в этом
плане обошелся культурно. Видимо, бранные функции выполняли родные
диалекты. А мат — это такая удивительная штука: мгновенно врезается в
лексикон, даже если поначалу его смысл не очень понятен. И вот попадет
кто-нибудь из наших сюда, на Поляну, услышит знакомые обороты да и
спросит: а кто же это вас ругаться так научил? А ему ответят: был у
нас тут один такой, Арсений Владимирович, крыл филигранно, зато
доступно — как потомственный сапожник. Срамота какая! Нет, уж лучше
пусть кто-нибудь другой позорится.
— Вы что творите, балбесы?! Угробить всех тут захотели?
— Э-э! Что за дела? Ты кто такой? — Один из мужиков поднял на меня
свои мутные глаза.
— Кто я такой? — Подскочив к любопытному селянину, я схватил его
за шиворот и вздернул с места. — Я — тот, кто проследит, чтобы ночью,
когда пачвары ворвутся в Прилесье, их встречала организованная
