Томас Уайлд - Звездный спидвей
– Ты спас мне жизнь. Я этого не забуду.
– Забавно. По-моему, половина Питфола считает, что авария произошла по моей вине.
– Я знаю, что это не так.
– Нет, не знаешь.
– Это была диверсия.
– Всего лишь теория. Попробуй привести этих шустриков в суд.
Майк посмотрел через плечо Сквиба. Летучие ящерицы молчаливо вращались в хороводе, покусывая и царапая друг друга. Очевидно, практиковались в балете. Наверно, они уже забыли о Майке.
– Да, – продолжал Майк. – Хорошие из них получатся свидетели.
– Это была диверсия, Майк. Я это знаю точно.
– Пытаешься поддержать меня, да? Ободрить меня словами: «Да, Майк, кто-то действительно хотел убить нас – и при этом вышел сухим из воды».
– Этого больше не случится.
– Почему ты так думаешь?
– Я знаю, кто это сделал.
Майк посмотрел в бесстрастное стальное лицо.
– Но мне не скажешь.
– Тебе это не понравится.
Майк попытался поселиться обратно в общежитии, но кто-то занял его комнату. Кто бы мог подумать, что «Ночлежный дом Слизаков» окажется таким переполненным?
Он тащил свой рюкзак по длинному переходу, проталкиваясь между пьяницами, жуликами и веселыми компаниями. Должно быть, сегодня день зарплаты, подумал он, прикидывая, сколько у него осталось денег. Рано или поздно придется искать работу, хотя ему и приходило в голову, что сейчас его не очень-то ждут на гоночных питах.
– О боже, – пробормотал он, – я сам себя загнал в угол. Через час с небольшим он отыскал ночлежку в самом центре пришедшего в упадок среднего ринга. Стойка регистратора была покрыта грязным потрескавшимся пластиком.
– Здесь здорово, – сказал Майк ночному портье. – В этом месте, наверное, кончают все пилоты-неудачники.
– Напрасно вы так. У нас даже Спидбол Рэйбо ночевал однажды.
– Давно же это, наверное, было.
– Да нет, на днях. У этих старых жестянок иной раз бывают свои причуды.
– Да уж, – Майк прижал запястье к сканеру, но дисплей не засветился.
– Ничего не получится. Он не работает. Может, у вас найдутся наличные? Майк заглянул в бумажник.
– Что я смогу получить за одну йену?
– Пять дней в общаге. Или десять в одном из наших номеров-люкс.
– Звучит заманчиво, – сказал Майк, протягивая йеновую банкноту.
Портье быстро спрятал деньги.
– Добро пожаловать.
Майк поднялся по крутой низкогравитационной лестнице и протиснулся в свою комнатку. Улегся на вонючую кровать и стал разглядывать разводы масляной краски на стене.
«Вот оно, – подумал он. – Вот оно, дно».
МАЙК: Добрый день, Линия помощи слушает.
АБОНЕНТ: У меня ощущение, будто я задыхаюсь.
МАЙК: Питфольная клаустрофобия. Держись, парень.
АБОНЕНТ: Стены этого вонючего дома надвигаются на меня. Я это чувствую.
МАЙК: Это только начало, земляк. Весь этот проклятущий притон похоронен в теле звезды – прямо сейчас, в эту секунду!
АБОНЕНТ: Ты думаешь, я этого не знаю?
МАЙК: Тогда ты, возможно, еще знаешь, что между нами и полной аннигиляцией находится несколько генераторов искривленного поля, каждому из которых по триста лет, и я сомневаюсь, что кто-нибудь в них хоть что-то понимает.
АБОНЕНТ: ...
МАЙК: Алло?
АБОНЕНТ: Что же нам делать?
МАЙК: Забудь об этом, земляк. Мы ничего не можем сделать. Они нас поймали. Мы на крючке. Мы просто мясо. Выхода отсюда нет. Мы с тобой просто настолько глупы, что думаем об этом. Мы сами себя сюда загнали и никогда не отыщем дороги назад. Они нас сцапали. И мы все сдохнем. Ты меня слышишь? Мы все сдохнем, земляк. Хочешь еще что-нибудь узнать? Это будет больно. Это будет очень больно, земляк.
Майк с трудом проснулся, весь мокрый от духоты. Эхо собственных слов, сказанных во сне, все еще пронизывало ткани мозга.
– Это будет больно, это будет больно.
Он застонал.
Слишком поздно. Уже больно.
В начале первой световой смены Майк обнаружил, что кто-то забрался в его комнату, пока он спал, и украл бумажник и рюкзак. Таким образом, он остался в чем был – к счастью, спал он не раздеваясь.
– Хорошее начало, Мюррей, – пробормотал он, садясь на край кровати.
Пол комнаты был испачкан желтой грязью, оставленной, очевидно, грабителем.
– Может, это золото.
Он потрогал желтую грязь босой ногой и тут же в панике начал искать тапочки, которые оказались под кроватью.
Второй и хорошей новостью было то, что воры не тронули его скафандр, запертый в кладовке возле пита Лека. Он торопливо пошарил в заднем кармане – слава богу, пластиковый ключ-карточка был на месте. Майк вышел из номера, миновав стойку, за которой торчал новый и очень негуманоидный клерк, и осмотрел коридоры. Очевидно, выдача зарплаты продолжалась.
Майк отыскал дешевую забегаловку и еще раз попытался проверить на сканере свой кредит. На счету еще оставались деньги, а это означало, что у ночного вора не было при себе контрабандного сканера. Уже неплохо. Майк позвонил Спидболу и попросил приехать сюда, а затем уселся за стойку.
Поджидая приятеля и потягивая кофе, Майк достал серебряную монету и положил ее на грязноватую стойку.
Подошла, официантка и наполнила его чашку. Взглянув на монету, она бросила:
– Извини, парень, мы здесь такие не принимаем.
– Да, я знаю.
Несколько секунд спустя он заметил, что она все еще разглядывает его.
– Что?
– Сладкий мой, я чувствую, ты на мели.
– Что, так заметно?
– Да, детка, по запаху.
– О, простите.
Сомнений быть не могло, придется где-то раздобыть новую рубашку. Майк протер глаза. Та кладовка, в которой он провел ночь, была настолько дешевой, что гравитация в ней постоянно колебалась. Он вообще удивлялся, как ему удалось заснуть.
Теперь, взмокнув от пота в жарко натопленной кофейне, он подумал, что, может, и не было никаких колебаний гравитации.
– Просто я совсем пропадаю, – прошептал он, подбрасывая монету.
Это была его последняя связь с Землей, полумифической планетой, которую он, может, больше никогда не увидит.
Майк повертел монету в руках, опасаясь, что она может снова наполнить его хрупкий разум фантомами. Какое-то наваждение. Проклятая вещица была полна мерзких посланий, адресатом которых был он сам, а отправителем кто-то, кого он знал, но не мог вычислить.
Если только клаат'ксы не напортачили чего-нибудь с монетой. Эдд сказал, с ними такое бывает...
Эдд сказал, Эдд сказал. Майк подумал, а что сказал бы Эдд, если бы в мысленном изображении появилось его лицо.
Сказал бы, что они сумасшедшие или лгуны. «Почему ты думаешь, что это не они сами устроили диверсию на корабле?» – сказал бы он. Я ничего не думаю, приятель, ничего.
