Ричард Матесон - Куда приводят мечты
При этой мысли меня накрыла полная темнота, и я задохнулся от страха.
– Альберт! – прошептал я.
– Представь себе свет, – быстро проговорил он. Уцепившись за холодную поверхность скалы, я постарался это сделать, напрягая мозг в попытке создать образ света. Я мысленно чиркал спичкой, никак не желавшей загораться. Снова и снова проводил я головкой спички по каменистой поверхности, но единственное, что у меня получалось, – это образ почти незаметной случайной вспышки на отдалении.
Я попробовал представить у себя в руке факел, фонарь, свечу. Ничего не выходило. Темнота все сгущалась, и я начал паниковать.
Вдруг я почувствовал, как Альберт сжимает мое плечо.
– Свет, – молвил он.
Я испытал облегчение, когда вокруг моей головы засиял свет в виде бледной короны. Я оживился от вновь обретенной уверенности, увидев свет и, более того, поняв, что Альберт по-прежнему способен возвращать мне силы.
– Хорошенько это запомни, – сказал он. – Не существует во вселенной темноты, сравнимой с темнотой низшей сферы. Ты не хочешь лишиться здесь света.
В приливе благодарности я стиснул правой рукой его плечо. В тот же миг по моей левой руке пробежала какая-то холодная тварь с множеством ног, и я отдернул руку от стены, лишь в последний момент вспомнив, что надо было сдержаться. Схватившись правой рукой за скалу, я закрыл глаза. Немного погодя я промямлил:
– Спасибо.
– Не стоит благодарности, – ответил Альберт. Продолжая спускаться, я подумал, что случилось бы, если бы я упал. Умереть я не мог. И все же это было слабым утешением. В аду смерть – наименьшая из опасностей.
Теперь вязкий воздух начал остывать, расползаясь по коже липкой влагой. «Представь себе тепло», – говорил я себе. Я силился вообразить воздух Страны вечного лета, ощутить на коже его тепло.
Это немного помогло. Но вонь становилась все сильней. Что она мне напоминала? Поначалу я не мог сообразить, спускаясь все ниже и ниже. Мы когда-нибудь доберемся до дна?
Потом все-таки вспомнил. Летний вечер. Мэри возвращается с прогулки верхом на Кит. Я почувствовал этот запах как раз перед тем, как она начала вытирать взмыленную шкуру Кит. Я до боли стиснул зубы. «Запах ада – это запах вспотевшей лошади», – подумал я. Это то самое место, которое описал Данте в своих ужасных видениях?
В тот момент до меня дошло – медленно, слишком медленно, каждая мысль теперь давалась с усилием, – что раз я в состоянии подавить темноту и холод, то могу, по логике, удалить и запах. Но как? В мозгах была полная сумятица. «Думай», – приказал я себе – и мне удалось пробудить воспоминание о свежем запахе, витавшем в Стране вечного лета. Не идеальная ассоциация, конечно, но этого было достаточно, чтобы ослабить запах и сделать более сносным мой спуск.
Собираясь рассказать Альберту о своем достижении, я стал озираться по сторонам, и меня внезапно ужаснуло то, что его нигде нет.
Я громко позвал его по имени.
Ответа не последовало.
– Альберт!
Тишина.
– Альберт!
– Я здесь, – наконец послышался его голос.
Пристально вглядевшись в темноту, я смог разглядеть слабое свечение, движущееся в мою сторону.
– Что случилось? – спросил я.
– Ты ослабил свое внимание, – объяснил он. – И со мной, когда я смотрел вниз, произошло то же самое.
У меня дух захватило, когда я глянул вниз. Все, что я увидел, – это полнейшая, безграничная темнота. Как он мог там что-то разглядеть?
Потом я стал прислушиваться, затаив дыхание.
Из темной бездны доносились едва слышные звуки – вопли и крики агонии, безумный, хриплый смех, жалобные причитания. Я пытался сдержать дрожь, но не хватало сил. Как же я смогу туда спуститься? Закрыв глаза, я взмолился: «Господи, пожалуйста, помоги мне вынести это».
Что бы ни находилось подо мной, на дне ада.
ПРЕИСПОДНИЕ ВНУТРИ АДА
А теперь я задаюсь вопросом, не назвал ли английский дом умалишенных Бедламом человек, обладавший от рождения экстрасенсорными способностями и совершивший в состоянии сверхчувствительности путешествие в это место.
«Моровое поветрие». Эти слова пришли мне на ум, когда мы достигли дна кратера.
В воздухе звучали самые ужасные звуки, которые только может издать человек.
Вопли и завывания. Выкрикиваемые проклятия. Все разновидности безумного смеха. Рычание и шипение. Звериный рык. Невообразимые стоны агонии. Пронзительные крики боли. Дикий рев и жалобные стенания. Визг, мычание, завывания, шумные протесты и ропот. Нестройная разноголосица бесчисленных душ, агонизирующих в муках умопомешательства.
Ко мне низко наклонился Альберт и прокричал мне в ухо:
– Держись за меня!
Повторять ему не пришлось. Я вцепился в его руку, как дитя, запуганное всякими возможными и невозможными ужасами, и мы пошли по дну кратера, пробираясь между распростертыми повсюду фигурами. Некоторые из них судорожно двигались, другие конвульсивно подергивались, третьи ползали, буквально как змеи, а иные были неподвижны, как трупы.
И все они были похожи на мертвецов.
То, что я смог различить при слабом свете, который мы излучали, вызвало леденящий ужас в моей душе.
Над землей с разбросанными по ней камнями висело облако испарений, которое нас удушило бы, если бы снова – в который по счету раз? – мы не настроили наши организмы, чтобы его побороть.
Под испарениями виднелись фигуры. Висевшая грязными клочьями одежда, в прорехах которой показывалась серая или фиолетовая плоть. Горящие на безжизненных лицах глаза неотрывно глядели на нас.
И тут я услышал какое-то гудение.
Люди сидели на валунах, наклонив друг к другу головы, словно о чем-то сговариваясь. Другие с визгом и смехом совокуплялись на земле и скалах. Третьи дрались, душили и избивали друг друга камнями, мучили друг друга. Все это сопровождалось криками, рычанием и проклятьями. Дно кратера заполняло множество ползающих, извивающихся, дергающихся, шатающихся и сталкивающихся, судорожно движущихся существ.
А я все слышал странное гудение.
Теперь, когда зрение приспособилось к дымному сумраку, я различил стаи обезьяноподобных существ, бродивших тесными группами, переговаривающихся гортанными голосами, с желанием совершить – я мог лишь догадываться – какое-нибудь грубое насилие, какое-нибудь зло.
А гудение продолжалось – непрекращающееся жужжание из источника, который невозможно было обнаружить.
Теперь я заметил, что на местности, которую мы пересекали, разбросаны лужи с темной, грязной жидкостью; не осмелюсь назвать ее водой. Из этих луж поднималось отвратительное зловоние, хуже которого я не встречал. Я с ужасом заметил там движение, как будто несчастные скрылись под поверхностью и не могли выбраться.
А гудение все продолжалось, становясь громче и громче, выделяясь из какофонии человеческих и нечеловеческих голосов.
Вдруг на меня налетел неистовый вихрь злобных мыслей!
«Мы не можем читать чужие мысли», – вспомнил я. Но почувствовал, как меня одолевают дикие видения. Я мог лишь предположить, что подобные мысли при их концентрации настолько сокрушительны, что для поглощения их вибраций телепатия не нужна. Что такие мысли, по сути дела, являются скорее волнами физического потрясения, нежели совокупностью нематериальных идей.
Ощутив обжигающее и тошнотворное воздействие этой волны, я огляделся и увидел ярдах в десяти от нас группу людей, освещенную зловещим оранжевым свечением. У некоторых на лицах были гнусные ухмылки, лица других выражали дикую ненависть. Это волна их мыслей…
Внезапно я закричал от неожиданности своего открытия, но мой крик потонул в сумасшедшем гуле.
Гудение, которое я слышал, издавали мухи.
Миллионы мух.
Каждого из этих людей покрывали слипшиеся движущиеся комки мух. Их лица шевелились от мух, которые сидели в углах глаз, черной массой вползали во рты и выползали оттуда.
В памяти всплыло жуткое видение. Морда Кит изранена колючей проволокой, на которой держится сплошной комок мух, словно кусок ожившего угля.
Те, что внизу, раздувшись, жадно сосут ее кровь. Эти твари не пошевелились, даже когда я замахал на них руками, крича от отвращения.
Но это ничто по сравнению с тошнотворным ужасом, испытанным мною в тот момент. Вцепившись в руку Альберта, я закрыл глаза, не в силах видеть это зрелище.
От этого стало еще хуже.
В тот же миг, как я закрыл глаза, в моем сознании начали проноситься другие видения. Бледные призраки, пожирающие разлагающуюся плоть. Ухмыляющиеся вампиры, упивающиеся потоками темной крови, исторгаемой из глоток визжащих детей. Мужчины и женщины…
Вздрогнув, я открыл глаза. Несмотря на всю мерзость творящегося тут, я предпочел видеть окружавшие меня картины, нежели те, что предстали перед моим мысленным взором.
