Лайт Дэйтон - Муравейник
Он был неприятно поражен. Когда его разведчики обыскивали эту территорию, никакого поперечного русла там не было. Вражеское Жилище стояло на берегу, с трех сторон окруженное водой, и он привел свою армию как раз с той стороны, где никакой водной преграды быть не должно. Откуда же она взялась? Не могли же ее вырыть слабосильные, мягкотелые двуногие? Хотя… Бывает же, что его рабочим приходится после особенно сильных дождей проделывать вокруг родного Жилища осушающие канавы.
Тогда и действовать надо, как обычно. Спустя некоторое время после дождей, когда канавы больше не нужны, рабочие так же трудолюбиво засыпают их. Чтобы не мешали продвижению колонн фуражиров.
В его войске в этот раз были рабочие. Он приказал им сопровождать армию — на случай, если штурм затянется и придется рыть убежища на ночь, как в песках. Правда, в Долине ночи были заметно теплее, и разведчики докладывали, что часто им вовсе не приходилось прятаться от холода, но он все равно отправил рабочих в поход. Как оказалось, не зря.
* * *Победные крики смолки, когда войско шестилапых неожиданно отхлынуло ото рва, и к берегу одна за одной потекли бесконечные цепочки муравьев. Они выглядели не так внушительно, головы и брюшки были у них заметно меньше, но зато каждый нес в жвалах небольшой камень, ветку, охапку листьев. Иногда двое, а то и трое рыжих, странно вывернув головы, тащили на себе огромный валун. Муравьи подбегали к краю рва, бросали свою ношу вниз, затем, ни на мгновение не задержавшись, разворачивались и так же целеустремленно трусили назад.
В общем, этого и ожидали, но все равно полувздох-полустон досады пронесся над Мерасом. Люди, да и смертоносцы тоже, надеялись, что муравьи задержатся перед рвом хотя бы до полудня.
— Чтоб вас перекосило! Поганые твари! — выругался Кештал. — Что я говорил? Завалят они его… Ювар, что делать-то, а? Надо же что-то делать?!
Мореход смолчал, но, заметив, что ополченцы из его отряда ждут ответа, сказал:
— Пусть поближе подберутся, далеко еще — не достанем. Камни только зря переведем.
Если бы рабочие сваливали свой груз в одну точку, ров был бы засыпан в самое короткое время. Но по узенькому мостику переправить всю армию было невозможно. Камни, ветки, комья земля летели в воду, мало-помалу перегораживая канаву. Кое-где из бурлящей грязной воды уже показались первые холмики. Рабочие смело ступали на них, некоторые оскальзывались на мокрых камнях, падали, часто вместе с шаткой пирамидой земли и веток.
Часть запруды уносило слабым течением, земляные комья размывала вода, но вал все рос. Наконец он достиг почти середины канавы, теперь суетливые рабочие находились уже в пределах досягаемости защитников стен.
И камни полетели! С первого броска тяжелыми булыжниками раздавило или просто сбило в воду не меньше двадцати муравьев. Оторванные лапы и головы неспешно кружились в водоворотах, медленно уплывали к Старице.
— Точнее! Точнее бросайте! Не хватало еще самим ров завалить!
С каждым броском рабочих оставалось все меньше — они гибли под обстрелом, тонули в воде, искалеченные, без ног и жвал, медленно уползали от рва. Запруда постепенно перестала расти и в какой-то момент даже начала разрушаться: вода подмывала ее, уносила прочь землю, листья, легкие ветки.
И тогда на глазах у защитников города случилось то, чего так опасался Редар. Рабочие муравьи — и здоровые, и увечные — в едином порыве, словно выполняя одну им слышную команду, рванулись к берегу и горстью песчинок посыпались с обрыва.
— Великая Богиня!
Ошеломленные люди с ужасом наблюдали, как вереница рыжих тел все валилась и валилась в ров. Живой, еще шевелящийся ковер обреченных разом покрыл водную гладь почти на всю длину канавы. А сверху на них ложился еще один слой, еще и еще… Словно некая высшая сила готовила гигантский пирог — чудовищный памятник рабского самопожертвования.
* * *Рабочих становилось все меньше, а ров был завален еще не до конца, В какой-то момент он понял, что еще немного — и некого будет слать на смерть. Тогда придется ждать, пока подойдет новая армия рабочих, пока они завалят, наконец, этот ненавистный ров.
Неужели все напрасно?! Рабочих, утонувших, раздавленных в страшной мешанине тел, конечно, не жаль — Инкубатор всегда готов вывести еще, — но время, время будет потеряно, а это даст врагу возможность подтянуть свежие силы.
Не останавливаться. Осталось совсем немного.
Он отдал новый приказ.
* * *Вслед за устлавшими дно рва рабочими в воду рванулись передовые цепи солдат. Буро-рыжая каша медленно ворочалась, шевелилась, поднималась, точно опара, все выше и выше. Наконец, жутковатая масса достигла краев рва, и муравьиная армия, будто проснувшись от спячки, монолитной громадой рванулась вперед, утрамбовывая сотнями и тысячами лап живую переправу.
И все это — в совершенной тишине. Ни стона, ни крика боли, ни проклятия, лишь сухо шуршит и потрескивает лопнувший хитин, скрипит почти неслышно, когда марширующая поверху армия размалывает в труху еще живых сородичей цепкими зубчиками на лапах.
Зрелище невиданного жертвоприношения так поразило защитников-людей, что поначалу они даже не вспомнили о своих обязанностях. Давно уже скучали без дела камни, исходили паром кипящие корчаги на огне. Из оцепенения ополченцев вывел лишь мысленный окрик смертоносцев, повторенный вслух командирами отрядов:
— Бросайте! Не спать! Бросайте!
Муравьиное море бурлило у подножья Мераса. Старые стены, быть может, помнившие еще Прежних людей, никогда раньше не видели столь многочисленного врага. Кое-где шестилапые начали уже возводить живые лестницы, а то и просто лезли, неизменно срываясь, на отвесные стены. Приказ, толкнувший их в бой, был таким мощным, что единственным желанием, которое еще оставалось в их куцых муравьиных рассудках, было стремление убить — добраться до ненавистного врага, вцепиться жвалами, разорвать, растереть…
Плетенки с землей обрушивались на воинственно задранные кверху лобастые головы, крушили груди и брюшки. От удара сплетенные из волокон и паутины корзинки лопались, и земля оседала могильным холмиком над мертвым шестилапым. Прицельно летели камни, нанося врагу страшный урон. Увесистые булыжники с омерзительным хлюпаньем давили шестилапых в кашу. Даже если камень не попадал в муравья, все равно — ударяясь о землю, он раскалывался на летящие во все стороны куски, дробящие хитин и вчистую срубающие ноги. Чрезмерно плотные порядки муравьиной армии опять сослужили рыжим плохую службу, как и во время штурма пещерного города. Почти каждый брошенный со стены снаряд достигал своей цели.
