Елена Федина - Призрак Малого Льва
— Да потому что я тебя там видела! — прошипела Эния, — ты была в палате, ты ходила по ней и мерила ее шагами, ты заглядывала во все шкафы, ты даже занавески рассматривала! Зачем?!
— Затем, — спокойно ответила Риция, — что я собиралась туда ложиться.
— Ты?! — Эния рассмеялась, — ты здорова как слониха! Придумай что-нибудь получше!
Леций видел, что дочь едва сдерживается.
— Не кричите на меня, пожалуйста.
— Конечно! На тебя нельзя кричать. Тебя нельзя обвинять. За тебя тут все горой, и ты это прекрасно знаешь. Можешь выдумывать любую чушь, тебе все поверят. Потому что есть я. И им есть, кого обвинить!
Что-то нехорошо заныло у Леция в груди. Опять это жуткое подозрение. Риция, действительно, была совершенно здорова. С чего бы ей ложиться в больницу? Нет-нет, так можно и с ума сойти… Это Эния. Бьется в агонии и пытается все свалить на другого.
— Надеюсь, всем всё ясно? — спросил он, дождавшись паузы, — и все уже слышали, что говорят сектанты Малвеза. Осталось решить, что делать с ними и с ней, — он кивнул на Энию, — а потом решите, что делать со мной.
— Сектантов я убью сам, — заявил Конс, — сегодня же. И пусть кто-нибудь попробует мне помешать… Тебя, — он хмуро взглянул на Леция, — надо отправить в санаторий на Землю. Месяца на три или на полгода. Не представляю, как ты жил с такой присоской… А ее — он повернулся к Энии, — отдайте Гектору. Земляне хорошо умеют узнавать правду. Под гипнозом она сама всё расскажет.
— Так ты что, сомневаешься, что это она? — подал наконец голос усталый Азол Кера.
— Сомневаюсь, — сказал Конс.
— О! — завопила Эния! — я же говорила!
Ее черное облако метнулось к нему, принимая форму закрученной воронки, но у Конса была мощная защита. Эния снова поникла, оставшись ни с чем.
— Значит ли это, что ты подозреваешь меня? — взглянула на Конса Риция.
— Это значит только, что надо быть уверенным наверняка, прежде чем выносить приговор, — ответил ей Конс, — Эния — не Прыгун и вполне поддается гипнозу.
— Ясно, — усмехнулась Риция, — теперь мне всё ясно.
Она встала и быстро направилась к дверям.
— Риция, стой! — крикнул Леций, — вернись!
Она остановилась, оглянулась, сверкнув черными глазами.
— Внучке Тостры нечего делать в Директории, — холодно заявила она и скрылась за дверью.
Все разошлись. Леций стоял у окна, рассматривая огромные и наверняка мудрые ели, которые что-то хотели подсказать ему, но не могли. И никто не мог. Все слишком запуталось.
Он избавился наконец от Энии и переложил все на Конса. Он получил его прощение и сам его, кажется, простил. И он отравил тем самым Риции жизнь. Вот так. Как ни повернись, обязательно кому-то будет больно.
Конс повез Энию к Гектору. Теперь о ней узнают в полпредстве. Скоро о ней узнают и все аппиры. И как им объяснить, что она ему не жена, и Леций Лакон вовсе не собирался родниться с Тострой? Что Леций Лакон просто не умеет убивать слабых и безумно любит свою дочь.
Стемнело. От Гектора известий не было. Леций бродил по дворцу, не зажигая света, из зала в зал, из коридора в коридор. В спальне он увидел себя в мерцающем зеркале. Красавец Верховный Правитель загадочно смотрел на него из полумрака и казался жалким и несчастным. Все его усилия превращались в прах. Аппиры не стали самостоятельным народом, они неумолимо становились частью человечества, причем, далеко не лучшей его частью. Оторванная от него Риция все равно узнала, кто ее мать, и вряд ли теперь станет Верховной Правительницей. Эния, которой отдано столько сил и времени — убийца. Да еще в подземелье завелась какая-то немыслимая тварь, из-за которой придется свернуть раскопки…
«Почему все так?» — думал он, печально глядя в зеркало, — «и почему я так устал от всего этого? В чем я не прав, в чем?»
У него был Дворец и толпы подданных, у него была огромная сила, он уже давно не был уродом, но у него не было того, что не возбраняется даже самому заурядному аппиру: любимой женщины. Правда, и женщину он выбрал не самую обычную. Не ту, что надо бы, и теперь за это расплачивается.
Он позвонил ей. Голос дрожал, поэтому говорил он тихо.
— Я тебя не разбудил?
— Нет, — сказала Ингерда.
Халат на ней был розовый, краска с лица смыта, волосы распущены, глаза сонные. На большом экране она была как будто рядом, каждая складочка была видна на ночной рубашке под халатом. Хотелось обнять ее, уткнуться лицом ей в волосы и не дышать.
— Ты еще хочешь меня видеть? — спросил он.
Ингерда посмотрела внимательно, потом сказала:
— Прилетай.
Через минуту он уже обнимал ее. Тратить время на перелеты не хватило бы терпения.
— Леций, я знаю, что у вас произошло, — сказала она, заглядывая ему в глаза.
— От Ольгерда?
— Нет. Я только что от Флоренсии.
— Все-все знаешь? — уточнил он.
— Не знаю только, чем тебе помочь.
— Не гони меня, вот и все.
Стены тускло мерцали серо-голубым, было жарко. Они лежали без одеяла, даже врозь, только взявшись за руки. Он перебирал ее горячие влажные пальчики, по очереди поднося их к губам.
— Хочешь, мы разведем с тобой костер на берегу? — спросил он, — и все будет, как ты мечтала.
— Сейчас дождливо и ветрено, — грустно улыбнулась Ингерда, — и звезд не видно.
— А мы дождемся тепла и звездных ночей.
— К тому времени я уже улечу.
— Не улетишь, — покачал он головой, — я не выпущу твой корабль.
— Леций! — изумленно взглянула на него Ингерда, — так ты из-за меня задерживаешь вылет?
— Могу я хоть раз использовать свое служебное положение! — усмехнулся он.
— Не понимаю!
Ингерда забрала свою руку и села. Ее волосы красиво струились по спине, Леций дотянулся и поцеловал ее в спину.
— Чего ты не понимаешь?
— Почему не сказать просто: «Ингерда, я тебя люблю, останься со мной?» Неужели ты думаешь, что некому меня заменить на «Гремучем?» Извини, что я так откровенна…
— Ингерда, я тебя люблю, — сказал он и остановился.
Она повернула к нему лицо, глаза были зеленые, с расширенными в тусклом свете зрачками, рыжие волосы всколыхнулись вслед за головой, падая теперь на плечо. Она была безумно хороша.
